Господа Пончик, Дергунок и Насмешник не отрывают глаз от стола.
– Сегодня мы собрались здесь,– говорит Бог,– чтобы вы уплатили мне свои долги.
Я не могу обращаться к бесплотному голосу, поэтому я обращаюсь к Мама-сан:
– Какие долги?
Бог отвечает первым:
– Огромный ущерб патинко «Плутон». Компенсация за потерянное торговое время в день открытия. Два «кадиллака». Средства, потраченные на выплаты по страховкам, счета за уборку и общие расходы. Пятьдесят четыре миллиона иен.
– Но этот ущерб причинил Морино.
– А вы,– говорит Мама-сан,– последние из его приверженцев.
Мне хочется, чтобы это оказалось бредом.
– Вы знаете, что я не был его приверженцем.
Бог грохочет в свои микрофоны:
– У нас есть твой контракт! Подписанный вашей смешанной кровью! Разве есть чернила, которые могут скреплять надежнее?
Смотрю в дымчатое стекло.
– А как насчет нее? – Я показываю на Маму-сан.– Она была у Морино бухгалтером.
Мама-сан почти улыбается:
– Дитя, я была шпионом. А теперь заткнись и слушай, а то эти плохие злые люди возьмут скальпель и вместо одного языка у тебя будет два.
Затыкаюсь и слушаю.
– Господин Цуру выбрал вас, своих самых безнадежных должников, чтобы сыграть в карты. Это простая игра, с тремя победителями и одним проигравшим. Выигравшие свободно выйдут из этой комнаты и больше не будут должны ни иены. Проигравший станет донором и отдаст свои органы нуждающимся. Легкое,– она в упор смотрит на меня,– сетчатку глаза и почку.
Все ведут себя так, словно ничего особенного не происходит.
– Предполагается, что я скажу…– Мне приходится начать заново, потому что в первый раз я не издаю ни звука.– Предполагается, что я скажу: «Конечно, замечательно, давайте сыграем на мои органы»?
– Ты можешь отказаться.
– Но?
– Но тогда ты будешь проигравшим.
– Откажись, парень,– усмехается Дергунок, сидящий напротив меня.– Не изменяй своим принципам.
Пахнет горчицей и кетчупом. Как с этим бороться, если в этом нет никакой логики?
– Что за игра?
Мама-сан достает колоду карт.
– Каждый из вас снимет по карте, чтобы определить, в каком порядке вы будете тасовать колоду. Тузы старше всех; тот, кто вытянет туза, тасует первым, остальные – по часовой стрелке от начинающего. В том же порядке вы будете снимать по верхней карте, пока не выйдет пиковая дама.
– Тот, кого она выберет,– говорит Бог,– проиграл.
– Я чувствую себя так же, как тогда в кегельбане.
– Это его голос? – спрашиваю я Маму-сан. Связки пересохли, как песок под солнцем.– Это господин Цуру?
Дергунок саркастически хлопает в ладоши.
Итак, Цуру – Бог. Бог – Цуру. Я пытаюсь выиграть время.
– Даже вам,– обращаюсь я к Маме-сан,– это должно казаться безумием.
Мама-сан поджимает губы:
– Я получаю приказы от президента компании. Ты получаешь приказы от меня. Снимай.
Моя рука наливается свинцом. Пиковый валет.
Господину Пончику достается десятка бубей.
Дергунок снимает двойку пик.
Насмешник переворачивает девятку пик.
– Мальчик тасует первым,– говорит господин Цуру из-за дымчатого стекла.
Игроки смотрят на меня.
Я неловко, дрожащими руками тасую колоду. На экране руки, в несколько раз больше моих, делают то же самое. Девять раз, на счастье.
Господин Пончик вытирает руки о рубашку. Карты перелетают из одной его руки в другую с акробатической ловкостью.
Дергунок делает магический жест тремя пальцами и снимает только один раз.
Насмешник тасует карты аккуратными круговыми движениями.
Мама-сан подталкивает колоду к центру стола. С виду колода совершенно безобидна. Я смотрю на нее как на бомбу, бомба она и есть. Я жду взрыва, землетрясения, пальбы, криков «полиция!».
Слышно, как на гриле шипят сосиски.
Затаенное людское дыхание.
– Теперь сними верхнюю карту,– мягко напоминает голос Цуру.– Или охранник отрежет тебе веки, и ты никогда не сможешь ни закрыть глаза, ни моргнуть.
Я переворачиваю девятку бубей.
У господина Пончика вот-вот начнется приступ астмы, его дыхание становится все прерывистей. Он снимает трефового туза.
Дергунок нараспев три раза читает «Наму амида буцу» – он получил буддистское воспитание,– а потом молниеносно протягивает руку и срывает с колоды пикового туза.
– Спасибо,– говорит он.
Насмешник – самый невозмутимый из всех. Он спокойно переворачивает карту – семерка пик.
Снова моя очередь. У меня такое чувство, что Миякэ руководит Миякэ при помощи пульта дистанционного управления. Я смотрю на себя на экране. Моя рука увеличивается…
Узкая дверь в тонированном стекле распахивается, из нее, виляя хвостом, выбегает Лабрадор, чавкает сосиской и скользит по полированному мраморному полу.
– Верните ее! – кричит Цуру, его настоящий голос, идущий из дверного проема, подхвачен микрофонами и динамиками только наполовину.– Ей нельзя бегать на полный желудок! У нее чувствительное пищеварение!
Двум охранникам в конце концов удается увести собаку к хозяину.
– Мы,– бормочет Насмешник,– всего лишь полуфабрикаты к ужину этого старого козла.
Все взгляды вновь обращены на меня.
У себя под языком я нащупываю какое-то инородное тело.
Я открываю шестерку червей.
Лизнув руку, чувствую привкус соли и вижу крошечное черное насекомое.
Рука господина Пончика оставляет на сукне влажное пятно. Тройка бубей.
Насмешник вздыхает и открывает пятерку треф.
Вышли уже двенадцать карт из пятидесяти двух… из пятидесяти четырех, если считать двух джокеров.
Я смотрю на рубашку верхней карты, пытаясь раскрыть ее тайну, и на меня в упор смотрят два трапециевидных глаза. Я узнаю эти глаза.
Каково это, жить без половины своих органов?
Нет, Цуру никогда не позволит проигравшему уйти и рассказать все, ведь шрамы и впадины на его теле будут служить доказательством его слов. На молчание тех, кому повезет, можно положиться, но проигравшего ждет такой же конец, как сына Кодзуэ Ямаи.
Как я сюда попал?
Я смотрю на своего экранного двойника. Он тоже не знает ответа.
Мама-сан открывает рот, чтобы пригрозить мне…
Я переворачиваю карту и встречаюсь взглядом с черной дамой.
Комната раскачивается.
– Черт,– говорит Дергунок.– Я думал, парень вытянет эту стерву, а ему досталась ее сестра.
– Парень,– говорит Насмешник,– тоже так думал.
– О чем они говорят? Насмешник кивает на мой смертный приговор, что лежит на столе.
– Посмотри получше.
Это трефовая дама, а не пиковая. Трефовая.
Господин Пончик произносит:
– Мне нужен ингалятор.
Мама-сан кивает, и он вытаскивает ингалятор из кармана, запрокидывает голову, делает шумный вдох, задерживает дыхание и выдыхает. И открывает даму пик.
Все молчат.
Экранный двойник господина Пончика покрыт потом сильнее, чем человек, умирающий от чумы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
– Сегодня мы собрались здесь,– говорит Бог,– чтобы вы уплатили мне свои долги.
Я не могу обращаться к бесплотному голосу, поэтому я обращаюсь к Мама-сан:
– Какие долги?
Бог отвечает первым:
– Огромный ущерб патинко «Плутон». Компенсация за потерянное торговое время в день открытия. Два «кадиллака». Средства, потраченные на выплаты по страховкам, счета за уборку и общие расходы. Пятьдесят четыре миллиона иен.
– Но этот ущерб причинил Морино.
– А вы,– говорит Мама-сан,– последние из его приверженцев.
Мне хочется, чтобы это оказалось бредом.
– Вы знаете, что я не был его приверженцем.
Бог грохочет в свои микрофоны:
– У нас есть твой контракт! Подписанный вашей смешанной кровью! Разве есть чернила, которые могут скреплять надежнее?
Смотрю в дымчатое стекло.
– А как насчет нее? – Я показываю на Маму-сан.– Она была у Морино бухгалтером.
Мама-сан почти улыбается:
– Дитя, я была шпионом. А теперь заткнись и слушай, а то эти плохие злые люди возьмут скальпель и вместо одного языка у тебя будет два.
Затыкаюсь и слушаю.
– Господин Цуру выбрал вас, своих самых безнадежных должников, чтобы сыграть в карты. Это простая игра, с тремя победителями и одним проигравшим. Выигравшие свободно выйдут из этой комнаты и больше не будут должны ни иены. Проигравший станет донором и отдаст свои органы нуждающимся. Легкое,– она в упор смотрит на меня,– сетчатку глаза и почку.
Все ведут себя так, словно ничего особенного не происходит.
– Предполагается, что я скажу…– Мне приходится начать заново, потому что в первый раз я не издаю ни звука.– Предполагается, что я скажу: «Конечно, замечательно, давайте сыграем на мои органы»?
– Ты можешь отказаться.
– Но?
– Но тогда ты будешь проигравшим.
– Откажись, парень,– усмехается Дергунок, сидящий напротив меня.– Не изменяй своим принципам.
Пахнет горчицей и кетчупом. Как с этим бороться, если в этом нет никакой логики?
– Что за игра?
Мама-сан достает колоду карт.
– Каждый из вас снимет по карте, чтобы определить, в каком порядке вы будете тасовать колоду. Тузы старше всех; тот, кто вытянет туза, тасует первым, остальные – по часовой стрелке от начинающего. В том же порядке вы будете снимать по верхней карте, пока не выйдет пиковая дама.
– Тот, кого она выберет,– говорит Бог,– проиграл.
– Я чувствую себя так же, как тогда в кегельбане.
– Это его голос? – спрашиваю я Маму-сан. Связки пересохли, как песок под солнцем.– Это господин Цуру?
Дергунок саркастически хлопает в ладоши.
Итак, Цуру – Бог. Бог – Цуру. Я пытаюсь выиграть время.
– Даже вам,– обращаюсь я к Маме-сан,– это должно казаться безумием.
Мама-сан поджимает губы:
– Я получаю приказы от президента компании. Ты получаешь приказы от меня. Снимай.
Моя рука наливается свинцом. Пиковый валет.
Господину Пончику достается десятка бубей.
Дергунок снимает двойку пик.
Насмешник переворачивает девятку пик.
– Мальчик тасует первым,– говорит господин Цуру из-за дымчатого стекла.
Игроки смотрят на меня.
Я неловко, дрожащими руками тасую колоду. На экране руки, в несколько раз больше моих, делают то же самое. Девять раз, на счастье.
Господин Пончик вытирает руки о рубашку. Карты перелетают из одной его руки в другую с акробатической ловкостью.
Дергунок делает магический жест тремя пальцами и снимает только один раз.
Насмешник тасует карты аккуратными круговыми движениями.
Мама-сан подталкивает колоду к центру стола. С виду колода совершенно безобидна. Я смотрю на нее как на бомбу, бомба она и есть. Я жду взрыва, землетрясения, пальбы, криков «полиция!».
Слышно, как на гриле шипят сосиски.
Затаенное людское дыхание.
– Теперь сними верхнюю карту,– мягко напоминает голос Цуру.– Или охранник отрежет тебе веки, и ты никогда не сможешь ни закрыть глаза, ни моргнуть.
Я переворачиваю девятку бубей.
У господина Пончика вот-вот начнется приступ астмы, его дыхание становится все прерывистей. Он снимает трефового туза.
Дергунок нараспев три раза читает «Наму амида буцу» – он получил буддистское воспитание,– а потом молниеносно протягивает руку и срывает с колоды пикового туза.
– Спасибо,– говорит он.
Насмешник – самый невозмутимый из всех. Он спокойно переворачивает карту – семерка пик.
Снова моя очередь. У меня такое чувство, что Миякэ руководит Миякэ при помощи пульта дистанционного управления. Я смотрю на себя на экране. Моя рука увеличивается…
Узкая дверь в тонированном стекле распахивается, из нее, виляя хвостом, выбегает Лабрадор, чавкает сосиской и скользит по полированному мраморному полу.
– Верните ее! – кричит Цуру, его настоящий голос, идущий из дверного проема, подхвачен микрофонами и динамиками только наполовину.– Ей нельзя бегать на полный желудок! У нее чувствительное пищеварение!
Двум охранникам в конце концов удается увести собаку к хозяину.
– Мы,– бормочет Насмешник,– всего лишь полуфабрикаты к ужину этого старого козла.
Все взгляды вновь обращены на меня.
У себя под языком я нащупываю какое-то инородное тело.
Я открываю шестерку червей.
Лизнув руку, чувствую привкус соли и вижу крошечное черное насекомое.
Рука господина Пончика оставляет на сукне влажное пятно. Тройка бубей.
Насмешник вздыхает и открывает пятерку треф.
Вышли уже двенадцать карт из пятидесяти двух… из пятидесяти четырех, если считать двух джокеров.
Я смотрю на рубашку верхней карты, пытаясь раскрыть ее тайну, и на меня в упор смотрят два трапециевидных глаза. Я узнаю эти глаза.
Каково это, жить без половины своих органов?
Нет, Цуру никогда не позволит проигравшему уйти и рассказать все, ведь шрамы и впадины на его теле будут служить доказательством его слов. На молчание тех, кому повезет, можно положиться, но проигравшего ждет такой же конец, как сына Кодзуэ Ямаи.
Как я сюда попал?
Я смотрю на своего экранного двойника. Он тоже не знает ответа.
Мама-сан открывает рот, чтобы пригрозить мне…
Я переворачиваю карту и встречаюсь взглядом с черной дамой.
Комната раскачивается.
– Черт,– говорит Дергунок.– Я думал, парень вытянет эту стерву, а ему досталась ее сестра.
– Парень,– говорит Насмешник,– тоже так думал.
– О чем они говорят? Насмешник кивает на мой смертный приговор, что лежит на столе.
– Посмотри получше.
Это трефовая дама, а не пиковая. Трефовая.
Господин Пончик произносит:
– Мне нужен ингалятор.
Мама-сан кивает, и он вытаскивает ингалятор из кармана, запрокидывает голову, делает шумный вдох, задерживает дыхание и выдыхает. И открывает даму пик.
Все молчат.
Экранный двойник господина Пончика покрыт потом сильнее, чем человек, умирающий от чумы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126