Становилось все темнее и темнее, пока все не стало походить на абсолютную ночь. Больше не существовало зрения и звуков; Маскалл был наедине со своим духом.
Затем один из трех колоссов постепенно вновь стал виден. Но это была уже не статуя, а живое существо. Из черной пустоты возникла гигантская голова и грудь, освещенные мистическим розоватым свечением, наподобие горного пика, купающегося в свете восходящего солнца. Когда свет усилился, Маскалл увидел, что тело прозрачно, и сияние идет изнутри. Конечности призрака окутывал туман.
Вскоре черты лица выступили явственно. На Маскалла смотрел безбородый двадцатилетний юноша с красотой девушки и бесстрашием мужчины; он насмешливо, загадочно улыбался. Маскалла охватил незнакомый таинственный трепет, смесь боли и экстаза, как у человека, пробудившегося посреди зимы от глубокого сна и увидевшего мерцающие, мрачные, нежные краски восхода. Видение улыбалось, не двигаясь, и смотрело куда-то позади Маскалла. Маскалла охватила дрожь от восторга и многих других эмоций. Он смотрел, и его поэтическая чувствительность обретала такой нервный и неописуемый характер, что он более не мог ее выносить и расплакался. Когда он вновь поднял глаза, образ почти исчез, и еще через несколько мгновений погрузился в полный мрак.
Вскоре появилась вторая статуя. Она тоже трансформировала в живую фигуру, но Маскалл не мог различить деталей лица и тела из-за яркого света, исходившего от них. Этот свет, бывший вначале бледно-золотым, стал пылающим золотым огнем. Он осветил весь подземный пейзаж. Каменные карнизы, скалы, он сам с Корпаном, коленопреклоненные, две несветящиеся статуи – все предстало, как в свете солнечного дня, с черными, четко очерченными тенями. Свет нес с собой жар, но необычный жар. Маскалл не чувствовал какого-либо увеличения температуры, но ощущал, что его сердце плавится до женской мягкости. Его мужское высокомерие и самовлюбленность незаметно ушли прочь; его личность, казалось, исчезла. Но осталась не свобода духа или беззаботность, а страстное, почти дикое состояние сожаления и страдания. Он ощущал мучительное желание СЛУЖИТЬ. Оно происходило от жара статуи и не имело конкретного объекта. Он беспокойно огляделся и задержал взгляд на Корпане. Положив руку ему на плечо, Маскалл прервал его молитву.
– Ты должен знать, что я чувствую, Корпан.
Корпан мягко улыбнулся ему, но ничего не ответил.
– Мне теперь наплевать на мои дела. Чем я могу помочь тебе?
– Тем лучше для тебя, Маскалл, что ты так быстро откликнулся на невидимые миры.
Едва он закончил говорить, фигура начала исчезать, а свет гаснуть. Ощущения Маскалла медленно слабели, но, лишь оказавшись в полной темноте, он вновь мог владеть собой. Тут он устыдился своего мальчишеского порыва энтузиазма и с сожалением подумал, что в его характере, наверное, есть нечто ненормальное. Он поднялся на ноги.
Едва он встал, меньше чем в ярде от его уха раздался мужской голос. Он был немногим громче шепота, но Маскалл различил, что это не голос Корпана. Он слушал, не в силах удержаться от физической дрожи.
– Маскалл, ты умрешь, – сказал невидимый собеседник.
– Кто говорит?
– У тебя осталось лишь несколько часов жизни. Не трать понапрасну времени.
Маскалл не мог проронить ни слова.
– Ты презрел жизнь, – продолжал негромкий голос. – Ты что, действительно воображаешь, что этот могучий мир не имеет смысла, и что жизнь это шутка?
– Что я должен делать?
– Покайся в своих убийствах, не совершай новых, воздай должное…
Голос затих. Маскалл молча ждал, что он заговорит снова. Однако все было тихо, собеседник, похоже, удалился. Сверхъестественный ужас охватил Маскалла; он впал в какую-то каталепсию.
В это мгновение он увидел, что одна из статуй ГАСНЕТ, переходя от бледно-белого свечения во тьму. Раньше он не видел, как она светилась.
Еще через несколько минут вернулось обычное для этих мест освещение. Корпан встал и, встряхнув, вывел Маскалла из транса.
Маскалл огляделся вокруг, но не увидел никого третьего.
– Чья статуя была последней? – резко спросил он.
– Тайра.
– Ты слышал мой разговор?
– Я слышал твой голос, больше ничей.
– Мне только что предсказали смерть, так что я думаю, жить мне осталось недолго. Лихолфей пророчил то же самое.
Корпан покачал головой.
– Какую ценность имеет для тебя жизнь? – спросил он.
– Очень малую. Но все равно это страшно.
– Твоя смерть?
– Нет, это предупреждение.
Они замолчали. Ударила глубокая тишина. Казалось, никто из двоих не знал, что делать дальше или куда идти. Затем они оба услышали удары барабана. Они звучали медленно, решительно и впечатляюще, далеко и негромко, но на фоне тишины очень заметно. Казалось, они исходили из какой-то точки слева от того места, где они стояли, но на том же каменном карнизе. Сердце Маскалла быстро забилось.
– Что это может быть за звук? – спросил Корпан, вглядываясь в темноту.
– Это Суртур.
– Опять. Кто этот Суртур?
Маскалл вцепился в его руку, призывая к молчанию. Странное сияние появилось в воздухе там, откуда шел звук барабана. Оно усиливалось и постепенно охватило все вокруг. Все виделось теперь не в свете Тайра, а в этом новом свете. Он не отбрасывал теней.
Ноздри Корпана раздулись, осанка стала гордой.
– Что это за свет?
– Это свет Маспела.
Они оба непроизвольно взглянули на три статуи. В этом странном сиянии статуи изменились. На лице каждой фигуры появилась отвратительная и ужасная гримаса Кристалмена.
Корпан вскрикнул и закрыл глаза рукой.
– Что это может означать? – спросил он спустя минуту.
– Это должно означать, что жизнь порочна, и ее творец тоже, неважно, одна личность или три.
Корпан взглянул снова, как человек, пытающийся привыкнуть к ослепительному свету.
– Как можно в это поверить?
– Ты должен, – ответил Маскалл. – Ты всегда служил наивысшему и должен продолжать поступать так. Просто оказалось, что Тайр не является наивысшим.
В лицо Корпана бросилась какая-то грубая злость.
– Жизнь явно ложна – я всю жизнь искал Тайра, а теперь нашел – вот это.
– Тебе не в чем себя упрекнуть. У Кристалмена была вечность, чтобы совершенствоваться в хитрости, неудивительно, что человек даже с самыми лучшими намерениями не может видеть правильно. Что ты решил делать?
– Звук барабана, похоже, удаляется. Ты пойдешь за ним, Маскалл?
– Да.
– Но куда он нас приведет?
– Возможно, совсем выведет из Трила.
– Он звучит для меня реальнее реальности, – сказал Корпан. – Скажи, кто такой Суртур?
– Говорят, мир Суртура, или Маспел, это оригинал, искаженной копией которого является этот мир. Кристалмен это жизнь, а Суртур это нечто иное, чем жизнь.
– Откуда ты это знаешь?
– Это каким-то образом открылось разом – из вдохновения, из опыта, из разговоров с мудрыми людьми твоей планеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76