Вдоль стен вытянулись пластиковые стеллажи под мореный дуб, заставленные рядами книг. Ближе к окну стоял самый обычный канцелярский стол с придвинутым стулом. На стене в тонкой металлической раме висела репродукция с березками и церковью — типичный ширпотреб с Арбата или с Измайловского вернисажа. Паркетный пол был устлан зеленой ковровой дорожкой.
— Присаживайтесь! — Провожатый Святого отодвинул стул от стола. — А вы, пожалуйста, пройдите с нами! — Кончиками пальцев он прикоснулся к локтю Серегина.
Того передернуло, как от удара током.
— Обязательно, что ли, нас разделять? — спросил Николай и метнул на своего Вергилия гневный взгляд.
— Пожалуйста, пройдемте! — настаивал тот.
От их казенной вежливости Святого подташнивало. Она была искусственной, какой-то резиновой.
Неугомонный Николай даже в такой непонятной ситуации за словом в карман не полез.
— Узнаю наследников Железного Феликса! — Он растянул губы в ядовитой улыбке. — Архипелаг ГУЛАГ остался целеньким и в новой, демократической России. Ну как, будем вызывать духа Лаврентия Павловича?
Сотрудники секретного учреждения переглянулись, и один, с лицом интеллигента, имеющего стопку дипломов о высшем образовании, не выбирая выражений, одернул шутника:
— Шуруй куда сказали, придурок! Это тебе не цирк, это Ясенево!
Обмолвившийся покосился на Святого. Он был исполнителем, и лишнего ему говорить не полагалось. Святой сидел, как аршин проглотил. Ни единый мускул не дрогнул на его лице.
"Ясенево — штаб-квартира Первого Главного управления Комитета госбезопасности Как они теперь называются?
Служба внешней разведки, кажется… Так вот куда, ребята, вы нас притаранили, — слова воровского жаргона сами по себе вплетались в мятущиеся мысли Святого. — К чему такая честь? Скромная персона находящегося в федеральном розыске преступника в святая святых разведывательного центра… Вербовать меня собрались?! Послужить Отечеству будут призывать… Попали мы из огня да в полымя…"
Серегин и его почетный эскорт покинули кабинет. Святой остался один.
"Так-так-так… Ясенево… — Святой барабанил пальцами по столу. Его одиночество затянулось. — В Афган или Чечню, может, обратно отправят… Соглашусь, ей-богу, соглашусь! Постой, а с кем ты там воевать собрался? Войска вывели… Тьфу, бред какой-то в голову лезет! Что же они меня маринуют?! Час штаны протираю, и никого нет. Где в ПГУ учебка была? Балашиха.., точно… Балашихинский учебный комплекс восьмого отдела управления "С"…"
— Товарищ Рогожин, проснитесь! — раздался над ухом требовательный голос.
От неожиданности Святой вскочил.
— Прикемарил минутку! Разморило на солнце! — виновато улыбнулся Святой.
Так же открыто улыбнулся холеный мужчина с аккуратным пробором, разделяющим светлые редеющие волосы, зализанные на висках. Переносицу мужчины перечеркивала розовая бороздка — след от очков. Запах дорогого одеколона приятно защекотал ноздри.
— Давайте знакомиться, Дмитрий Николаевич… — сказал представительный господин и улыбнулся еще шире.
— Я вижу, мне представляться незачем! Фамилия моя вам известна, как, впрочем, наверняка и подробная биография, вплоть до цвета кала в раннем детстве!
— К чему, Дмитрий Николаевич, плоский юмор! Похохмим после работы! Вы уже догадались, где находитесь?
— Примерно…
— Я определю ваше местонахождение предельно точно — центральный комплекс Ясенево Службы внешней разведки России, кабинет начальника управления… Хотя моя должность вам мало что объяснит.
Святой отреагировал без энтузиазма:
— Раньше ваша «фирма» называлась Первым управлением… Хм… Многое переменилось на Руси. Послушайте, к вам все-таки как обращаться?
— Генерал-майор Федченко Матвей Федорович, — отрекомендовался полководец невидимого фронта. — Надеюсь, Дмитрий Николаевич, мы найдем с вами общий язык. Кстати! — Он повел рукой, освобождая из-под манжета белой рубашки массивные часы. — Пора пообедать! Большие дела на пустой желудок начинать негоже!
Генерал опять приклеил к своему лицу бодрую голливудскую улыбку, но темные круги под глазами свидетельствовали о бессонных ночах и хронической усталости.
С подносом, прикрытым накрахмаленной салфеткой, в кабинет вошла женщина, одетая до безобразия безвкусно.
Растянутый свитер из ангорки ярко-оранжевого, апельсинового цвета был весь в скатавшихся шариках шерсти. Тощая шея торчала из широкого ворота, к которому была приколота рыночная пластмассовая брошка.
Нагибаясь, чтобы снять с подноса посуду и поставить ее на стол, женщина коснулась волосами щеки Святого. Она не отпрянула, как сделала бы на ее месте любая другая, а продолжала громоздить пластмассовые одноразовые тарелки, стаканы, бутылки с минеральной водой. Святой попытался деликатно отодвинуться, но она не обращала на это внимания.
— Наташа, спасибо! Мы сами справимся, — отпустил неловкую и несимпатичную сотрудницу генерал. — Кухня у нас средняя, — продолжал он, срывая фольгу с запечатанных судков. — Полуфабрикаты разогреты в микроволновке, буфетная стряпня. На приличную столовку наскрести не можем. Это наша-то контора! Гостили американцы, так не поверите, у председателя комиссии конгресса по разведке чуть заворот кишок не случился после нашего ленча! А мы ничего, едим и нахваливаем!
Федченко заливисто расхохотался, теребя пакетик с дешевым одноразовым столовым набором.
— Ну-с, приступим к трапезе! — потер ладони хозяин кабинета и распотрошил целлофановую упаковку. — Да вы наворачивайте, Дмитрий Николаевич. Голод — плохой советчик, а у меня к вам… — Матвей Федорович запнулся, не решаясь назвать свое предложение заманчивым. — В общем, разговор у нас будет долгим и серьезным.
Еда Святому показалась абсолютно безвкусной. Он через силу глотал стандартный набор, а в голове вертелась крылатая кинофраза: «Какая гадость эта ваша заливная рыба». Затем мысли перешли на хозяина кабинета: "Лопаешь ты, Матвей Федорович, неаккуратно, все на подбородке остается! Неужели в славном краснознаменном институте имени вашего шефа и третьего с конца генсека этикету не учили?
Как же ты не засветился на светском приеме где-нибудь в Лос-Анджелесе или Лондоне, ведь вкушаешь пищу, точно изголодавшаяся колхозная хавронья. — Святой не мог преодолеть неприязни к этому жующему человеку, бесцеремонно вторгающемуся в его жизнь, говорящему многозначительными намеками, улыбающемуся фальшивой улыбкой бездарного провинциального актера. — Какую работенку припасли вы для меня? Что станет платой? Реабилитация, как при Хрущеве? Бюст на родине героя? Ну и взгляд у тебя, генерал! Как у того боярина из анекдота, что якобы изобрел рентген. Но мою шкуру им не просветить, задубела она в Афгане и Чечне, в тюрьме и психушке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104