Наоравшись вволю, участники митинга стали потихонечку затихать.
Воспользовавшись одной из пауз, я достал из кармана листок с заранее подготовленной «рыбой» резолюции и стал зачитывать, пункт за пунктом. Выходило, что присутствующие ни территориальных, ни иных серьезных претензий друг к другу не имеют, а прискорбное происшествие на Савеловском следует рассматривать как следствие энтропии всеобщего беспредела и с ним-то начинать борьбу. Собственно, и я, и присутствующие понимали, что все наши декларации насчет борьбы с мировой энтропией — мартышкин труд. Однако в любой конвенции обязана была быть постановочная часть, и я от себя лично пообещал Тарасу, что дело это возьму под свой личный контроль и буду искать злоумышленников по мере сил. Тарас поначалу насупился, поняв мои слова так, будто он, Тарасов Лев Евгеньевич, сам пострадавший, должен теперь еще и оплачивать услуги частного детектива Я.С.
Штерна. Однако, как только ему объяснили, что упомянутые услуги будут оказаны бесплатно, в порядке арбитража, — Лев Евгеньевич сменил гнев на милость.
Получалось, что сегодня он хоть ничего и не выиграл, ни чего и не проиграл. Уже неплохо.
Удовлетворенные нестроптивостью Тараса мирным завершением Балашихинской конвенции собравшиеся стали один за другим седлать своих импортных мустангов из металла, стекла и резины Форма была соблюдена, пар выпущен, пора всем возвращаться обратно — в цех по заколачиванию бабок. Я стал оглядываться по сторонам, прикидывая, к кому бы мне напроситься в попутчики. По правилам арбитр должен был добираться до места арбитража своим ходом — дабы не подпасть под влияние одной из сторон. Однако по поводу обратного пути традиции молчали, а мне чертовски не хотелось опять связываться с автобусом номер 336 и путешествовать на нем от Балашихи до метро «Измайловский парк». Тяжела ты, доля безлошадного частного детектива! Обломки моего собственного авто уже больше года бестолково пылились в гараже: даже Олежка из «Дианы-сервиса» говорил, будто единственное лекарство для моего увечного лимузина — автоматический пресс…
— Вас подвезти, Яков Семенович? — раздался за спиной знакомый гнусавый голос. Я обернулся. В попутчики приглашал меня господин Ворона собственной персоной. То бишь Валерий Николаевич Воронин, еще один ясеневский фрукт. Видок у фрукта был порядком сконфуженный. Оч-чень любопыт но, чего это он вдруг проявляет такую вежливость;
— Подвезти? — громко переспросил я. — Что ж не откажусь. — Я специально говорил на повышенных тонах, чтобы меня услышал не только сам Ворона, но и все в радиусе трех метров. Паша Кузин, например. И Батя. И еще человек пять.
Пусть-ка обратят внимание, с кем я поехал. И пусть Ворона заодно увидит, что они увидели. В спорных случаях надо всегда оставлять свидетелей — нормальная мера предосторожности. Вдруг Вороне отчего-то взбрело в голову покрошить меня финкой и выкинуть на полной скорости? Даже если так, от этих мыслей придется отказаться. Себе дороже обойдется, дружок.
Первые четверть часа мы ехали молча — шофер и телохранитель на переднем сиденье, а мы с Вороной на заднем. Лишь когда окончательно пропали из виду бетонные коробки складов фирмы «КДК» и нескончаемый глухой забор вокруг городка дивизии Дзержинского, Ворона беспокойно заворочался на сиденье и пробормотал:
— Спасибо вам, Яков Семенович. Век не забуду, что не сдали меня. И простите раздолбая христа ради…
Есть такой ораторский прием: если не знаешь, что сказать, — молчи. Держи паузу. Я пока не представлял себе, за что этот тип извиняется и тем более за что благодарит. Поэтому я выразительно промолчал. Басня Крылова «Ворона и Лисица» сейчас разыгрывается по облегченным для Лисицы правилам. Ей достаточно сидеть под деревом и помалкивать, сыр и так упадет. Давай, каркни во все воронье горло.
— Когда Михалыч вылез выступать, — покаянно загнусавил Ворона дальше, не дождавшись от меня никакой реакции, — я от страха чуть не обоссался. Все, думаю, кобздец мне. Сейчас вы словечечко скажете про «перехват» на Айвазовского — и нет меня. Михалыч бы меня лично придавил, как таракана. И сходняк бы не вступился…
Я продолжал игру в молчанку, хотя уже догадался, в чем дело. Сыр выпал. Но кусок был таким грязным и замусоленным, что Лисица побрезговала его поднять.
— Сам-то я не хотел, Яков Семенович, не хотел, больно мне надо… — суетливо продолжал Ворона, Уводя глазки куда-то в сторону. — Пацаны мои самодеятельность устроили с этим делом… а я им команды не давал. Слово чести, не давал я команды… нужен мне, что ли, этот тираж… — При упоминании о чести Ворона стал гнусавить сильнее обычного, отчего я и догадался, что он врет.
Наверняка он же все и придумал. Его счастье, что еще сам в дело не полез.
«Великолепную Анну» он хапнуть надумал. Стратег гундосый. Адмирал Нельсон криворукий.
Я по-прежнему не проронил ни слова, оставаясь для Вороны этаким воплощением немого укора. Да и что я мог сказать? Что Ворона дурак, раз шакалит под боком у Михалыча? Что рано или поздно ему свои же головенку открутят? Без толку и говорить, не поймет. Это он сейчас такой смирный, потому что проворонил тираж. А не случись в нужное время и в нужном месте Якова Семеновича Штерна — ходил бы Ворона гоголем.
— И еще вьетнамцы от рук отбились, — подождав немного, пожаловался мне этот перехватчик-неудачник. Мое долгое молчание явно приводило его в замешательство. — Нгуен, обезьяна старая, кредиты заморозил, на порог не пускает…
Я легонько пожал плечами, предоставляя Вороне право одному расхлебывать собственные проблемы. Сам удивляюсь, отчего бы это директору банка «Ханой» не раскрыть Вороне дружеских объятий? Наверное, принял мой позавчерашний звонок близко к сердцу. Чувствительный народ, эти вьетнамцы! Чуть что — обижаются.
Ворона вновь подождал, не скажу ли я ему чего-нибудь утешительного. Или просто хоть чего-нибудь. Я старательно молчал. Я вообще не смотрел в его сторону, а прилежно изучал бритый затылок Воронина телохранителя. Как раз позавчера я упаковывал в люк на улице Рогова трех пареньков примерно с такими же крепкими затылками.
— Пацанам, конечно, досталось, — точно в тон моим мыслям пробормотал Ворона, — ну, тем, которые без команды… Мерзавцам, значит, этим. Один теперь в реанимации, двое в ментуре, a еще один ногу сломал… В канализацию провалился, а там метра три…
Тут я позволил себе, наконец, прервать молчание.
— Смотреть надо было под ноги, — лениво посоветовал я. — Когда под ноги глядишь, ни в какую канализацию не провалишься.
Ворона шумно завозился рядом на сиденье.
— Яков Семенович! — жалобно простонал-прогундосил он. — Да откуда ж было знать?..
— Что знать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116