Презирай его – не говори ничего, не отвечай на его вопросы. Если его не замечать это все равно, будто его здесь нет.
– Мне все это начинает надоедать, – сказал Маскалл. – Мне кажется, я перед своей смертью добавлю к своим убийствам еще одно.
– В воздухе запахло убийством, – воскликнул Крэг, притворяясь, будто принюхивается. – Но чьим?
– Делай, как я сказал, Маскалл. Препираться с ним все равно что подливать масла в огонь.
– Я больше ничего никому не скажу… Когда мы выберемся из этого проклятого леса?
– Еще не очень скоро, но зато, выйдя, мы будем двигаться по воде, и ты сможешь отдохнуть и подумать.
– И с комфортом предаться своим страданиям, – добавил Крэг.
Никто из троих больше ничего не сказал до тех пор, пока они не вышли на свет дня. Лес шел под уклон так круто, что им скорее приходилось бежать, чем идти, и это мешало бы беседе, даже если бы они были к ней склонны. Меньше чем через полчаса лес кончился. Перед ними, насколько мог видеть глаз, расстилалась ровная открытая местность.
Три четверти этой местности составляла спокойная водная гладь ряда больших озер с низкими берегами, разделенных узкими полосками суши, покрытой лесами. Озеро, находившееся прямо перед ними, выходило к лесу узким концом. Здесь ширина его составляла около трети мили. У берегов озеро было мелким, заросшим долмового цвета камышом; но посредине, начинаясь уже в нескольких ярдах от берега, шло заметное течение. Видя это течение, трудно было понять, озеро это или река. На мелководье виднелись несколько плавучих островков.
– Отсюда мы отправимся по воде? – осведомился Маскалл.
– Да, отсюда, – ответил Ганнет.
– Но как?
– Воспользуемся одним из этих островков. Нужно только столкнуть его в поток.
Маскалл нахмурился.
– И куда он нас отнесет?
– Давай забирайся, забирайся! – сказал Крэг с грубым смехом. – Утро кончается, а ты должен умереть до наступления дня. Мы направляемся к Океану.
– Если ты такой всеведущий, Крэг, какая смерть меня ждет?
– Тебя убьет Ганнет.
– Ты лжешь! – сказал Ганнет. – Я желаю Маскаллу только добра.
– Во всяком случае, он будет причиной твоей смерти. Но какое это имеет значение? Самое главное, что ты покидаешь этот суетный мир… Ну, Ганнет, я вижу, ты, как всегда, ленив. Похоже, работать придется мне.
Он прыгнул в озеро и побежал по мелководью, разбрызгивая воду. Когда он добрался до ближайшего островка, вода доходила ему до бедер. Ромбовидный островок имел в длину футов пятнадцать. Он состоял из какого-то светло-коричневого торфа; на его поверхности не было никакой живой растительности. Крэг обошел его и принялся толкать по направлению к течению, явно не слишком напрягаясь. Когда он приблизился к потоку, Маскалл и Ганнет подбрели к нему, и все трое забрались на остров.
Путешествие началось. Течение двигалось со скоростью не более двух миль в час. Солнце безжалостно пекло им головы, но не было ни тени, ни надежды на тень. Маскалл уселся у края и время от времени поливал голову водой. Возле него на корточках сидел Ганнет. Крэг расхаживал взад-вперед короткими быстрыми шагами, как зверь в клетке. Озеро становилось все шире и шире, и соответственно росла ширина потока, пока у них не сложилось впечатление, что они плывут устьем широкой реки.
Вдруг Крэг наклонился, сорвал шляпу Ганнета, смял ее в своем волосатом кулаке и забросил далеко в поток.
– Почему ты должен прятаться, как женщина? – спросил он, грубо гогоча. – Покажи Маскаллу свое лицо. Возможно, он его где-нибудь видел.
Ганнет кого-то напомнил Маскаллу, но он не мог сообразить кого. Его темные волосы вились, спускаясь на шею, у него был широкий, высокий, благородный лоб, и вообще на всем облике этого человека лежала печать серьезной доброты, странным образом трогательная.
– Пусть Маскалл судит, – сказал он с гордым видом, – должен ли я чего-нибудь стыдиться.
– В этой голове не может быть ничего, кроме замечательных мыслей, – пробормотал Маскалл, внимательно глядя на него.
– Превосходная оценка. Ганнет король поэтов. Но что происходит, когда поэты пытаются осуществить практические дела?
– Какие дела? – изумленно спросил Маскалл.
– Какое у тебя сейчас дело, Ганнет? Скажи Маскаллу.
– Есть два вида практической деятельности, – спокойно сказал Ганнет. – Можно либо строить, либо разрушать.
– Нет, есть третий вид. Можно красть – и даже не знать, что крадешь. Можно взять кошелек и оставить деньги.
Маскалл поднял брови.
– Где вы двое встречались раньше?
– Сегодня я наношу визит Ганнету, Маскалл, но давным давно Ганнет нанес мне визит.
– Где?
– В моем доме – или как это еще назвать. Ганнет обыкновенный вор.
– Ты говоришь загадками, и я тебя не понимаю. Я никого из вас не знаю, но ясно, что если Ганнет поэт, то ты фигляр. Тебе обязательно нужно болтать дальше? Я хотел бы помолчать.
Крэг засмеялся, но больше ничего не сказал. Вскоре он лег, растянувшись, подставив лицо солнцу, и через несколько минут уже глубоко спал, противно храпя. Маскалл с сильной неприязнью посматривал на его желтое отталкивающее лицо.
Прошло два часа. Суша с одной стороны отстояла больше чем на милю. Впереди земли вообще не было. Горы Личсторма позади них скрывала из вида сгустившаяся дымка. Небо впереди, над самым горизонтом, начало окрашиваться в странный цвет, яркий джейлово-синий. Весь воздух на севере окрасился ульфиром.
Тревога охватила Маскалла.
– Альпейн встает, Ганнет.
Ганнет мечтательно улыбнулся.
– Это начинает тебя беспокоить?
– Это так торжественно – почти трагично, и все же напоминает мне землю. Жизнь больше не имела значения для меня, но это – имеет.
– День это ночь по сравнению с этим, другим днем. Через полчаса ты будешь похож на человека, вышедшего из темного леса на свет дня. И тогда ты спросишь себя, как мог ты быть слепым.
Два человека продолжали наблюдать синий восход. Все небо на севере, почти до самого зенита, было испещрено сверхъестественными красками, среди которых преобладали джейловая и долмовая. Точно так же, как основной особенностью обычного восхода является ТАЙНА, основной особенностью этого восхода было НЕИСТОВСТВО. Он сбивал с толку не разум, а сердце. Маскалл не испытывал невнятного стремления схватить этот восход, сохранить навсегда, сделать своим собственным. Напротив, он волновал и мучил Маскалла, как вступительные аккорды сверхъестественной симфонии.
Взглянув на юг, он увидел, что день Бранчспелла потерял свою яркость, и он, не отводя глаз, может смотреть на громадное белое солнце. Он снова подсознательно повернулся на юг, как поворачиваются от тьмы к свету.
– Если то, что ты показывал мне раньше, Ганнет, это мысли Кристалмена, то это, должно быть, его чувства. Я имею в виду, в буквальном смысле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– Мне все это начинает надоедать, – сказал Маскалл. – Мне кажется, я перед своей смертью добавлю к своим убийствам еще одно.
– В воздухе запахло убийством, – воскликнул Крэг, притворяясь, будто принюхивается. – Но чьим?
– Делай, как я сказал, Маскалл. Препираться с ним все равно что подливать масла в огонь.
– Я больше ничего никому не скажу… Когда мы выберемся из этого проклятого леса?
– Еще не очень скоро, но зато, выйдя, мы будем двигаться по воде, и ты сможешь отдохнуть и подумать.
– И с комфортом предаться своим страданиям, – добавил Крэг.
Никто из троих больше ничего не сказал до тех пор, пока они не вышли на свет дня. Лес шел под уклон так круто, что им скорее приходилось бежать, чем идти, и это мешало бы беседе, даже если бы они были к ней склонны. Меньше чем через полчаса лес кончился. Перед ними, насколько мог видеть глаз, расстилалась ровная открытая местность.
Три четверти этой местности составляла спокойная водная гладь ряда больших озер с низкими берегами, разделенных узкими полосками суши, покрытой лесами. Озеро, находившееся прямо перед ними, выходило к лесу узким концом. Здесь ширина его составляла около трети мили. У берегов озеро было мелким, заросшим долмового цвета камышом; но посредине, начинаясь уже в нескольких ярдах от берега, шло заметное течение. Видя это течение, трудно было понять, озеро это или река. На мелководье виднелись несколько плавучих островков.
– Отсюда мы отправимся по воде? – осведомился Маскалл.
– Да, отсюда, – ответил Ганнет.
– Но как?
– Воспользуемся одним из этих островков. Нужно только столкнуть его в поток.
Маскалл нахмурился.
– И куда он нас отнесет?
– Давай забирайся, забирайся! – сказал Крэг с грубым смехом. – Утро кончается, а ты должен умереть до наступления дня. Мы направляемся к Океану.
– Если ты такой всеведущий, Крэг, какая смерть меня ждет?
– Тебя убьет Ганнет.
– Ты лжешь! – сказал Ганнет. – Я желаю Маскаллу только добра.
– Во всяком случае, он будет причиной твоей смерти. Но какое это имеет значение? Самое главное, что ты покидаешь этот суетный мир… Ну, Ганнет, я вижу, ты, как всегда, ленив. Похоже, работать придется мне.
Он прыгнул в озеро и побежал по мелководью, разбрызгивая воду. Когда он добрался до ближайшего островка, вода доходила ему до бедер. Ромбовидный островок имел в длину футов пятнадцать. Он состоял из какого-то светло-коричневого торфа; на его поверхности не было никакой живой растительности. Крэг обошел его и принялся толкать по направлению к течению, явно не слишком напрягаясь. Когда он приблизился к потоку, Маскалл и Ганнет подбрели к нему, и все трое забрались на остров.
Путешествие началось. Течение двигалось со скоростью не более двух миль в час. Солнце безжалостно пекло им головы, но не было ни тени, ни надежды на тень. Маскалл уселся у края и время от времени поливал голову водой. Возле него на корточках сидел Ганнет. Крэг расхаживал взад-вперед короткими быстрыми шагами, как зверь в клетке. Озеро становилось все шире и шире, и соответственно росла ширина потока, пока у них не сложилось впечатление, что они плывут устьем широкой реки.
Вдруг Крэг наклонился, сорвал шляпу Ганнета, смял ее в своем волосатом кулаке и забросил далеко в поток.
– Почему ты должен прятаться, как женщина? – спросил он, грубо гогоча. – Покажи Маскаллу свое лицо. Возможно, он его где-нибудь видел.
Ганнет кого-то напомнил Маскаллу, но он не мог сообразить кого. Его темные волосы вились, спускаясь на шею, у него был широкий, высокий, благородный лоб, и вообще на всем облике этого человека лежала печать серьезной доброты, странным образом трогательная.
– Пусть Маскалл судит, – сказал он с гордым видом, – должен ли я чего-нибудь стыдиться.
– В этой голове не может быть ничего, кроме замечательных мыслей, – пробормотал Маскалл, внимательно глядя на него.
– Превосходная оценка. Ганнет король поэтов. Но что происходит, когда поэты пытаются осуществить практические дела?
– Какие дела? – изумленно спросил Маскалл.
– Какое у тебя сейчас дело, Ганнет? Скажи Маскаллу.
– Есть два вида практической деятельности, – спокойно сказал Ганнет. – Можно либо строить, либо разрушать.
– Нет, есть третий вид. Можно красть – и даже не знать, что крадешь. Можно взять кошелек и оставить деньги.
Маскалл поднял брови.
– Где вы двое встречались раньше?
– Сегодня я наношу визит Ганнету, Маскалл, но давным давно Ганнет нанес мне визит.
– Где?
– В моем доме – или как это еще назвать. Ганнет обыкновенный вор.
– Ты говоришь загадками, и я тебя не понимаю. Я никого из вас не знаю, но ясно, что если Ганнет поэт, то ты фигляр. Тебе обязательно нужно болтать дальше? Я хотел бы помолчать.
Крэг засмеялся, но больше ничего не сказал. Вскоре он лег, растянувшись, подставив лицо солнцу, и через несколько минут уже глубоко спал, противно храпя. Маскалл с сильной неприязнью посматривал на его желтое отталкивающее лицо.
Прошло два часа. Суша с одной стороны отстояла больше чем на милю. Впереди земли вообще не было. Горы Личсторма позади них скрывала из вида сгустившаяся дымка. Небо впереди, над самым горизонтом, начало окрашиваться в странный цвет, яркий джейлово-синий. Весь воздух на севере окрасился ульфиром.
Тревога охватила Маскалла.
– Альпейн встает, Ганнет.
Ганнет мечтательно улыбнулся.
– Это начинает тебя беспокоить?
– Это так торжественно – почти трагично, и все же напоминает мне землю. Жизнь больше не имела значения для меня, но это – имеет.
– День это ночь по сравнению с этим, другим днем. Через полчаса ты будешь похож на человека, вышедшего из темного леса на свет дня. И тогда ты спросишь себя, как мог ты быть слепым.
Два человека продолжали наблюдать синий восход. Все небо на севере, почти до самого зенита, было испещрено сверхъестественными красками, среди которых преобладали джейловая и долмовая. Точно так же, как основной особенностью обычного восхода является ТАЙНА, основной особенностью этого восхода было НЕИСТОВСТВО. Он сбивал с толку не разум, а сердце. Маскалл не испытывал невнятного стремления схватить этот восход, сохранить навсегда, сделать своим собственным. Напротив, он волновал и мучил Маскалла, как вступительные аккорды сверхъестественной симфонии.
Взглянув на юг, он увидел, что день Бранчспелла потерял свою яркость, и он, не отводя глаз, может смотреть на громадное белое солнце. Он снова подсознательно повернулся на юг, как поворачиваются от тьмы к свету.
– Если то, что ты показывал мне раньше, Ганнет, это мысли Кристалмена, то это, должно быть, его чувства. Я имею в виду, в буквальном смысле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76