Прикосновение воды вызывало во всем теле странное ощущение пощипывания, как от слабого электрического удара. Птиц Маскалл не видел, лишь несколько маленьких крылатых рептилий необычного вида беспрерывно пересекали долину, перелетая с холма на холм. Рой насекомых вился вокруг него, угрожая укусами, но в конце концов оказалось, что его кровь их не устраивает, они его не жалили. Ползающие существа отталкивающего вида, напоминающие многоножек, змей и так далее, мириадами кишели по берегам реки, но они тоже не сделали ни единой попытки наброситься на его голые ноги, когда он сквозь них шагал к воде… Вскоре, однако, на середине потока он столкнулся с отвратительным чудовищем размером с пони, но по форме напоминающим – если оно вообще что-либо напоминало – морское ракообразное, и тут он застыл. Они смотрели друг на друга, зверь глазами, полными злобы, Маскалл спокойными и усталыми. Но пока он смотрел, с ним случилось нечто необыкновенное.
Его глаза вновь помутились. Но когда через минуту-другую муть рассеялась и он вновь увидел все ясно, характер его зрения изменился. Он смотрел прямо сквозь тело зверя, различая все его внутренние органы, в то время как наружный панцирь и все плотные ткани были расплывчаты и полупрозрачны; сквозь них с пугающей отчетливостью проступала светящаяся сеть кроваво-красных вен и артерий. Твердые ткани превратились в ничто и осталась только кровеносная система. Не осталось даже сосудов, виднелась только сама кровь, бегущая туда-сюда, как огненный жидкий скелет, имеющий форму чудовища. Затем кровь тоже начала меняться. Вместо непрерывного потока жидкости Маскалл увидел миллионы отдельных точек. Красный цвет был лишь иллюзией, вызываемой быстрым движением этих точек; он теперь ясно видел, что они своей мерцающей яркостью похожи на малюсенькие солнца. Они казались двойным потоком звезд, двигающихся в пространстве. Один поток направлялся к некоторой точке в центре, а другой отходил от нее. В первом он узнал вены зверя, во втором – артерии, а в центральной точке – сердце.
Он стоял в полном изумлении, и тут у него на глазах звездная сеть вдруг погасла, как гаснет пламя. На месте, где стояло ракообразное, теперь не было ничего. Но сквозь это «ничего» он не мог видеть местность. Там стояло нечто, закрывающее свет, хотя оно не обладало ни формой, ни цветом, ни плотностью. И теперь этот объект, не воспринимаемый больше зрением, начал действовать на чувства. Приятный, весенний прилив жизненных сил, убыстряющихся импульсов – любви, тяги к приключениям, тайны, красоты, женственности – охватил Маскалла, и как ни странно, он ассоциировался с чудовищем. Маскалл не спрашивал себя, почему эта невидимая тварь заставляет его чувствовать себя молодым, сексуальным и дерзким, поскольку был полностью поглощен этим эффектом. Будто плоть, кости и кровь были отброшены и он стоял лицом к лицу с самой истинной жизнью, медленно входящей в его тело.
Ощущения стихли, наступила краткая пауза, а затем из пространства вновь выступил текучий звездный скелет. Он превратился в красную кровеносную систему. Вновь появились плотные ткани тела, все более и более отчетливо, и в то же время кровеносная сеть становилась бледнее. Вскоре панцирь полностью скрыл внутренние органы – создание стояло перед Маскаллом в прежнем уродстве, твердое и реальное.
Что-то в Маскалле не понравилось ракообразному, оно повернулось боком и неуклюже заковыляло прочь на своих шести ногах тяжелыми омерзительными движениями, направляясь к другому берегу речки.
После этого приключения равнодушие покинуло Маскалла. Он стал беспокойным и задумчивым. Ему казалось, что он начинает смотреть на вещи глазами Диграна и что совсем вскоре его ждут странные неприятности. Когда в следующий раз его зрение начало туманиться, он усилием воли справился с этим, и ничего не случилось.
Долина, извиваясь, поднималась по направлению к холмам. Она значительно сузилась, и поросшие лесом склоны по обеим сторонам стали круче и выше. Ширина речки уменьшилась футов до двадцати, зато глубина стала больше – река жила движением, музыкой, пузырьками. Вызываемое водой электрическое ощущение стало более выраженным, почти неприятным; но больше нигде было не пройти. Маленькая долина оглушала неразберихой звуков от множества живых существ. Жизнь стала еще более обильной, чем раньше; каждый квадратный фут был сплетением борющейся флоры и фауны. Для натуралиста это был бы рай, здесь не было двух похожих форм и все были фантастичны с индивидуальным характером.
Складывалось ощущение, будто формы жизни создавались Природой так быстро, что для всех не хватало места. И тем не менее это не походило на Землю, где разбрасываются сотни семян, чтобы могло прорасти одно. Здесь, похоже, молодые формы выживали, а старые гибли, чтобы дать им место; куда бы он ни глянул, повсюду без всякой видимой причины вяли и умирали растения – их просто убивала новая жизнь.
Другие создания так быстро мутировали прямо у него на глазах, что переходили совершенно в другое царство. Например, на земле лежал плод, по размеру и форме напоминавший лимон, но с более прочной кожурой. Маскалл поднял его, намереваясь съесть содержащуюся там мякоть; но внутри оказалось полностью сформировавшееся молодое дерево, готовое пробить свою скорлупу. Маскалл зашвырнул его вверх по течению. Оно поплыло ему навстречу; к тому времени, как Маскалл с ним поравнялся, деревце перестало двигаться вниз, а плыло против течения. Он выловил его и обнаружил, что оно пустило шесть рудиментарных ног.
Маскалл не пел хвалебных песен во славу чудесной перенаселенной долины. Напротив, он ощущал глубокую подавленность. Он думал, что невидимая Сила – назови ее Природой, Жизнью, Волей или Богом – которая так неистово бросается вперед и занимает этот маленький, пошлый, ничтожный мир, не может иметь высоких целей и немногого стоит. Почему эта отвратительная борьба за час-другой физического существования вообще может считаться глубоко серьезным и важным делом, было свыше его понимания… Он задыхался в этой атмосфере, ему не хватало воздуха и пространства. С трудом пробившись к краю ущелья, он начал взбираться на нависающую скалу, перебираясь от дерева к дереву.
Когда он выбрался наверх, Бранчспелл палил с такой жестокой белой силой, что Маскалл понял, оставаться тут нельзя. Он огляделся, чтобы определить, где он находится. Он прошел от моря около десяти миль, если считать по прямой. Голая холмистая местность спускалась прямо к морю, вдали блестела вода, а на горизонте он едва различил остров Свейлона. По направлению к северу, насколько мог видеть глаз, местность непрерывно поднималась. За гребнем – то есть в нескольких милях – виднелась линия черных причудливых скал совершенно иного вида;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Его глаза вновь помутились. Но когда через минуту-другую муть рассеялась и он вновь увидел все ясно, характер его зрения изменился. Он смотрел прямо сквозь тело зверя, различая все его внутренние органы, в то время как наружный панцирь и все плотные ткани были расплывчаты и полупрозрачны; сквозь них с пугающей отчетливостью проступала светящаяся сеть кроваво-красных вен и артерий. Твердые ткани превратились в ничто и осталась только кровеносная система. Не осталось даже сосудов, виднелась только сама кровь, бегущая туда-сюда, как огненный жидкий скелет, имеющий форму чудовища. Затем кровь тоже начала меняться. Вместо непрерывного потока жидкости Маскалл увидел миллионы отдельных точек. Красный цвет был лишь иллюзией, вызываемой быстрым движением этих точек; он теперь ясно видел, что они своей мерцающей яркостью похожи на малюсенькие солнца. Они казались двойным потоком звезд, двигающихся в пространстве. Один поток направлялся к некоторой точке в центре, а другой отходил от нее. В первом он узнал вены зверя, во втором – артерии, а в центральной точке – сердце.
Он стоял в полном изумлении, и тут у него на глазах звездная сеть вдруг погасла, как гаснет пламя. На месте, где стояло ракообразное, теперь не было ничего. Но сквозь это «ничего» он не мог видеть местность. Там стояло нечто, закрывающее свет, хотя оно не обладало ни формой, ни цветом, ни плотностью. И теперь этот объект, не воспринимаемый больше зрением, начал действовать на чувства. Приятный, весенний прилив жизненных сил, убыстряющихся импульсов – любви, тяги к приключениям, тайны, красоты, женственности – охватил Маскалла, и как ни странно, он ассоциировался с чудовищем. Маскалл не спрашивал себя, почему эта невидимая тварь заставляет его чувствовать себя молодым, сексуальным и дерзким, поскольку был полностью поглощен этим эффектом. Будто плоть, кости и кровь были отброшены и он стоял лицом к лицу с самой истинной жизнью, медленно входящей в его тело.
Ощущения стихли, наступила краткая пауза, а затем из пространства вновь выступил текучий звездный скелет. Он превратился в красную кровеносную систему. Вновь появились плотные ткани тела, все более и более отчетливо, и в то же время кровеносная сеть становилась бледнее. Вскоре панцирь полностью скрыл внутренние органы – создание стояло перед Маскаллом в прежнем уродстве, твердое и реальное.
Что-то в Маскалле не понравилось ракообразному, оно повернулось боком и неуклюже заковыляло прочь на своих шести ногах тяжелыми омерзительными движениями, направляясь к другому берегу речки.
После этого приключения равнодушие покинуло Маскалла. Он стал беспокойным и задумчивым. Ему казалось, что он начинает смотреть на вещи глазами Диграна и что совсем вскоре его ждут странные неприятности. Когда в следующий раз его зрение начало туманиться, он усилием воли справился с этим, и ничего не случилось.
Долина, извиваясь, поднималась по направлению к холмам. Она значительно сузилась, и поросшие лесом склоны по обеим сторонам стали круче и выше. Ширина речки уменьшилась футов до двадцати, зато глубина стала больше – река жила движением, музыкой, пузырьками. Вызываемое водой электрическое ощущение стало более выраженным, почти неприятным; но больше нигде было не пройти. Маленькая долина оглушала неразберихой звуков от множества живых существ. Жизнь стала еще более обильной, чем раньше; каждый квадратный фут был сплетением борющейся флоры и фауны. Для натуралиста это был бы рай, здесь не было двух похожих форм и все были фантастичны с индивидуальным характером.
Складывалось ощущение, будто формы жизни создавались Природой так быстро, что для всех не хватало места. И тем не менее это не походило на Землю, где разбрасываются сотни семян, чтобы могло прорасти одно. Здесь, похоже, молодые формы выживали, а старые гибли, чтобы дать им место; куда бы он ни глянул, повсюду без всякой видимой причины вяли и умирали растения – их просто убивала новая жизнь.
Другие создания так быстро мутировали прямо у него на глазах, что переходили совершенно в другое царство. Например, на земле лежал плод, по размеру и форме напоминавший лимон, но с более прочной кожурой. Маскалл поднял его, намереваясь съесть содержащуюся там мякоть; но внутри оказалось полностью сформировавшееся молодое дерево, готовое пробить свою скорлупу. Маскалл зашвырнул его вверх по течению. Оно поплыло ему навстречу; к тому времени, как Маскалл с ним поравнялся, деревце перестало двигаться вниз, а плыло против течения. Он выловил его и обнаружил, что оно пустило шесть рудиментарных ног.
Маскалл не пел хвалебных песен во славу чудесной перенаселенной долины. Напротив, он ощущал глубокую подавленность. Он думал, что невидимая Сила – назови ее Природой, Жизнью, Волей или Богом – которая так неистово бросается вперед и занимает этот маленький, пошлый, ничтожный мир, не может иметь высоких целей и немногого стоит. Почему эта отвратительная борьба за час-другой физического существования вообще может считаться глубоко серьезным и важным делом, было свыше его понимания… Он задыхался в этой атмосфере, ему не хватало воздуха и пространства. С трудом пробившись к краю ущелья, он начал взбираться на нависающую скалу, перебираясь от дерева к дереву.
Когда он выбрался наверх, Бранчспелл палил с такой жестокой белой силой, что Маскалл понял, оставаться тут нельзя. Он огляделся, чтобы определить, где он находится. Он прошел от моря около десяти миль, если считать по прямой. Голая холмистая местность спускалась прямо к морю, вдали блестела вода, а на горизонте он едва различил остров Свейлона. По направлению к северу, насколько мог видеть глаз, местность непрерывно поднималась. За гребнем – то есть в нескольких милях – виднелась линия черных причудливых скал совершенно иного вида;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76