все сходится точно на
месте изображения иглы, которая на самом деле не написана и ее присутствие
скорее предполагается. А остроту кончика иголки я ощутил на собственном
локте, проснувшись от этого болезненного ощущения в разгар самой райской
моей сиесты. До сих пор "Кружевницу" считали тихой, спокойной картиной, но
для меня она обладает мощной художественной силой, которую можно разве что
сравнить с энергией недавно открытого антипротона.
Затем я попросил ассистента показать на экране мою копию. Все встали,
аплодируя и восклицая: "Она лучше оригинала! Несомненно!" Я объяснил, что,
делая эту копию, я поначалу ничего не понимал в картине, и понадобилось
целое лето работы, чтобы осознать, что я инстинктивно воспроизвел самые
правильные и четкие линии. Столкновение хлебных крошек и корпускул вызвало
к жизни образ кружевницы. Я решил, что продолжу работу: мои "носорожьи"
идеи обрели такую ясность, что я послал Матье телеграмму: "На сей раз уже
не Лувр. Я должен изобразить живого носорога".
Чтобы разрядить атмосферу и вернуть моих слушателей в мир реальности, ибо
они явно были сбиты с толку, я показал фотографию, на которой мы с Гала
купаемся в заливе у Кап-Круса. На переднем плане репродукция "Кружевницы",
остальные пятьдесят репродукций были разбросаны по оливковой роще,
постоянно приглашая к новым размышлениям над этой проблемой, значение
которой чрезвычайно важно, так как именно в это время я углубился в
изучение морфологии подсолнуха, в связи с которым Леонардо да Винчи уже
сделал ряд очень интересных наблюдений. Тем летом 1955 года я открыл, что в
точках сочленения лепестков, формирующих подсолнух, просматриваются
совершенные очертания носорожьего рога. В настоящее время морфологи не
совсем уверены, что лепестки подсолнуха представляют собой точные
логарифмические кривые. Тем не менее я смог уверить аудиторию в Сорбонне,
что с точки зрения логарифмической кривой в природе нет более совершенного
экземпляра, чем кривая рога носорога.
Продолжая исследование подсолнуха и других кривых, более или менее близких
к логарифмическим, я стал легко различать видимые контуры "Кружевницы" и ее
атрибутов, ее прически, ее подушечки, исполненной в духе дивизиониозма
Сера. В каждом подсолнухе я находил приблизительно пятнадцать вариантов
"Кружевниц", наиболее близких к вермееровскому оригиналу.
Вот почему, продолжал я, когда я впервые увидел репродукцию "Кружевницы" и
живого носорога вместе, я представил себе, что если бы между ними
завязалась борьба, то победила бы "Кружевница", ибо с точки зрения
морфологии она представляет собой рог носорога.
Смех и аплодисменты сопровождали первую часть моей лекции. Мне осталось
только предъявить аудитории бедного носорога, несущего на носу крошечную
"кружевницу", которая сама по себе и есть его рог, обладающий громадной
духовной силой, ибо, не имея ничего общего со звериным обликом животного,
"кружевница" является символом абсолютной монархии и целомудрия. Холст
Вермеера - прямая противоположность произведениям Анри Матисса, идеального
примера слабости, и талант последнего, его живопись не так целомудренны,
как творчество Вермеера, который как бы не притрагивается к сущности
объекта изображения. Матисс же деформирует реальность, трансформирует и
доводит ее изображение до примитивности.
Осторожно, дабы не дать моей аудитории возможности отклониться от
направления моих размышлений, я показал мою картину "Hypercubicus Christ" -
пример более или менее привычной картины, в которой мой друг Робер Дюшарне,
снимавший в это время фильм под названием "Необычайные приключения
кружевницы и носорога", усмотрел лицо Гала, образованное восемнадцатью
носорожьими рогами.
На сей раз за моими разглагольствованиями не последовало одобрительных
"браво" или "ура!", но они возобновились, когда я добавил, что некоторые
видят явную евхаристическую связь между хлебом и ногами Христа,
усматриваемую с точки зрения и значения, и морфологии формы. Всю жизнь я
был одержим идеей раскрытия смыслового значения хлеба, который изображал
бессчетное множество раз. Если анализировать некоторые кривые в моем
"Corpus hypercubicus", можно увидеть божественную кривую рога носорога,
который является сущностной основой всего целомудренного и художественного.
Тот же рог, продолжал утверждать я, указывая на экран, на котором в этот
момент была моя картина с изображением размягченных часов, можно уже
обнаружить в этом раннем далиниевском произведении.
"Почему часы мягкие?" - спросил один из присутствующих.
"Мягкие или твердые, - ответил я, - это не имеет значения. Важно, что они
показывают правильное время." В картине уже есть признаки рогов носорога,
которые намекают на постоянную дематериализацию, которая постепенно
трансформируется во мне в нечто абсолютно мистическое.
Нет, разумеется, рог носорога - не романтического дионисийского
происхождения. Напротив, он содержит аполлоновское начало, как я понял при
изучении формы шеи в портретах Рафаэля. Анализируя, я обнаружил, что все в
них состоит из кубов и цилиндров. Рафаэль компоновал кубы и цилиндры -
формы, подобные логарифмическим кривым, наблюдаемым в роге носорога.
Для подтверждения сказанного был показан слайд с моей копией картины
Рафаэля, в которой явно просматривалось влияние моей навязчивой идеи о
носорогах. Эта картина "Распятие" - один из высочайших образцов конической
организации поверхности. Как уже отмечалось, это не тот рог носорога,
который мы находили у Вермеера (у которого он обладает значительно большей
силой) - нет, это рог, который можно было назвать неоплатонической
диаграммой, сделанной на основе этой картины и выявляющей в ней самое
существенное,- это диаграмма, в которой все фигуры разделены в соответствии
с божественным монархическим отношением Лукаса Пачелли, постоянно
использующего в своих рассуждениях по эстетике слово "монархия", ибо пять
правильных фигур полностью подчинены абсолютной сферической монархии.
Вновь аудитория слушала меня, затаив дыхание. Я преподнес ей еще одну
суровую истину. На экране фотография, на которой носорог, снятый сзади; я
проанализировал ее чуть раньше, чтобы доказать, что это ничто иное,как
удвоенный подсолнух. Носорог не удовлетворяется только ношением самых
прекрасных логарифмических кривых на оконечности своего носа, в дополнение
ко всему на теле он носит своего рода галактику логарифмических кривых в
форме подсолнуха.
Раздались возгласы: "Браво!" Аудитория вновь была у меня в руках. Все мы
пребывали в состоянии чистого далинизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
месте изображения иглы, которая на самом деле не написана и ее присутствие
скорее предполагается. А остроту кончика иголки я ощутил на собственном
локте, проснувшись от этого болезненного ощущения в разгар самой райской
моей сиесты. До сих пор "Кружевницу" считали тихой, спокойной картиной, но
для меня она обладает мощной художественной силой, которую можно разве что
сравнить с энергией недавно открытого антипротона.
Затем я попросил ассистента показать на экране мою копию. Все встали,
аплодируя и восклицая: "Она лучше оригинала! Несомненно!" Я объяснил, что,
делая эту копию, я поначалу ничего не понимал в картине, и понадобилось
целое лето работы, чтобы осознать, что я инстинктивно воспроизвел самые
правильные и четкие линии. Столкновение хлебных крошек и корпускул вызвало
к жизни образ кружевницы. Я решил, что продолжу работу: мои "носорожьи"
идеи обрели такую ясность, что я послал Матье телеграмму: "На сей раз уже
не Лувр. Я должен изобразить живого носорога".
Чтобы разрядить атмосферу и вернуть моих слушателей в мир реальности, ибо
они явно были сбиты с толку, я показал фотографию, на которой мы с Гала
купаемся в заливе у Кап-Круса. На переднем плане репродукция "Кружевницы",
остальные пятьдесят репродукций были разбросаны по оливковой роще,
постоянно приглашая к новым размышлениям над этой проблемой, значение
которой чрезвычайно важно, так как именно в это время я углубился в
изучение морфологии подсолнуха, в связи с которым Леонардо да Винчи уже
сделал ряд очень интересных наблюдений. Тем летом 1955 года я открыл, что в
точках сочленения лепестков, формирующих подсолнух, просматриваются
совершенные очертания носорожьего рога. В настоящее время морфологи не
совсем уверены, что лепестки подсолнуха представляют собой точные
логарифмические кривые. Тем не менее я смог уверить аудиторию в Сорбонне,
что с точки зрения логарифмической кривой в природе нет более совершенного
экземпляра, чем кривая рога носорога.
Продолжая исследование подсолнуха и других кривых, более или менее близких
к логарифмическим, я стал легко различать видимые контуры "Кружевницы" и ее
атрибутов, ее прически, ее подушечки, исполненной в духе дивизиониозма
Сера. В каждом подсолнухе я находил приблизительно пятнадцать вариантов
"Кружевниц", наиболее близких к вермееровскому оригиналу.
Вот почему, продолжал я, когда я впервые увидел репродукцию "Кружевницы" и
живого носорога вместе, я представил себе, что если бы между ними
завязалась борьба, то победила бы "Кружевница", ибо с точки зрения
морфологии она представляет собой рог носорога.
Смех и аплодисменты сопровождали первую часть моей лекции. Мне осталось
только предъявить аудитории бедного носорога, несущего на носу крошечную
"кружевницу", которая сама по себе и есть его рог, обладающий громадной
духовной силой, ибо, не имея ничего общего со звериным обликом животного,
"кружевница" является символом абсолютной монархии и целомудрия. Холст
Вермеера - прямая противоположность произведениям Анри Матисса, идеального
примера слабости, и талант последнего, его живопись не так целомудренны,
как творчество Вермеера, который как бы не притрагивается к сущности
объекта изображения. Матисс же деформирует реальность, трансформирует и
доводит ее изображение до примитивности.
Осторожно, дабы не дать моей аудитории возможности отклониться от
направления моих размышлений, я показал мою картину "Hypercubicus Christ" -
пример более или менее привычной картины, в которой мой друг Робер Дюшарне,
снимавший в это время фильм под названием "Необычайные приключения
кружевницы и носорога", усмотрел лицо Гала, образованное восемнадцатью
носорожьими рогами.
На сей раз за моими разглагольствованиями не последовало одобрительных
"браво" или "ура!", но они возобновились, когда я добавил, что некоторые
видят явную евхаристическую связь между хлебом и ногами Христа,
усматриваемую с точки зрения и значения, и морфологии формы. Всю жизнь я
был одержим идеей раскрытия смыслового значения хлеба, который изображал
бессчетное множество раз. Если анализировать некоторые кривые в моем
"Corpus hypercubicus", можно увидеть божественную кривую рога носорога,
который является сущностной основой всего целомудренного и художественного.
Тот же рог, продолжал утверждать я, указывая на экран, на котором в этот
момент была моя картина с изображением размягченных часов, можно уже
обнаружить в этом раннем далиниевском произведении.
"Почему часы мягкие?" - спросил один из присутствующих.
"Мягкие или твердые, - ответил я, - это не имеет значения. Важно, что они
показывают правильное время." В картине уже есть признаки рогов носорога,
которые намекают на постоянную дематериализацию, которая постепенно
трансформируется во мне в нечто абсолютно мистическое.
Нет, разумеется, рог носорога - не романтического дионисийского
происхождения. Напротив, он содержит аполлоновское начало, как я понял при
изучении формы шеи в портретах Рафаэля. Анализируя, я обнаружил, что все в
них состоит из кубов и цилиндров. Рафаэль компоновал кубы и цилиндры -
формы, подобные логарифмическим кривым, наблюдаемым в роге носорога.
Для подтверждения сказанного был показан слайд с моей копией картины
Рафаэля, в которой явно просматривалось влияние моей навязчивой идеи о
носорогах. Эта картина "Распятие" - один из высочайших образцов конической
организации поверхности. Как уже отмечалось, это не тот рог носорога,
который мы находили у Вермеера (у которого он обладает значительно большей
силой) - нет, это рог, который можно было назвать неоплатонической
диаграммой, сделанной на основе этой картины и выявляющей в ней самое
существенное,- это диаграмма, в которой все фигуры разделены в соответствии
с божественным монархическим отношением Лукаса Пачелли, постоянно
использующего в своих рассуждениях по эстетике слово "монархия", ибо пять
правильных фигур полностью подчинены абсолютной сферической монархии.
Вновь аудитория слушала меня, затаив дыхание. Я преподнес ей еще одну
суровую истину. На экране фотография, на которой носорог, снятый сзади; я
проанализировал ее чуть раньше, чтобы доказать, что это ничто иное,как
удвоенный подсолнух. Носорог не удовлетворяется только ношением самых
прекрасных логарифмических кривых на оконечности своего носа, в дополнение
ко всему на теле он носит своего рода галактику логарифмических кривых в
форме подсолнуха.
Раздались возгласы: "Браво!" Аудитория вновь была у меня в руках. Все мы
пребывали в состоянии чистого далинизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38