– Я адвокат,– отвечает Акико Като,– мне платят не за воображение.
– Если бы я мог встретиться со своим сыном и объяснить ему…
– Сколько раз вам повторять, министр? Он убьет вас.
– Так я должен санкционировать его смерть?
– Вы любите свою настоящую семью?
– Что за вопрос?
– Тогда вам должны быть очевидны шаги, которые нужно предпринять для ее защиты.
Мой отец качает головой.
– Это форменное безумие! – Он проводит рукой по волосам.– Могу я спросить вас прямо?
– Вы хозяин,– отвечает Акико Като хозяйским тоном.
– Является ли наш договор о сохранении секретности серьезной статьей в ваших доходах?
Чувство оскорбленного достоинства придает голосу Акико Като стальную твердость:
– Я возмущена подобным предположением.
– Вы должны признать…
– Я так возмущена подобным предположением, что удваиваю цену молчания.
Мой отец почти кричит:
– Не забывайте, кто я, госпожа Като!
– Я помню, кто вы, министр. Вы человек, который может потерять свою власть.
Время пришло. Я поднимаюсь во весь рост в двух рядах от своего отца и этой гадюки, которая им манипулирует.
– Извините.
Они оборачиваются – виновато, удивленно, встревоженно.
– В чем дело? – шипит Акико Като.
Я перевожу взгляд с нее на своего отца и обратно. Никто из них меня не узнаёт.
– Какого черта?
Я сглатываю.
– Это просто. Я знаю, как зовут вас, и когда-то давно вы знали, как зовут меня: Эйдзи Миякэ. Да, тот самый Эйдзи Миякэ. Правда. Прошло много лет…
За окном камеры Воормана клыками свешиваются сосульки. Веки Воормана очень, очень медленно поднимается. В небе гудят бомбардировщики.
– Доброе утро, доктор. Фигурирует ли Бельгия в ваших сегодняшних заметках?
Надзиратель с электрическим стрекалом в руке захлопывает дверь. Полонски притворяется, что не слышит. Под глазами у него темные круги.
– Плохо спали, доктор?
Полонски с отработанным спокойствием открывает сумку.
– Грешные мысли! – Воорман облизывает губы.– Ведь ваше медицинское заключение, доктор, таково, что я не сумасшедший, не симулянт, а дьявол? Что, будете изгонять дьявола?
– Вы полагаете, поможет?
Воорман пожимает плечами.
– Демоны – это всего лишь люди с демоническим воображением.
Доктор садится. Скрипит стул.
– Предположим, вы действительно обладаете… властью…
Воорман улыбается:
– Говорите, доктор, говорите.
– Почему же тогда Бог в этой тюрьме, в смирительной рубашке?
Воорман сыто зевает.
– А вы бы что делали, если бы были Богом? Проводили бы свои дни, играя в гольф на Гавайях? Думаю, что нет. Гольф – это так скучно, если знаешь, что наверняка попадешь во все лунки. Существование тянется так… несущественно.
Полонски уже не делает заметок.
– Так как же вы проводите время?
– Я ищу развлечение в вас. Возьмите, например, эту войну. Дешевый фарс.
– Я не религиозен, м-р Воорман…
– Поэтому я вас и выбрал.
– …но что же это за Бог, которому война кажется развлечением?
– Бог, которому скучно. Да. Людям дано достаточно воображения, так что придумайте что-нибудь новенькое, чтобы меня развлечь.
– А вы будете наблюдать из своей роскошной камеры?
С улицы доносится треск орудийных залпов.
– Роскошь, нищета – какая разница, если ты бессмертен? Мне вообще нравятся тюрьмы. Для меня они как шахты, где добывают иронию. К тому же заключенные более забавны, чем сытые прихожане. Вы тоже меня развлекаете, добрый доктор. Вам велели признать меня либо мошенником, либо сумасшедшим, а вы в конце концов признали мое божественное могущество.
– Это не доказано.
– Верно, доктор Крепкий Орешек, верно. Но не бойтесь, у меня хорошие новости. Мы с вами поменяемся местами. Вы будете жонглировать временем, силой земного притяжения, движением волн и частиц. Вы сможете просеивать сквозь сито мусор человеческих стремлений, отыскивая крупинки незаурядности. Вы будете смотреть, как во имя ваше подстреливают воробьев и грабят континенты. Вот. А я приложу все усилия, чтобы заставить вашу жену улыбаться, и еще я хочу отведать бренди начальника тюрьмы.
– Вы больной человек, м-р Воорман. Этот трюк с Бельгией ставит меня в тупик, но…
Доктор Полонски застывает на месте.
Воорман насвистывает национальный французский гимн.
Смена кадра.
– Время вышло,– говорит доктор.– Мне нора.
– Что…– У заключенного перехватывает горло.
Доктор разминает вновь обретенные мускулы. ,
– Что вы со мной сделали? – пронзительно кричит заключенный.
– Если вы не умеете разговаривать как разумный взрослый человек, я закончу нашу беседу.
– Верните меня обратно, чудовище!
– Скоро научитесь.– Доктор защелкивает свою сумку.– Следите за Балканами. Горячая точка.
Заключенный вопит:
– Охрана! Охрана!
Дверь со скрипом отворяется, и доктор сокрушенно качает головой. К бьющемуся в истерике узнику приближаются надзиратели с жужжащими электрическими стрекалами.
– Арестуйте этого самозванца! – настоящий доктор Полонски! Это посланник ада, вчера он заставил Бельгию исчезнуть с лица земли!
Заключенный визжит и корчится – охранники пропускают через его тело пять тысяч вольт.
– Прекратите этот кошмар! Он хочет трахнуть мою жену!
Он стучит закованными в кандалы ногами. Тук. Тук. Тук.
***
Лучше бы я не трогал свои угри – лицо напоминает жертву нападения летучего краба. Снаружи стучат и дергают ручку. Я зачесываю назад смазанные гелем волосы и открываю дверь. Это Лао-Цзы.
– Вы не торопитесь, Капитан.
Я извиняюсь и решаю, что час штурмовать «Пан-оптикон» почти настал. Вот только выкурю последнюю. Я смотрю, как рабочие устанавливают гигантский телеэкран на стену соседнего с «Пан-оптиконом» здания. Официантка с прекрасной шеей закончила смену – на часах без шести минут три – и сняла униформу. Теперь на ней пурпурный свитер и белые джинсы. Смотрится она просто круто. Вдова на прощанье выговаривает ей у автомата с сигаретами, но тут Ослица взывает о помощи – Вдова бросает мою официантку, оборвав себя на полуслове, и отправляется принимать заказы у внезапно нахлынувшей толпы посетителей. Девушка с прекрасной шеей беспокойно поглядывает на часы, чувствует, что ее мобильный завибрировал, и отвечает на звонок, повернувшись в мою сторону и прикрыв рот ладонью, чтобы никто не слышал. Ее лицо светлеет, и я чувствую укол ревности. Еще не осознав этого, я выбираю сигареты в автомате рядом с ней. Подслушивать нехорошо, но кто обвинит меня, если я просто случайно услышу, что она говорит?
– Да, да. Позовите Нао, пожалуйста.
– Наоки – парень или Наоко – девушка?
– Я немного опоздаю, так что начинайте без меня.
– Начинайте что?
– Фантастический дождь, да? – Она делает движения свободной рукой, как будто играет на пианино.– Да, я помню, как добраться.
Куда?
– Комната сто шестьдесят два.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126