) возмущенно залаял.
— Ну ладно, ладно, — примирительно сказал человек, — я чувствую себя полным болваном, но если ты говоришь, что... Гм, мистер Тригарт, вы помните меня? Я Кейт Кендрик из Калифорнийского университета. Э-э... здравствуйте.
Я начала хохотать.
— Входите, пожалуйста, — пригласил Джон, — и извините доктора Блисс, с ней это иногда случается на нервной почве.
Автоматически продолжая хихикать, я загородилась рукой от света, ударившего в лицо. Фонарик держал высокий худой человек с рыжеватыми волосами и смущенной улыбкой. Собака, сидевшая у его ног, была похожа на тех дворняг, что ошиваются возле деревень, но на ней был ошейник и она бешено виляла хвостом.
Джон прочистил горло:
— Доктор Блисс, позвольте представить вам доктора Кендрика.
— Вики, — выдавила я, — рада познакомиться.
— Зовите меня Кейтом.
Я сделала над собой усилие и наконец перестала смеяться:
— Откуда вы узнали, что мы здесь?
— Он мне сказал, разумеется. Он вас ждал.
— Фейсал? — с сомнением спросила я.
— Нет, не Фейсал, — тихо пробормотал себе под нос Джон, — боюсь, это был не Фейсал. Боюсь... Нет, я этого не вынесу.
— Мы не встретились с Фейсалом, пока искали вас, — сказал Кендрик. — А он ожидал вас раньше и уже начал волноваться, поэтому мы сами пошли...
— Он?! — Я замахала руками. — Я тоже этого не вынесу. Кто — он?
Кендрик робко глянул на мою руку. Я и забыла, что все еще держу пистолет.
— Э-э... доктор Блисс, если вы будете так любезны убрать это... Он уже идет. Не волнуйтесь. Кажется, я слышу его шаги.
Никакое «кажется» тут не требовалось. Он мчался на всех парах, спотыкаясь и натыкаясь на все подряд. Ворвавшись в пещеру, он задыхался так, что не мог говорить, поэтому молча сгреб меня и повис на мне, громко сопя.
— Шмидт! — выдохнула я. — Шмидт, это вы? Слава Богу, с вами все в порядке. Что вы здесь делаете?
— А почему вы удивляетесь? — Шмидт отпустил меня. — Я же сообщил вам, что буду здесь. Guten Abend, сэр... Джон, я так рад снова видеть вас!
Он бросился к Джону, схватил его за руку и начал трясти ее. Джон озадаченно улыбнулся.
— Амарна... — пробормотал он. — Вы ведь оставили нам эти путеводные ниточки: проспекты и...
— Да, да, и сумку! Я знал, что вы достаточно сообразительны, чтобы догадаться. Что же еще они могли означать?
— Амарна, — повторил Джон, — ну, конечно! Очень хитро.
— Шмидт, хватит трепаться, — сказала я, — он плохо себя чувствует.
— Ах, мой бедный друг! У вас жар, да? Мы сейчас же возвращаемся в дом. Вот так, я поддержу вас. — Он закинул руку Джона себе на шею.
Это было уж слишком для бедного Джона. Не знаю, дрожал он от озноба или от смеха, но ему кое-как удалось забраться в джип, где уже ждал Фейсал, однако после этого он повалился навзничь.
Наше возвращение в дом Кейта прошло не так незаметно, как хотелось бы. Кейту с Фейсалом пришлось нести Джона на руках, а Шмидт не умолкал ни на минуту. Но никто не вышел из соседних домов, чтобы поинтересоваться, что происходит. Иногда бывает безопаснее об этом не знать.
В доме было только две комнаты. Та, куда привел нас Кейт, вероятно, служила спальней. В ней стояли походная кровать, несколько ящиков, стол, стул, заваленные разными предметами мужского туалета, и лампа.
— Я бы не мог позволить себе столь комфортабельного жилья, если бы не щедрость мистера Тригарта, — сказал Кейт. — Надеюсь, его болезнь не слишком серьезна? Чем я могу помочь?
На мой взгляд, жилище вовсе не было комфортабельным. Мне оно не казалось даже гигиеничным. Но все равно это было гораздо лучше, чем любой ночлег, на который мы смели рассчитывать. Я попросила воды и с удовлетворением отметила, что благодаря щедрости Джона у Кейта было множество бутылок на выбор. Фейсал снаружи возился с джипом, Кейт пошел принести воды, а Шмидт присел на корточки рядом со мной, наблюдая, как я расстегиваю на Джоне рубашку и отклеиваю пластырь.
— Он ранен? — Шмидт был искренне огорчен, но я распознала в его голосе нотки удовольствия. Раны — это ведь так романтично. В любом чтиве Шмидта герои обычно получают раны в руку или плечо, кусая губы, сдавленно произносят: «Пустяки, просто царапина», после чего с голыми руками возвращаются к поединку с четырьмя или пятью вооруженными противниками.
— Можно сказать и так, — ответила я, снимая с Джона рубашку.
— Lieber Gott, — прошептал Шмидт. — Кто это сделал?
— Потом расскажу. На самом деле это не так страшно, как кажется, Шмидт, — добавила я, поскольку по загорелым щекам Шмидта уже покатились слезы. — Жар у него от чего-то другого. Может быть... Может быть, он нуждается лишь в спокойном глубоком сне.
Джон открыл один глаз.
— Это был?.. — Глаз скосился в сторону Шмидта, потом снова закрылся. — Да, он! А я уж думал, мне померещилось. Я надеялся, что мне померещилось. Шмидт, что вы...
— Ruhig sein, мой бедный друг, — сказал Шмидт, — значит, все в порядке. Здесь вы в безопасности.
— Все вовсе не в порядке. — Джон приподнялся на локте. — Что вы...
— Поспите и отдохните, — настаивал Шмидт, пытаясь снова уложить Джона.
— Нет, лучше попей, ты, наверное, обезвожен, — я оттолкнула Шмидта и поднесла стакан с водой к губам Джона.
— Да, может быть, это действительно лучше, — согласился Шмидт.
— О Господи, да перестаньте же грызться надо мной, как собаки над костью! Я предамся вашим адским заботам, как только Шмидт скажет мне, что за дикую историю он поведал Кендрику.
— "Ты снова прежний Ричард!" — продекламировала я.
— Ричарду еще черт знает как далеко до того, чтобы стать прежним. К счастью для вас. Шмидт...
— А что? Я, разумеется, сказал ему правду.
— Боже, смилуйся надо мной! — Джон рухнул на твердую подушку.
— Я сказал, что вы разоблачили заговор с целью ограбления музея и направляетесь в Каир, чтобы довести свои сведения до властей, и что негодяи гонятся за вами по пятам, — продолжал Шмидт.
— Надеюсь, именно в этих выражениях? — Джон облегченно вздохнул, когда я начала протирать ему лицо мокрым полотенцем. — Что ж, могло быть и хуже. Вы не вдавались в подробности?
— Я не сказал ему ничего более, — возмущенно ответил Шмидт. — Уж мне ли не знать старого шпионского правила: выдавать неполную информацию. К тому же, расскажи я ему всю правду, он счел бы меня verrtickt. А теперь вам нужно отдохнуть. Может быть, таблетку снотворного? У меня есть...
— Никаких таблеток, — твердо сказала я. — Он их и так уже слишком много принял.
В этот момент вернулись Фейсал с Кейтом.
— Ну как он? — спросил Кейт, склоняясь над постелью. — Боже всемогущий! Как это его угораздило...
— Случайно. Мелкая неприятность, — перебил его Джон. — Я вообще имею обыкновение натыкаться на них, особенно когда нахожусь в обществе определенных лиц.
— Ну, раз ворчит, значит, снова в нормальном состоянии, — сказал Фейсал, сбросил со стула кучу наваленной на него одежды и сел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
— Ну ладно, ладно, — примирительно сказал человек, — я чувствую себя полным болваном, но если ты говоришь, что... Гм, мистер Тригарт, вы помните меня? Я Кейт Кендрик из Калифорнийского университета. Э-э... здравствуйте.
Я начала хохотать.
— Входите, пожалуйста, — пригласил Джон, — и извините доктора Блисс, с ней это иногда случается на нервной почве.
Автоматически продолжая хихикать, я загородилась рукой от света, ударившего в лицо. Фонарик держал высокий худой человек с рыжеватыми волосами и смущенной улыбкой. Собака, сидевшая у его ног, была похожа на тех дворняг, что ошиваются возле деревень, но на ней был ошейник и она бешено виляла хвостом.
Джон прочистил горло:
— Доктор Блисс, позвольте представить вам доктора Кендрика.
— Вики, — выдавила я, — рада познакомиться.
— Зовите меня Кейтом.
Я сделала над собой усилие и наконец перестала смеяться:
— Откуда вы узнали, что мы здесь?
— Он мне сказал, разумеется. Он вас ждал.
— Фейсал? — с сомнением спросила я.
— Нет, не Фейсал, — тихо пробормотал себе под нос Джон, — боюсь, это был не Фейсал. Боюсь... Нет, я этого не вынесу.
— Мы не встретились с Фейсалом, пока искали вас, — сказал Кендрик. — А он ожидал вас раньше и уже начал волноваться, поэтому мы сами пошли...
— Он?! — Я замахала руками. — Я тоже этого не вынесу. Кто — он?
Кендрик робко глянул на мою руку. Я и забыла, что все еще держу пистолет.
— Э-э... доктор Блисс, если вы будете так любезны убрать это... Он уже идет. Не волнуйтесь. Кажется, я слышу его шаги.
Никакое «кажется» тут не требовалось. Он мчался на всех парах, спотыкаясь и натыкаясь на все подряд. Ворвавшись в пещеру, он задыхался так, что не мог говорить, поэтому молча сгреб меня и повис на мне, громко сопя.
— Шмидт! — выдохнула я. — Шмидт, это вы? Слава Богу, с вами все в порядке. Что вы здесь делаете?
— А почему вы удивляетесь? — Шмидт отпустил меня. — Я же сообщил вам, что буду здесь. Guten Abend, сэр... Джон, я так рад снова видеть вас!
Он бросился к Джону, схватил его за руку и начал трясти ее. Джон озадаченно улыбнулся.
— Амарна... — пробормотал он. — Вы ведь оставили нам эти путеводные ниточки: проспекты и...
— Да, да, и сумку! Я знал, что вы достаточно сообразительны, чтобы догадаться. Что же еще они могли означать?
— Амарна, — повторил Джон, — ну, конечно! Очень хитро.
— Шмидт, хватит трепаться, — сказала я, — он плохо себя чувствует.
— Ах, мой бедный друг! У вас жар, да? Мы сейчас же возвращаемся в дом. Вот так, я поддержу вас. — Он закинул руку Джона себе на шею.
Это было уж слишком для бедного Джона. Не знаю, дрожал он от озноба или от смеха, но ему кое-как удалось забраться в джип, где уже ждал Фейсал, однако после этого он повалился навзничь.
Наше возвращение в дом Кейта прошло не так незаметно, как хотелось бы. Кейту с Фейсалом пришлось нести Джона на руках, а Шмидт не умолкал ни на минуту. Но никто не вышел из соседних домов, чтобы поинтересоваться, что происходит. Иногда бывает безопаснее об этом не знать.
В доме было только две комнаты. Та, куда привел нас Кейт, вероятно, служила спальней. В ней стояли походная кровать, несколько ящиков, стол, стул, заваленные разными предметами мужского туалета, и лампа.
— Я бы не мог позволить себе столь комфортабельного жилья, если бы не щедрость мистера Тригарта, — сказал Кейт. — Надеюсь, его болезнь не слишком серьезна? Чем я могу помочь?
На мой взгляд, жилище вовсе не было комфортабельным. Мне оно не казалось даже гигиеничным. Но все равно это было гораздо лучше, чем любой ночлег, на который мы смели рассчитывать. Я попросила воды и с удовлетворением отметила, что благодаря щедрости Джона у Кейта было множество бутылок на выбор. Фейсал снаружи возился с джипом, Кейт пошел принести воды, а Шмидт присел на корточки рядом со мной, наблюдая, как я расстегиваю на Джоне рубашку и отклеиваю пластырь.
— Он ранен? — Шмидт был искренне огорчен, но я распознала в его голосе нотки удовольствия. Раны — это ведь так романтично. В любом чтиве Шмидта герои обычно получают раны в руку или плечо, кусая губы, сдавленно произносят: «Пустяки, просто царапина», после чего с голыми руками возвращаются к поединку с четырьмя или пятью вооруженными противниками.
— Можно сказать и так, — ответила я, снимая с Джона рубашку.
— Lieber Gott, — прошептал Шмидт. — Кто это сделал?
— Потом расскажу. На самом деле это не так страшно, как кажется, Шмидт, — добавила я, поскольку по загорелым щекам Шмидта уже покатились слезы. — Жар у него от чего-то другого. Может быть... Может быть, он нуждается лишь в спокойном глубоком сне.
Джон открыл один глаз.
— Это был?.. — Глаз скосился в сторону Шмидта, потом снова закрылся. — Да, он! А я уж думал, мне померещилось. Я надеялся, что мне померещилось. Шмидт, что вы...
— Ruhig sein, мой бедный друг, — сказал Шмидт, — значит, все в порядке. Здесь вы в безопасности.
— Все вовсе не в порядке. — Джон приподнялся на локте. — Что вы...
— Поспите и отдохните, — настаивал Шмидт, пытаясь снова уложить Джона.
— Нет, лучше попей, ты, наверное, обезвожен, — я оттолкнула Шмидта и поднесла стакан с водой к губам Джона.
— Да, может быть, это действительно лучше, — согласился Шмидт.
— О Господи, да перестаньте же грызться надо мной, как собаки над костью! Я предамся вашим адским заботам, как только Шмидт скажет мне, что за дикую историю он поведал Кендрику.
— "Ты снова прежний Ричард!" — продекламировала я.
— Ричарду еще черт знает как далеко до того, чтобы стать прежним. К счастью для вас. Шмидт...
— А что? Я, разумеется, сказал ему правду.
— Боже, смилуйся надо мной! — Джон рухнул на твердую подушку.
— Я сказал, что вы разоблачили заговор с целью ограбления музея и направляетесь в Каир, чтобы довести свои сведения до властей, и что негодяи гонятся за вами по пятам, — продолжал Шмидт.
— Надеюсь, именно в этих выражениях? — Джон облегченно вздохнул, когда я начала протирать ему лицо мокрым полотенцем. — Что ж, могло быть и хуже. Вы не вдавались в подробности?
— Я не сказал ему ничего более, — возмущенно ответил Шмидт. — Уж мне ли не знать старого шпионского правила: выдавать неполную информацию. К тому же, расскажи я ему всю правду, он счел бы меня verrtickt. А теперь вам нужно отдохнуть. Может быть, таблетку снотворного? У меня есть...
— Никаких таблеток, — твердо сказала я. — Он их и так уже слишком много принял.
В этот момент вернулись Фейсал с Кейтом.
— Ну как он? — спросил Кейт, склоняясь над постелью. — Боже всемогущий! Как это его угораздило...
— Случайно. Мелкая неприятность, — перебил его Джон. — Я вообще имею обыкновение натыкаться на них, особенно когда нахожусь в обществе определенных лиц.
— Ну, раз ворчит, значит, снова в нормальном состоянии, — сказал Фейсал, сбросил со стула кучу наваленной на него одежды и сел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110