— Сьюзи?
Она не подошла ближе.
— Я хотела лично выразить свое сожаление, доктор Блисс. Я подвела вас и очень этим огорчена. Ни у кого из нас не было ни малейших подозрений в отношении мистера Бленкайрона, поэтому я считала, что когда вы с ним, вы в безопасности.
Голос у нее был резче, чем у Сьюзи, и говорила она быстрее, со свойственной жителям Среднего Запада гнусавостью, а вовсе не с южной тягучестью.
— О Господи! — От удивления я словно оцепенела. Потом кое-что вспомнила: — Вы были тогда вечером в отеле — с Пэрри?
Она утвердительно кивнула, больше не улыбаясь.
— Я искала вас с герром Шмидтом. Фоггингтон-Смит ничего не знал о моей истинной роли, я взяла его в качестве камуфляжа. Вы меня видели?
— Я-то вас видела. Но поскольку не знала, на чьей вы стороне, убежала. И бежала всю дорогу вниз вдоль чертова Нила! — Меня снова стал душить гнев. — Ужасное, знаете ли, путешествие — безумный страх, постоянная тревога, жажда и изнеможение, лихорадка, Фейсал с изрешеченными ногами в этой проклятой больнице... С дороги! Я убью его!
Буркхардт предусмотрительно ретировался за стол, а Джон поймал меня за руку:
— Извините нас, леди и джентльмены. Это у нее пройдет, но не скоро.
Они со Шмидтом поволокли меня к двери. Сьюзи бросилась открывать ее. Она стояла спиной к Буркхардту и, перехватив мой взгляд, завращала глазами и скорчила выразительную гримасу.
Потом... Потом она медленно и многозначительно перевела взгляд с меня на Джона. Он держал меня под руку и гладил мои пальцы другой ладонью. Он никогда не делал этого на людях, да я бы и не позволила, но такие вещи порой случаются непроизвольно. Трудно все время быть начеку.
Невольно я начала выдергивать руку. Его пальцы крепко сомкнулись у меня на запястье, словно он хотел предупредить, чтобы я не дергалась; но Сьюзи заметила и то, и другое движение. Она слегка подняла голову, глаза ее расширились, и она снова стала прежней Сьюзи. Она не сказала этого вслух, но я точно знала, что ей вспомнился в ту минуту разговор, произошедший между мной и Лэрри в Саккаре. «Не так уж он и молод», — сказала я тогда, не подумав, а Лэрри спросил, была ли я знакома с Джоном прежде.
Сьюзи посмотрела мне прямо в глаза и улыбнулась:
— До свидания, доктор Блисс. До свидания, мистер Тригарт. Удачи вам обоим.
Забавно, как все желают мне удачи.
Я начинала верить, что все обойдется. Шли настойчивые слухи о церемонии чествования и разных медалях. Фейсал, как говорили, займет пост директора Института, и я ни минуты не сомневалась, что, вступая в должность, он будет крепко стоять на обеих ногах. Он поправлялся намного быстрее, чем ожидали врачи; когда мы навещали его в последний раз и я, прощаясь, склонилась, чтобы поцеловать его, он притянул меня к себе и обнял так, что Джону пришлось отрывать меня от него.
— Вы ведь приедете еще, правда? — спросил Фейсал. — И уж тогда позвольте мне показать вам Египет без всяких осложнений.
— Надеюсь, — к собственному удивлению, совершенно искренне ответила я.
В целом наши дела улучшались. Я, правда, почти не спала. А Джон спал.
Он всегда успокаивается, как только я коснусь его. Но в ночь накануне отъезда я не спешила прерывать его тяжелый сон, а наблюдала, как он мечется и стонет. Можно было разобрать даже несколько слов, произносимых в бреду. Он бы сказал, быть может, что-нибудь еще, но я больше не выдержала и положила руку ему на плечо. Он сразу очнулся.
Джон тихо лежал у меня на плече, пока дыхание его снова не стало ровным, потом сказал:
— Возможно, у тебя возникло одно заблуждение, которое мне хотелось бы развеять. Я не принадлежу к тем чувствительным, сверхблаговоспитанным аристократам, которые терзаются сознанием вины из-за того, что какой-то антиобщественный элемент по их милости получил по заслугам.
— Подозреваю, что такие существуют только в книгах, — сказала я, стараясь выражаться так же ясно и беспристрастно, как он.
— Совершенно верно. Нет людей столь же эгоистичных и жестоких, как эти твои сверхблаговоспитанные аристократы. Ты, безусловно, заметила это.
— Джон...
— Прости, что разбудил тебя. Больше такого не случится.
Вскоре он снова заснул. А я — нет.
На следующее утро мы попрощались в аэропорту. Мы со Шмидтом улетали первыми; самолет Джона уходил часом позже. Рука у него была на перевязи, главным образом чтобы произвести должное впечатление на окружающих, но следовало с огорчением признать, что та случайная огнестрельная рана действительно заживала не так быстро, как ожидалось, и мне показалось, что у него снова поднялась температура. Я повторяла себе, что беспокоиться не о чем: Джен будет пилить его, пока он не пойдет к врачу. На левый рукав он надел траурную повязку под стать перевязи. Костюм стал ему немного свободен, но был отлично сшит, и Джон представлял собой образец английского джентльмена, мужественно скрывающего личное горе. К радости репортеров, он галантно припал к моей руке и позволил Шмидту похлопать себя по спине. «Трое друзей, случайно встретившихся, но спаянных пережитой вместе трагедией» — что-то в этом роде я позже прочла в какой-то газете. Все статьи о нас были слащаво-сентиментальными, особенно те, что печатались в бульварных изданиях.
Я поклялась, что не оглянусь, и, конечно же, оглянулась. Он поднял руку, улыбнулся и зашагал прочь.
— Не плачьте, дитя мое, — сказал Шмидт, — вы скоро снова увидитесь.
— Я не плачу. — Я и не плакала, две слезинки — это еще не плач, хотя и знала, что, вероятно, мы больше никогда не увидимся.
II
Спустя пару недель мы со Шмидтом гуляли вдоль Изара. Шел дождь. Идея принадлежала Шмидту — он находит прогулки под дождем романтичными. Я не разделяю его мнения и вспоминала ясные жаркие египетские дни с ностальгией, которой от себя даже не ожидала. Под свинцовым небом река выглядела серо-стальной. Кучи мокрых опавших листьев хлюпали и скользили под ногами. Мои насквозь промокшие волосы тонкими прядями липли к лицу и шее. Я ведь собиралась их остричь, почему же до сих пор этого не сделала? Я знала, почему.
— Дурацкая была идея, — проворчала я. — Мне холодно, я промокла и хочу вернуться к работе.
— За последнюю неделю вы не проработали и пяти минут, — заметил Шмидт. — Просто сидите в кабинете, уставившись в бумаги, словно заточенная в башню, и ничего не делаете. Вот глупышка. Почему вы ему не позвоните? Номер есть в телефонной книге.
— Шмидт, вы дьявол-искуситель. — Я поскользнулась и схватилась за его руку, чтобы не упасть. Он радостно улыбнулся и поддержал меня. — Вы-то ему не звонили, нет?
— Нет, за кого вы меня принимаете!
— За назойливого, любопытного...
— Я позвонил лишь в английскую справочную и узнал номер, — примирительно сказал Шмидт. — С вашей стороны будет просто знаком вежливости осведомиться о его здоровье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110