Жилин запнулся, но лишь на секунду. И на этот случай у него имелась речь.
— Замечательное издательство «Тетрис», — как ни в чем не бывало пропел сладкий петушок на палочке, — любезно пошло мне навстречу. Я благодарен Игорю Алекперовичу Искандерову за то внимание, которое он уделил мне, совсем еще молодому автору. Ведь до «Капитанской внучки» у меня вышло всего две повести, в журнале «Согласие». И когда я с замирающим сердцем передал в «Тетрис» рукопись своего романа…
Я демонстративно выключил диктофон. Красный глазок гейши напоследок мигнул и погас.
— Что нибудь не так? — удивленно спросил Жилин. Вероятно, он воображал, будто корреспонденты состоят в сговоре со своими подопечными: одни врут, а другие слушают и врать не мешают. Только я, спецкор «Мясного гиганта» Яков Штерн, — журналист принципиальный.
— Все не так, — спокойно объяснил я и засунул диктофончик обратно в карман. — Знаете, Саша, я не выношу вранья. Вам ведь, наверное, в детстве папа с мамой говорили, что лгать нехорошо…
Жилин часто-часто захлопал ресницами и надул губы. Вид у него сразу стал очень обиженным. Как будто нехороший дядя-репортер произнес присутствии нежного юноши неприличное слове, а юноша это слово не знал. Но догадывался о смысле.
— Только не говорите, Саша, что вы вдобавок-сирота с пяти лет и воспитывались в детдоме, — предостерег я. — И что там ваша любовь к Пушкину возросла и укрепилась… Иначе я тут же ухожу.
— Да я не вру, — жалобно сказало молодое дарование. — Самую малость, для колорита. Я и вправду дома, на полатях… Куда же вы?
Я в этот момент сделал вид, что и впрямь собираюсь уходить. И даже повернулся к Жилину спиной.
— Хорошо-хорошо, — быстро проговорило мне в спину лживое дарование. — Могу и по-честному, если хотите. Но чтобы это не повлияло…
Я снова развернулся на сто восемьдесят градусов.
— Не повлияет, — успокоил я Жилина. — Рассказывайте смело. Без вашей визы ничего не будет опубликовано…
"Уж в этом-то, — подумал я про себя, — можешь быть совершенно уверен.
Газета «Мясной гигант» будет молчать как рыба".
— И без диктофона, если можно, — неуверенно попросил автор «Капитанской внучки». — Мало ли что.
— Можно, — согласился я. — Валяйте, Саша. До чертиков интересно узнать, как пишутся продолжения.
Жилин вздохнул и уже без намеков на сладкие былинные интонации сообщил мне, что ничего особо интересного в этом нет. За романы-сиквелы люди берутся по разным причинам. Одни — для денег, другие — из озорства, а вот он, Александр Жилин, взялся продолжить Пушкина по строгому расчету. Издательство получало из рук автора роман-продолжение и могло радоваться. А за это Искандеров, душа-человек, организовывал автору бесплатный промоушн с участием нытиков-критиков и прочих докторов-профессоров. Кто у нас из писателей знаменит? Кого все ругают. Вот Изюмова ругают — он и знаменит. Но только он, Жилин, брезгует притворяться на публике активным педерастом. Куда лучше дождаться от академиков свеженьких обвинений в глумлении и кощунстве и на горбу своего тезки Александра Сергеевича въехать в самый литературный бомонд. Где девочки танцуют голые, где дамы в соболях.
— И как вам бомонд? — полюбопытствовал я. Сыщиков, как известно, на литературные тусовки не зовут. Если только какая-нибудь знаменитость не пырнет другую знаменитость вилкой.
Продолжатель слова и дела Пушкина досадливо поморщился и поведал мне, что ни фига пока не удалось. По вине замечательного человека и сукина сына Игоря Алекперовича. В самый ответственный момент тот куда-то слинял, и по телефону его теперь не отловить. Наверное, где-то сел на колесо…
— Вы имеете в виду наркотики? — уточнил я. — Эфедрин? Кокаин? ЛСД?
— Какие там наркотики! — пожал плечами Жилин. — Это вы уж хватили через край, такого я за ним не замечал… Я про рулетку. Он и меня как-то звал.
Болтал, что новичкам везет. А если, мол, одновременно поставить на черное и на какую-то там третью колонку, то и вовсе риска никакого нет. Я, правда, все равно отказался. Сколько ни пиши, денег только на кефирчик и хватает…
Я выразил сдержанное сочувствие бедствующему молодому дарованию. Молодое дарование в ответ вновь крайне нелестно отозвалось о личности Игоря Алекперовича. Он-то, Жилин, надеялся хоть сегодня застать Искандерова на ярмарке в его родном боксе. Все-таки пресс-конференция была объявлена заранее, и с Игорем была твердая договоренность. Он-то, Жилин, приперся сюда с вымытой шеей, при параде. Думал, будет телевидение, толпа академиков, Искандеров его представит, академики ринутся в бой. И речь была уже ответная заготовлена, про детство на полатях… а тут, как видите, — шаром покати. Только тетки мимо иногда пробегают, с хозяйственными сумками. Некоторые к нему подходили.
Уверяли, что они — самые что ни на есть поклонницы жилинского таланта, но все так и норовили утащить книгу бесплатно.
— Сволочь народ, — мрачно завершил свой монолог бывший леденцовый, а теперь уже почти уксусный юноша. — Не для печати, конечно. Но сволочь. Каждый второй здесь шныряет в смысле чего-нибудь скоммуниздить. Я вот по дороге сюда куртку купил. Только рядом положил, как ханурик здешний чуть ее не свистнул.
Буквально десять минут назад. Еле догнал. Тоже, поди, поклонник таланта… А пока догонял, у меня с табурета две книжки увели. Но куртка, понятное дело, важнее. Я ее теперь специально на себя надел…
Куртка на Жилине была точь-в-точь такая, какими торгуют бродячие продавцы между главными воротами и книжной ярмаркой. Я вот сумел отбиться от коробейников, а Жилин, похоже, дал себя уговорить и собрал весь набор. Я мельком глянул на стоящий у стенки бокса плоский чемоданчик-"дипломат" и решил, что там у Жилина наверняка остальные дары природы: оренбургский пуховый платок вместе с тульским непечатным пряником.
— Народ тут всякий, — согласился я. — Но не стоит его нарочно-то провоцировать. Вы ведь, Саша, свой «дипломат» сами так далеко от себя поставили. А кто-то может подумать, будто он бесхозный…
— А это не мой чемоданчик, — удивленно сказал Жилин. — Я как раз думал, что это вы его сюда…
Индикатор опасности в моей голове немедленно сработал. Жилин еще не закончил фразы, а я уже стремительно схватил его за руку и выдернул из бокса.
Табурет опрокинулся, книжечки с автографами ссыпались на пол, сам Жилин тоже оказался на полу — только уже метрах в пятнадцати от своего бокса: на большее расстояние протащить я его не успел.
— Вы что, с ума… — заверещало оскорбленное юное дарование, тщетно стараясь вырваться у меня из рук.
И в ту же секунду грохнуло.
Глава третья
НОВЫЕ ПОХОЖДЕНИЯ БЕЗУСОГО БРЮНЕТА
Когда-то давным-давно, еще в прошлой жизни, я слушал курс криминалистики в исполнении легендарного Сан Палыча Лукашина — бодрого старца лет восьмидесяти, одного из главных организаторов «рельсовой войны» в сорок втором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
— Замечательное издательство «Тетрис», — как ни в чем не бывало пропел сладкий петушок на палочке, — любезно пошло мне навстречу. Я благодарен Игорю Алекперовичу Искандерову за то внимание, которое он уделил мне, совсем еще молодому автору. Ведь до «Капитанской внучки» у меня вышло всего две повести, в журнале «Согласие». И когда я с замирающим сердцем передал в «Тетрис» рукопись своего романа…
Я демонстративно выключил диктофон. Красный глазок гейши напоследок мигнул и погас.
— Что нибудь не так? — удивленно спросил Жилин. Вероятно, он воображал, будто корреспонденты состоят в сговоре со своими подопечными: одни врут, а другие слушают и врать не мешают. Только я, спецкор «Мясного гиганта» Яков Штерн, — журналист принципиальный.
— Все не так, — спокойно объяснил я и засунул диктофончик обратно в карман. — Знаете, Саша, я не выношу вранья. Вам ведь, наверное, в детстве папа с мамой говорили, что лгать нехорошо…
Жилин часто-часто захлопал ресницами и надул губы. Вид у него сразу стал очень обиженным. Как будто нехороший дядя-репортер произнес присутствии нежного юноши неприличное слове, а юноша это слово не знал. Но догадывался о смысле.
— Только не говорите, Саша, что вы вдобавок-сирота с пяти лет и воспитывались в детдоме, — предостерег я. — И что там ваша любовь к Пушкину возросла и укрепилась… Иначе я тут же ухожу.
— Да я не вру, — жалобно сказало молодое дарование. — Самую малость, для колорита. Я и вправду дома, на полатях… Куда же вы?
Я в этот момент сделал вид, что и впрямь собираюсь уходить. И даже повернулся к Жилину спиной.
— Хорошо-хорошо, — быстро проговорило мне в спину лживое дарование. — Могу и по-честному, если хотите. Но чтобы это не повлияло…
Я снова развернулся на сто восемьдесят градусов.
— Не повлияет, — успокоил я Жилина. — Рассказывайте смело. Без вашей визы ничего не будет опубликовано…
"Уж в этом-то, — подумал я про себя, — можешь быть совершенно уверен.
Газета «Мясной гигант» будет молчать как рыба".
— И без диктофона, если можно, — неуверенно попросил автор «Капитанской внучки». — Мало ли что.
— Можно, — согласился я. — Валяйте, Саша. До чертиков интересно узнать, как пишутся продолжения.
Жилин вздохнул и уже без намеков на сладкие былинные интонации сообщил мне, что ничего особо интересного в этом нет. За романы-сиквелы люди берутся по разным причинам. Одни — для денег, другие — из озорства, а вот он, Александр Жилин, взялся продолжить Пушкина по строгому расчету. Издательство получало из рук автора роман-продолжение и могло радоваться. А за это Искандеров, душа-человек, организовывал автору бесплатный промоушн с участием нытиков-критиков и прочих докторов-профессоров. Кто у нас из писателей знаменит? Кого все ругают. Вот Изюмова ругают — он и знаменит. Но только он, Жилин, брезгует притворяться на публике активным педерастом. Куда лучше дождаться от академиков свеженьких обвинений в глумлении и кощунстве и на горбу своего тезки Александра Сергеевича въехать в самый литературный бомонд. Где девочки танцуют голые, где дамы в соболях.
— И как вам бомонд? — полюбопытствовал я. Сыщиков, как известно, на литературные тусовки не зовут. Если только какая-нибудь знаменитость не пырнет другую знаменитость вилкой.
Продолжатель слова и дела Пушкина досадливо поморщился и поведал мне, что ни фига пока не удалось. По вине замечательного человека и сукина сына Игоря Алекперовича. В самый ответственный момент тот куда-то слинял, и по телефону его теперь не отловить. Наверное, где-то сел на колесо…
— Вы имеете в виду наркотики? — уточнил я. — Эфедрин? Кокаин? ЛСД?
— Какие там наркотики! — пожал плечами Жилин. — Это вы уж хватили через край, такого я за ним не замечал… Я про рулетку. Он и меня как-то звал.
Болтал, что новичкам везет. А если, мол, одновременно поставить на черное и на какую-то там третью колонку, то и вовсе риска никакого нет. Я, правда, все равно отказался. Сколько ни пиши, денег только на кефирчик и хватает…
Я выразил сдержанное сочувствие бедствующему молодому дарованию. Молодое дарование в ответ вновь крайне нелестно отозвалось о личности Игоря Алекперовича. Он-то, Жилин, надеялся хоть сегодня застать Искандерова на ярмарке в его родном боксе. Все-таки пресс-конференция была объявлена заранее, и с Игорем была твердая договоренность. Он-то, Жилин, приперся сюда с вымытой шеей, при параде. Думал, будет телевидение, толпа академиков, Искандеров его представит, академики ринутся в бой. И речь была уже ответная заготовлена, про детство на полатях… а тут, как видите, — шаром покати. Только тетки мимо иногда пробегают, с хозяйственными сумками. Некоторые к нему подходили.
Уверяли, что они — самые что ни на есть поклонницы жилинского таланта, но все так и норовили утащить книгу бесплатно.
— Сволочь народ, — мрачно завершил свой монолог бывший леденцовый, а теперь уже почти уксусный юноша. — Не для печати, конечно. Но сволочь. Каждый второй здесь шныряет в смысле чего-нибудь скоммуниздить. Я вот по дороге сюда куртку купил. Только рядом положил, как ханурик здешний чуть ее не свистнул.
Буквально десять минут назад. Еле догнал. Тоже, поди, поклонник таланта… А пока догонял, у меня с табурета две книжки увели. Но куртка, понятное дело, важнее. Я ее теперь специально на себя надел…
Куртка на Жилине была точь-в-точь такая, какими торгуют бродячие продавцы между главными воротами и книжной ярмаркой. Я вот сумел отбиться от коробейников, а Жилин, похоже, дал себя уговорить и собрал весь набор. Я мельком глянул на стоящий у стенки бокса плоский чемоданчик-"дипломат" и решил, что там у Жилина наверняка остальные дары природы: оренбургский пуховый платок вместе с тульским непечатным пряником.
— Народ тут всякий, — согласился я. — Но не стоит его нарочно-то провоцировать. Вы ведь, Саша, свой «дипломат» сами так далеко от себя поставили. А кто-то может подумать, будто он бесхозный…
— А это не мой чемоданчик, — удивленно сказал Жилин. — Я как раз думал, что это вы его сюда…
Индикатор опасности в моей голове немедленно сработал. Жилин еще не закончил фразы, а я уже стремительно схватил его за руку и выдернул из бокса.
Табурет опрокинулся, книжечки с автографами ссыпались на пол, сам Жилин тоже оказался на полу — только уже метрах в пятнадцати от своего бокса: на большее расстояние протащить я его не успел.
— Вы что, с ума… — заверещало оскорбленное юное дарование, тщетно стараясь вырваться у меня из рук.
И в ту же секунду грохнуло.
Глава третья
НОВЫЕ ПОХОЖДЕНИЯ БЕЗУСОГО БРЮНЕТА
Когда-то давным-давно, еще в прошлой жизни, я слушал курс криминалистики в исполнении легендарного Сан Палыча Лукашина — бодрого старца лет восьмидесяти, одного из главных организаторов «рельсовой войны» в сорок втором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116