Мы пожелали «1-36» и «1-47» удачной охоты и повернули на восток к островам Палау. «1-333» приблизилась к Пелелиу примерно в 18:00. Этот архипелаг прекрасен, как земли из старинных сказок, но он такой же дикий, как те ландшафты, что я когда-то рисовал в своих тетрадках. Я увидел коралловые острова, извилистые цепочки прибрежных скал, расселины, выдающиеся далеко в море мысы, болота и песчаные отмели. В глаза бросались следы недавних сражений. Четырнадцатая дивизия Квантунской армии скоро заставит врага дорого заплатить за оккупацию этих островов. Местные военные базы и аэродромы были в числе наиболее подготовленных к войне, потому что Палау считались японской территорией, с тех пор как в 1919 году Лига Наций выдала нам мандат на управление ими. Но враг не знает, какой ценой ему придется заплатить за то, что он бросил якорь у прохода Коссол. Вахтенный увидел вражеский самолет-разведчик, и мы пошли на погружение. Поскольку наш сегодняшний ужин, по всей вероятности, будет последним, капитан Ёкота принес старенький граммофон и две пластинки. Я сразу же узнал одну из тех мелодий, что часто заводил наш отец, до того как джаз был запрещен из-за своего разлагающего влияния. Музыканта зовут Дзю Кэрингутон. Как странно слушать американский джаз, перед тем как отправиться убивать американцев.
19 ноября 1944 г.
Погода: ясно, море по большей части спокойное. Тихая последняя ночь. «1-333» идет с поднятым перископом. Мазут пообещал заехать в Нагасаки и передать этот дневник тебе в руки, Такара. Мои товарищи пишут прощальные письма родным. Кусакабэ спросил у Абэ совета насчет одного редкого иероглифа для своего хайку. Абэ ответил ему безо всякой злобы. Я не силен в поэзии. Мазута сейчас в последний раз проверяет наши кайтэн и их пусковые механизмы. Капитан Ёкота приближается к устью прохода Коссол, выписывая медленную кривую. Мы помолились в специально отведенной под храм каюте и воскурили фимиам в дар местному богу. Гото сжег свой картонный авианосец и принес в дар его пепел. Мы изучили картографическую схему района цели с замерами глубины. За прощальным ужином мы поблагодарили команду за то, что они доставили нас сюда живыми и невредимыми. Мы подняли тосты за успех нашей миссии и за императора. Я в последний раз поднялся на мостик, чтобы посмотреть на луну и звезды и выкурить сигаретку с вахтенным мичманом. Луна была полная и яркая. Она напомнила мне зеркало, перед которым матушка и Яэко накладывали косметику. Меньше чем через три часа эта луна позволит мне четко увидеть цель. Три часа. Это все, что осталось мне пройти по дороге жизни, если не случится ничего непредвиденного. Теперь мои мысли заняты тем, как лучше использовать все свои навыки для того, чтобы нанести врагу смертельный удар. Сейчас я передам этот дневник Мазуте.
Проживи мою жизнь за меня, Такара, а я умру за тебя.
Живи долго, братишка.
***
Я еще не слышал, чтобы у Аи был такой несчастный голос. Я и не предполагал, что такой есть в ее репертуаре. Я глажу Кошку.
– Твой отец знает, как много значит для тебя консерватория?
– Этот человек точно знает, сколько она для меня значит.
– И он знает, как трудно получить стипендию?
– Да.
– Почему же он запретил тебе поехать? Почему его не переполняет гордость за свою дочь?
– Ниигата достаточно хороша для него, значит, Ниигата будет достаточно хороша и для меня. Он отказывается говорить «музыка». Он говорит «треньканье».
– А что думает твоя мать?
– Моя мать? «Думает»? Она разучилась думать еще в свой медовый месяц. Она говорит: «Повинуйся отцу!» Снова и снова. Она так долго позволяла ему заканчивать свои фразы, что теперь он и начинает их тоже. Она даже извиняется перед ним за то, что вынуждает на себя кричать. Моя сестра по приказу отца вышла замуж за владельца крупнейшего завода по производству бетона на побережье Японского моря и теперь превращается в нашу мать. Это ужасно. Она слышала про большие озоновые дыры над Австрией, так что…
– Австрией? Наверное, она имела в виду Австралию?
– Их знания об окружающем мире за пределами Японии ограничиваются расстоянием, на которое они могут отплыть от берега. Извини, если я говорю слишком резко. Потом они натравили на меня брата. Он управляет филиалом фирмы Этого Человека, так что можешь представить, как он мне посочувствовал. Он сказал, что я разрушаю семейную гармонию. При моем диабете французская еда будет для меня смертельна – как будто ему когда-нибудь было дело до моего диабета,– и от всех этих волнений у матери подскочит давление, и она может в прямом смысле взорваться. Тогда я буду виновна в смерти матери и, кроме того, в неповиновении Этому Человеку. Что это за шум? Снова Суга?
– На этот раз Кошка. Она сочувствует тебе, но не знает, как это высказать, все слова какие-то стертые. Она надеется, что все закончится хорошо.
– Передай ей спасибо. Иногда я жалею, что не курю.
– Прижми рот к трубке – я вдохну в него дым.
– Подростки иногда воображают, что их родители не настоящие их родители. Сегодня вечером я поняла почему. Правда в том, что Этот Человек не может примириться с мыслью, что я могу обойтись без него. Он хочет править своим миром, как ему угодно. Он боится, как бы его подчиненные не узнали, что он не способен управлять собственной дочерью. Настоящая блошиная семейка! Честное слово, иногда я думаю, что лучше бы мне быть сиротой. Ой! О… прости, Миякэ…
– Эй, не надо так расстраиваться.
– Сегодня мой чип такта вышел из строя. Мне надо отключиться и оставить тебя в покое. Я уже полчаса распускаю нюни.
– Ты можешь распускать нюни всю ночь. Правда, Кошка?
Кошка, благослови ее, Боже, тут же мяукает.
– Слышишь? Валяй дальше.
***
– Выглядишь на пять лет моложе,– говорю я Бунтаро в воскресенье вечером, когда он вернулся с Окинавы, и это действительно так.
– Значит, если я съезжу в отпуск еще четыре раза, буду выглядеть на двадцать один?
Он вручает мне брелок с Зиззи Хикару – как большинство наших кумиров, Зиззи родом с Окинавы,– которая сбрасывает одежду, если подуть на его пластиковый корпус.
– О, спасибо,– говорю я,– он станет моей фамильной реликвией. Рад, что вернулся?
– Д-да.– Бунтаро окидывает взглядом «Падающую звезду».– Нет. Да.
– Что ж. Матико-сан понравилось?
– Даже слишком. Она хочет туда переехать. Завтра.
Бунтаро чешет затылок.
– Кодаи скоро родится… из-за этого начинаешь по-другому на все смотреть. Ты бы хотел вырасти в Токио?
Я вспоминаю письмо своей матери, то, которое про балкон.
– Скорее нет.
Бунтаро кивает и смотрит на часы.
– У тебя, должно быть, скопилась куча дел, парень.
Это не так, но я понимаю, что он хочет поскорее засесть за бумаги, поэтому отправляюсь в свою капсулу и собираю грязное белье. Пытаюсь позвонить Аи, но никто не отвечает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
19 ноября 1944 г.
Погода: ясно, море по большей части спокойное. Тихая последняя ночь. «1-333» идет с поднятым перископом. Мазут пообещал заехать в Нагасаки и передать этот дневник тебе в руки, Такара. Мои товарищи пишут прощальные письма родным. Кусакабэ спросил у Абэ совета насчет одного редкого иероглифа для своего хайку. Абэ ответил ему безо всякой злобы. Я не силен в поэзии. Мазута сейчас в последний раз проверяет наши кайтэн и их пусковые механизмы. Капитан Ёкота приближается к устью прохода Коссол, выписывая медленную кривую. Мы помолились в специально отведенной под храм каюте и воскурили фимиам в дар местному богу. Гото сжег свой картонный авианосец и принес в дар его пепел. Мы изучили картографическую схему района цели с замерами глубины. За прощальным ужином мы поблагодарили команду за то, что они доставили нас сюда живыми и невредимыми. Мы подняли тосты за успех нашей миссии и за императора. Я в последний раз поднялся на мостик, чтобы посмотреть на луну и звезды и выкурить сигаретку с вахтенным мичманом. Луна была полная и яркая. Она напомнила мне зеркало, перед которым матушка и Яэко накладывали косметику. Меньше чем через три часа эта луна позволит мне четко увидеть цель. Три часа. Это все, что осталось мне пройти по дороге жизни, если не случится ничего непредвиденного. Теперь мои мысли заняты тем, как лучше использовать все свои навыки для того, чтобы нанести врагу смертельный удар. Сейчас я передам этот дневник Мазуте.
Проживи мою жизнь за меня, Такара, а я умру за тебя.
Живи долго, братишка.
***
Я еще не слышал, чтобы у Аи был такой несчастный голос. Я и не предполагал, что такой есть в ее репертуаре. Я глажу Кошку.
– Твой отец знает, как много значит для тебя консерватория?
– Этот человек точно знает, сколько она для меня значит.
– И он знает, как трудно получить стипендию?
– Да.
– Почему же он запретил тебе поехать? Почему его не переполняет гордость за свою дочь?
– Ниигата достаточно хороша для него, значит, Ниигата будет достаточно хороша и для меня. Он отказывается говорить «музыка». Он говорит «треньканье».
– А что думает твоя мать?
– Моя мать? «Думает»? Она разучилась думать еще в свой медовый месяц. Она говорит: «Повинуйся отцу!» Снова и снова. Она так долго позволяла ему заканчивать свои фразы, что теперь он и начинает их тоже. Она даже извиняется перед ним за то, что вынуждает на себя кричать. Моя сестра по приказу отца вышла замуж за владельца крупнейшего завода по производству бетона на побережье Японского моря и теперь превращается в нашу мать. Это ужасно. Она слышала про большие озоновые дыры над Австрией, так что…
– Австрией? Наверное, она имела в виду Австралию?
– Их знания об окружающем мире за пределами Японии ограничиваются расстоянием, на которое они могут отплыть от берега. Извини, если я говорю слишком резко. Потом они натравили на меня брата. Он управляет филиалом фирмы Этого Человека, так что можешь представить, как он мне посочувствовал. Он сказал, что я разрушаю семейную гармонию. При моем диабете французская еда будет для меня смертельна – как будто ему когда-нибудь было дело до моего диабета,– и от всех этих волнений у матери подскочит давление, и она может в прямом смысле взорваться. Тогда я буду виновна в смерти матери и, кроме того, в неповиновении Этому Человеку. Что это за шум? Снова Суга?
– На этот раз Кошка. Она сочувствует тебе, но не знает, как это высказать, все слова какие-то стертые. Она надеется, что все закончится хорошо.
– Передай ей спасибо. Иногда я жалею, что не курю.
– Прижми рот к трубке – я вдохну в него дым.
– Подростки иногда воображают, что их родители не настоящие их родители. Сегодня вечером я поняла почему. Правда в том, что Этот Человек не может примириться с мыслью, что я могу обойтись без него. Он хочет править своим миром, как ему угодно. Он боится, как бы его подчиненные не узнали, что он не способен управлять собственной дочерью. Настоящая блошиная семейка! Честное слово, иногда я думаю, что лучше бы мне быть сиротой. Ой! О… прости, Миякэ…
– Эй, не надо так расстраиваться.
– Сегодня мой чип такта вышел из строя. Мне надо отключиться и оставить тебя в покое. Я уже полчаса распускаю нюни.
– Ты можешь распускать нюни всю ночь. Правда, Кошка?
Кошка, благослови ее, Боже, тут же мяукает.
– Слышишь? Валяй дальше.
***
– Выглядишь на пять лет моложе,– говорю я Бунтаро в воскресенье вечером, когда он вернулся с Окинавы, и это действительно так.
– Значит, если я съезжу в отпуск еще четыре раза, буду выглядеть на двадцать один?
Он вручает мне брелок с Зиззи Хикару – как большинство наших кумиров, Зиззи родом с Окинавы,– которая сбрасывает одежду, если подуть на его пластиковый корпус.
– О, спасибо,– говорю я,– он станет моей фамильной реликвией. Рад, что вернулся?
– Д-да.– Бунтаро окидывает взглядом «Падающую звезду».– Нет. Да.
– Что ж. Матико-сан понравилось?
– Даже слишком. Она хочет туда переехать. Завтра.
Бунтаро чешет затылок.
– Кодаи скоро родится… из-за этого начинаешь по-другому на все смотреть. Ты бы хотел вырасти в Токио?
Я вспоминаю письмо своей матери, то, которое про балкон.
– Скорее нет.
Бунтаро кивает и смотрит на часы.
– У тебя, должно быть, скопилась куча дел, парень.
Это не так, но я понимаю, что он хочет поскорее засесть за бумаги, поэтому отправляюсь в свою капсулу и собираю грязное белье. Пытаюсь позвонить Аи, но никто не отвечает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126