Но звук, который удалось получить вторично, был
слишком короток для полной уверенности в наличии вилки в желудке."
"Дальнейшие исследования, рекомендованные г-ном Трувэ, уточнили диагноз
полностью. Высокочувствительная магнитная стрелка при приближении к
пациенту дала реакцию на уровне его желудка. Когда тот производил какие-то
телодвижения, стрелка поворачивалась вслед за ними."
"Большой электромагнит, помещенный в нескольких миллиметрах от кишечной
стенки, при подключении тока давал едва заметную реакцию на кожном покрове,
как если бы какой-то предмет внутри брюшины двинулся в сторону магнита.
Когда магнит устанавливали прямо против зоны желудка больного, он при
каждом подключении тока начинал колебаться и притягивался к кожной
поверхности.
Все эти исследования ясно указывали на присутствие инородного тела вместе с
фекалиями в верхнем отделе брюшной полости. Сопоставив полученные
результаты с ощущениями пациента при внешних осмотрах кишечника, мы
окончательно убедились в присутствии вилки в желудке."
"Когда диагноз был установлен, перед нами встала задача извлечь инородное
тело. Поскольку хирург не может извлечь объемный предмет, вводя в пищевод
щипцы или другие инструменты, я не стал терять время в этом направлении и
решил разрезать желудок.
Операция на желудке, осуществленная согласно рекомендациям д-ра Лаббэ, была
проведена 23 августа. Вилка была извлечена, и, больше того, д-р Полайон
смог даже несколько рационализировать оперативный метод."
Прослушав это сообщение, барон Ларрей обратил внимание присутствующих на
то, что такая операция на желудке уже была проведена в довольно давние
времена и что он помнит, как прочитал в старинной книге сообщение о том,
как девушка проглотила вилку. Спустя несколько месяцев она попала в
надчревную полость, и, чтобы изъять ее, хирургу пришлось разрезать стенки
кишечника и желудка.
1954
Несмотря на незначительность внешних проявлений, 1954 год не был пустым.
Напротив, это один из самых творчески наполненных периодов жизни Дали. Он
начался с создания пьесы в трех действиях - мистико-эротической
драматической фантазии для трех актеров. Эта драма с текстами эротического
содержания, как и следовало ожидать, рассчитана на элитарную аудиторию.
Дали написал также "120 дней содома божественного маркиза де Сада" и начал
снимать фильм "Фантастические приключения кружевницы и носорога".
1955
Декабрь
Париж, 18 декабря
Апофеоз Дали в храме науки перед восхищенной толпой. Я еле пробрался туда
на своем "роллс-ройсе", забитом цветной капустой, меня приветствовали
тысячи фотовспышек. Я выступал в большой аудитории Сорбонны. Робеющая
публика ждала от меня пророчеств. И она их услышала. Я решил рассказать о
самых бредовых подробностях моей жизни, ибо Франция - самая образованная,
самая рациональная страна в мире. Тогда как я, Сальвадор Дали, приехал из
Испании - страны самой мистической в мире...Эти первые мои слова вызвали
бурные аплодисменты, ибо никто так не чувствителен к комплиментам, как
французы. Образованность и интеллигентность, сказал я, более всего уводят
нас в сумрак скептицизма, смысл которого состоит в том, чтобы свести все к
гастрономической, прустовской туманности. По этой причине необходимо, чтобы
время от времени в Париж приезжали такие испанцы, как Пикассо и я,
предъявляя французам сырой и кровавый срез реальной жизни.
При этих словах в зале заволновались. Я завоевал их.
Затем на одном дыхании я произнес следующее: Один из последних самых
крупных современных художников - без сомнения Анри Матисс, но Матисс - один
из последних наследников Французской революции, воплощение триумфа
буржуазии и буржуазных вкусов. Бурные аплодисменты. Я продолжал:
последствия развития новейшего искусства привели нас к максимальному
рационализму и скептицизму. Нынешние молодые художники верят в "ничто".
Совершенно естественно, что один ни во что не верит, другой создает это
"ничто", являющееся объектом всего современного искусства, в том числе и
абстракционизма, и академизма, за исключением работы группы американских
художников из Нью-Йорка, которая, несмотря на отсутствие традиций и
инстинктивный пароксизм, очень близка новой мистической вере, которая
окончательно оформится, когда мир осмыслит прогрессивное значение ядерной
физики. Во Франции, стоящей на позициях, диаметрально противоположных
нью-йоркской школе, мне известен только один пример - художник - и это мой
друг - Жорж Матье, который благодаря своему монархическому и
космогоническому атавизму выработал позицию, представляющую собой полную
противоположность академической новой живописи.
С этой точки зрения надо особо подчеркнуть важность моих открытий. Как я
понимал, мне нечего было больше сообщить этой псевдонаучной интеллигенции.
Я знал, что я - плохой оратор и, тем более, не ученый, но аудитория
состояла из ученых и, в частности, специалистов по морфологии, которые были
способны понять ценность и творческий характер моих фантазий.
В возрасте девяти лет, продолжал я, я жил в Фигерасе, в моем родном городе.
Как-то сидя почти совершенно раздетым за обеденным столом, я облокотился на
него и чуть было не заснул, но молоденькая горничная следила за мной. На
столе были рассыпаны крошки засохшего хлеба, которые больно впивались в
кожу локтя. Такая боль походит на лирическое состояние, которое обычно
вызывает пение соловья - пение, заставляющее меня рыдать от восторга. Почти
сразу же я заметил, что меня, как в горячечном бреду, преследует
вермееровский образ "Кружевницы", репродукция которой висела на стене
отцовского кабинета. Я всегда мог рассматривать эту репродукцию через
приоткрытую дверь. В это же время я думал о роге носорога. Позже мои друзья
расценивали эти фантазии как бред, и это была правда, Случилось так, что я,
будучи уже взрослым молодым человеком, потерял репродукцию "Кружевницы" в
Париже. Я был так расстроен, что не мог есть, пока не нашел замену.
Публика слушала меня, затаив дыхание. Я попытался объяснить, как мои
постоянные занятия Вермеером и, в частности "Кружевницей", привели меня к
решительным действиям. Я специально попросил в Лувре разрешения сделать
копию этой картины. Утром я приехал в Лувр, думая о роге носорога. К
великому удивлению друзей и главного хранителя, рисунок рога появился на
приготовленном мною холсте.
Напряжение моей публики разрядилось во взрыве смеха, тотчас перешедшем в
аплодисменты. Откровенно говоря, заключил я, я предполагал, что это
произойдет.
Затем репродукция "Кружевницы" была показана на экране, и я смог объяснить,
что более всего действует на меня в этой картине:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
слишком короток для полной уверенности в наличии вилки в желудке."
"Дальнейшие исследования, рекомендованные г-ном Трувэ, уточнили диагноз
полностью. Высокочувствительная магнитная стрелка при приближении к
пациенту дала реакцию на уровне его желудка. Когда тот производил какие-то
телодвижения, стрелка поворачивалась вслед за ними."
"Большой электромагнит, помещенный в нескольких миллиметрах от кишечной
стенки, при подключении тока давал едва заметную реакцию на кожном покрове,
как если бы какой-то предмет внутри брюшины двинулся в сторону магнита.
Когда магнит устанавливали прямо против зоны желудка больного, он при
каждом подключении тока начинал колебаться и притягивался к кожной
поверхности.
Все эти исследования ясно указывали на присутствие инородного тела вместе с
фекалиями в верхнем отделе брюшной полости. Сопоставив полученные
результаты с ощущениями пациента при внешних осмотрах кишечника, мы
окончательно убедились в присутствии вилки в желудке."
"Когда диагноз был установлен, перед нами встала задача извлечь инородное
тело. Поскольку хирург не может извлечь объемный предмет, вводя в пищевод
щипцы или другие инструменты, я не стал терять время в этом направлении и
решил разрезать желудок.
Операция на желудке, осуществленная согласно рекомендациям д-ра Лаббэ, была
проведена 23 августа. Вилка была извлечена, и, больше того, д-р Полайон
смог даже несколько рационализировать оперативный метод."
Прослушав это сообщение, барон Ларрей обратил внимание присутствующих на
то, что такая операция на желудке уже была проведена в довольно давние
времена и что он помнит, как прочитал в старинной книге сообщение о том,
как девушка проглотила вилку. Спустя несколько месяцев она попала в
надчревную полость, и, чтобы изъять ее, хирургу пришлось разрезать стенки
кишечника и желудка.
1954
Несмотря на незначительность внешних проявлений, 1954 год не был пустым.
Напротив, это один из самых творчески наполненных периодов жизни Дали. Он
начался с создания пьесы в трех действиях - мистико-эротической
драматической фантазии для трех актеров. Эта драма с текстами эротического
содержания, как и следовало ожидать, рассчитана на элитарную аудиторию.
Дали написал также "120 дней содома божественного маркиза де Сада" и начал
снимать фильм "Фантастические приключения кружевницы и носорога".
1955
Декабрь
Париж, 18 декабря
Апофеоз Дали в храме науки перед восхищенной толпой. Я еле пробрался туда
на своем "роллс-ройсе", забитом цветной капустой, меня приветствовали
тысячи фотовспышек. Я выступал в большой аудитории Сорбонны. Робеющая
публика ждала от меня пророчеств. И она их услышала. Я решил рассказать о
самых бредовых подробностях моей жизни, ибо Франция - самая образованная,
самая рациональная страна в мире. Тогда как я, Сальвадор Дали, приехал из
Испании - страны самой мистической в мире...Эти первые мои слова вызвали
бурные аплодисменты, ибо никто так не чувствителен к комплиментам, как
французы. Образованность и интеллигентность, сказал я, более всего уводят
нас в сумрак скептицизма, смысл которого состоит в том, чтобы свести все к
гастрономической, прустовской туманности. По этой причине необходимо, чтобы
время от времени в Париж приезжали такие испанцы, как Пикассо и я,
предъявляя французам сырой и кровавый срез реальной жизни.
При этих словах в зале заволновались. Я завоевал их.
Затем на одном дыхании я произнес следующее: Один из последних самых
крупных современных художников - без сомнения Анри Матисс, но Матисс - один
из последних наследников Французской революции, воплощение триумфа
буржуазии и буржуазных вкусов. Бурные аплодисменты. Я продолжал:
последствия развития новейшего искусства привели нас к максимальному
рационализму и скептицизму. Нынешние молодые художники верят в "ничто".
Совершенно естественно, что один ни во что не верит, другой создает это
"ничто", являющееся объектом всего современного искусства, в том числе и
абстракционизма, и академизма, за исключением работы группы американских
художников из Нью-Йорка, которая, несмотря на отсутствие традиций и
инстинктивный пароксизм, очень близка новой мистической вере, которая
окончательно оформится, когда мир осмыслит прогрессивное значение ядерной
физики. Во Франции, стоящей на позициях, диаметрально противоположных
нью-йоркской школе, мне известен только один пример - художник - и это мой
друг - Жорж Матье, который благодаря своему монархическому и
космогоническому атавизму выработал позицию, представляющую собой полную
противоположность академической новой живописи.
С этой точки зрения надо особо подчеркнуть важность моих открытий. Как я
понимал, мне нечего было больше сообщить этой псевдонаучной интеллигенции.
Я знал, что я - плохой оратор и, тем более, не ученый, но аудитория
состояла из ученых и, в частности, специалистов по морфологии, которые были
способны понять ценность и творческий характер моих фантазий.
В возрасте девяти лет, продолжал я, я жил в Фигерасе, в моем родном городе.
Как-то сидя почти совершенно раздетым за обеденным столом, я облокотился на
него и чуть было не заснул, но молоденькая горничная следила за мной. На
столе были рассыпаны крошки засохшего хлеба, которые больно впивались в
кожу локтя. Такая боль походит на лирическое состояние, которое обычно
вызывает пение соловья - пение, заставляющее меня рыдать от восторга. Почти
сразу же я заметил, что меня, как в горячечном бреду, преследует
вермееровский образ "Кружевницы", репродукция которой висела на стене
отцовского кабинета. Я всегда мог рассматривать эту репродукцию через
приоткрытую дверь. В это же время я думал о роге носорога. Позже мои друзья
расценивали эти фантазии как бред, и это была правда, Случилось так, что я,
будучи уже взрослым молодым человеком, потерял репродукцию "Кружевницы" в
Париже. Я был так расстроен, что не мог есть, пока не нашел замену.
Публика слушала меня, затаив дыхание. Я попытался объяснить, как мои
постоянные занятия Вермеером и, в частности "Кружевницей", привели меня к
решительным действиям. Я специально попросил в Лувре разрешения сделать
копию этой картины. Утром я приехал в Лувр, думая о роге носорога. К
великому удивлению друзей и главного хранителя, рисунок рога появился на
приготовленном мною холсте.
Напряжение моей публики разрядилось во взрыве смеха, тотчас перешедшем в
аплодисменты. Откровенно говоря, заключил я, я предполагал, что это
произойдет.
Затем репродукция "Кружевницы" была показана на экране, и я смог объяснить,
что более всего действует на меня в этой картине:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38