— Во-первых, два ночных экспресса со спальными вагонами, которые следуют от Луксора до Каира. Начальный пункт их маршрута, правда, Асуан, но это нам не важно. Один уходит из Луксора в семь тридцать, другой — в десять тридцать. Едва ли нужно уточнять, что время отбытия приблизительное.
— Едва ли. Откуда ты знаешь расписание?
— Если не ошибаюсь, я уже имел честь говорить, что внимание к разного рода распорядкам и расписаниям — непременное условие для того, кто хочет преуспеть в моей профессии. Это правило особенно важно, когда речь идет о транспорте. Нет, правда, — задумчиво перебил себя Джон, — когда-нибудь мне нужно будет написать небольшое руководство. Правило номер один: прибыв на место, выясни, как можно покинуть его в случае срочной необходимости.
— Перестань, Джон, — ласково-угрожающе попросила я.
— А ты перестань отвлекать меня дурацкими вопросами. Итак, большинство состоятельных туристов, путешествующих по железной дороге, предпочитают именно эти поезда. А это, моя дорогая, достаточное основание для того, чтобы Шмидт, если я правильно понимаю ход его мыслей, не сел ни в один из них. Дополнительное неудобство состоит в том, что эти поезда не имеют остановок между Луксором и Гизой, а это уже пригород Каира. Сесть в такой поезд — значит не иметь возможности сойти с него в течение десяти или одиннадцати часов. Если ожидаешь погони, лучше иметь больше возможностей для маневра.
— Разумно, — признала я. — Какова же альтернатива?
— Я рад, что ты спросила. Другие ночные поезда делают несколько остановок, но только в одном из них есть вагоны первого класса. Первый класс здесь весьма комфортабелен, даже по вашим чрезмерным американским запросам. Второй и третий классы — отнюдь, и даже если Шмидт готов смириться с неудобствами — теснотой и духотой, у него вряд ли есть шанс сойти за студента-иностранца или египтянина.
— Значит...
— Значит, он, полагаю, сядет на одиннадцатичасовой поезд, который останавливается в Сохе, Асьюте и Эль-Минье. Если он хочет запутать следы, то возьмет билет до Каира, но сойдет на одной из этих станций.
— Это последний поезд?
— После полуночи есть и другие, но, надо думать, он имел в виду не просто «ночной» поезд, но поезд, отправляющийся сегодня ночью. На записке стояла сегодняшняя дата.
— Логично, но уж больно неопределенно, — сказала я. Центр города остался позади, и теперь единственным освещением служил свет фар встречных машин. Джон отодвинулся в противоположный угол сиденья. Он не ответил на мое замечание, но я слышала, как прерывисто он дышит, и это мне совсем не понравилось.
— С тобой все в порядке? — спросила я.
— Абсолютно.
— Может быть, тебе принять еще одну из твоих...
— Только что принял. — Он колебался несколько мгновений, потом сказал: — Если я засну, разбуди меня, когда подъедем к Нагхаммади. Там нужно будет уточнить нашу стратегию.
— Какую стратегию? — спросила я. — Если у тебя есть план, я хочу, чтобы ты меня в него посвятил. Мы собираемся перехватить Шмидта в одном из тех мест, которые ты упомянул, или ты хочешь ехать прямо в Каир, если допустить, что этот металлолом может проделать столь длинный путь, или...
Фейсал прервал меня темпераментным пассажем, произнесенным по-арабски. Я перегнулась через спинку переднего сиденья:
— Что вы сказали?
— Лучше я не буду переводить буквально, но у англичан тоже существуют пословицы насчет женщин, которые любят командовать.
Я услышала, что Джон издал приглушенный довольный смешок:
— Ну, ребятишки, не ругайтесь. Главное шоссе север — юг идет параллельно железной дороге, оно пересекает Нил возле Нагхаммади. Если готовится засада, она наверняка будет устроена именно в этом месте. Прежде чем въехать на мост, придется сделать рекогносцировку, а пока нам делать нечего, поэтому прекратите ссориться и дайте мне поспать.
Я не могла придумать, как бы ответить так, чтобы ответ не показался слишком грубым, детским или неуместным, поэтому промолчала.
Мы не проехали и мили, как Джон, судя по невнятному бормотанию, заснул, и я стащила его на сиденье, обняв за плечи, чтобы он смог немного вытянуться, а голову его положила себе на колени. Фейсал выжал газ до отказа, машина тревожно вздрогнула, но мотор заработал на удивление спокойно.
Движение на шоссе было весьма оживленным. У египетских водителей есть неприятная привычка включать дальний свет, вместо того чтобы переключать его на ближний, видя встречную машину. Я старалась не корчиться от страха всякий раз, когда это происходило, но у меня ничего не получалось. Каждая встречная машина освещала салон короткой ослепительной вспышкой. Я держала на согнутой руке изящно вылепленную голову; глазницы у Джона резко обозначились, кожа на скулах и висках натянулась. Кроме приоткрытых губ, на лице не было ни одной округлости.
— Он спит? — едва слышно спросил Фейсал.
Я легонько тронула Джона за руку. Он не ответил, не послышалось даже недовольного сонного бормотания. Правда, это еще ни о чем не говорило. Притворяться спящим или потерявшим сознание было одним из его любимых приемов. Как-то, во время очередной лекции по криминалистике, он на полном серьезе объяснил мне: «Если сочтут, что ты этого не чувствуешь, бить перестанут».
— Думаю, спит. — Я провела рукой по его щеке.
— Простите, что был груб с вами, но, признайтесь, и вы с ним были резковаты.
— Он тоже был со мной не слишком ласков.
— Ласков? С вами?! — Фейсал повысил голос. — Да если бы не вы, его бы здесь вообще не было. Он и не собирался участвовать в этом деле. И меня пытался отговорить. Если бы вы не свалились с неба...
— Одну минуточку, — перебила его я. — Давайте выясним. Вы намекаете, что...
Он не намекал, он говорил прямо и откровенно. В тот момент Фейсал не испытывал ко мне особой симпатии, как и я к нему.
— Этот план начал осуществляться более трех лет назад, — начал он, — до того Джонни успешно провернул для Бленкайрона несколько дел, но нынешнее оказалось куда сложнее, поэтому Бленкайрон нанял банду, которую представляет человек, называющий себя Максом. Когда реставрация гробницы была завершена и в дело вступил Макс, Бленкайрон связался с Джонни. Джонни сказал нет он выбывает из игры. Думаю, они бы ему это позволили, поскольку донести на них, не выдав при этом и себя, он бы не смог, но кому-то пришла в голову блестящая идея, чтобы Джон ограбил музей в то самое время, когда Бленкайрон будет грузить в самолет свои сокровища. Не важно, окажется ограбление успешным или нет, но оно удачно отвлечет на себя внимание.
— Очень удачно, — усмехнулась я. — Кому принадлежит эта блестящая идея?
— Не догадываетесь? Макс — деловой человек, у него нет времени на бесполезные эмоции вроде чувства мести, которое как раз и навело на мысль того человека, который предложил привлечь Джонни к ограблению музея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
— Едва ли. Откуда ты знаешь расписание?
— Если не ошибаюсь, я уже имел честь говорить, что внимание к разного рода распорядкам и расписаниям — непременное условие для того, кто хочет преуспеть в моей профессии. Это правило особенно важно, когда речь идет о транспорте. Нет, правда, — задумчиво перебил себя Джон, — когда-нибудь мне нужно будет написать небольшое руководство. Правило номер один: прибыв на место, выясни, как можно покинуть его в случае срочной необходимости.
— Перестань, Джон, — ласково-угрожающе попросила я.
— А ты перестань отвлекать меня дурацкими вопросами. Итак, большинство состоятельных туристов, путешествующих по железной дороге, предпочитают именно эти поезда. А это, моя дорогая, достаточное основание для того, чтобы Шмидт, если я правильно понимаю ход его мыслей, не сел ни в один из них. Дополнительное неудобство состоит в том, что эти поезда не имеют остановок между Луксором и Гизой, а это уже пригород Каира. Сесть в такой поезд — значит не иметь возможности сойти с него в течение десяти или одиннадцати часов. Если ожидаешь погони, лучше иметь больше возможностей для маневра.
— Разумно, — признала я. — Какова же альтернатива?
— Я рад, что ты спросила. Другие ночные поезда делают несколько остановок, но только в одном из них есть вагоны первого класса. Первый класс здесь весьма комфортабелен, даже по вашим чрезмерным американским запросам. Второй и третий классы — отнюдь, и даже если Шмидт готов смириться с неудобствами — теснотой и духотой, у него вряд ли есть шанс сойти за студента-иностранца или египтянина.
— Значит...
— Значит, он, полагаю, сядет на одиннадцатичасовой поезд, который останавливается в Сохе, Асьюте и Эль-Минье. Если он хочет запутать следы, то возьмет билет до Каира, но сойдет на одной из этих станций.
— Это последний поезд?
— После полуночи есть и другие, но, надо думать, он имел в виду не просто «ночной» поезд, но поезд, отправляющийся сегодня ночью. На записке стояла сегодняшняя дата.
— Логично, но уж больно неопределенно, — сказала я. Центр города остался позади, и теперь единственным освещением служил свет фар встречных машин. Джон отодвинулся в противоположный угол сиденья. Он не ответил на мое замечание, но я слышала, как прерывисто он дышит, и это мне совсем не понравилось.
— С тобой все в порядке? — спросила я.
— Абсолютно.
— Может быть, тебе принять еще одну из твоих...
— Только что принял. — Он колебался несколько мгновений, потом сказал: — Если я засну, разбуди меня, когда подъедем к Нагхаммади. Там нужно будет уточнить нашу стратегию.
— Какую стратегию? — спросила я. — Если у тебя есть план, я хочу, чтобы ты меня в него посвятил. Мы собираемся перехватить Шмидта в одном из тех мест, которые ты упомянул, или ты хочешь ехать прямо в Каир, если допустить, что этот металлолом может проделать столь длинный путь, или...
Фейсал прервал меня темпераментным пассажем, произнесенным по-арабски. Я перегнулась через спинку переднего сиденья:
— Что вы сказали?
— Лучше я не буду переводить буквально, но у англичан тоже существуют пословицы насчет женщин, которые любят командовать.
Я услышала, что Джон издал приглушенный довольный смешок:
— Ну, ребятишки, не ругайтесь. Главное шоссе север — юг идет параллельно железной дороге, оно пересекает Нил возле Нагхаммади. Если готовится засада, она наверняка будет устроена именно в этом месте. Прежде чем въехать на мост, придется сделать рекогносцировку, а пока нам делать нечего, поэтому прекратите ссориться и дайте мне поспать.
Я не могла придумать, как бы ответить так, чтобы ответ не показался слишком грубым, детским или неуместным, поэтому промолчала.
Мы не проехали и мили, как Джон, судя по невнятному бормотанию, заснул, и я стащила его на сиденье, обняв за плечи, чтобы он смог немного вытянуться, а голову его положила себе на колени. Фейсал выжал газ до отказа, машина тревожно вздрогнула, но мотор заработал на удивление спокойно.
Движение на шоссе было весьма оживленным. У египетских водителей есть неприятная привычка включать дальний свет, вместо того чтобы переключать его на ближний, видя встречную машину. Я старалась не корчиться от страха всякий раз, когда это происходило, но у меня ничего не получалось. Каждая встречная машина освещала салон короткой ослепительной вспышкой. Я держала на согнутой руке изящно вылепленную голову; глазницы у Джона резко обозначились, кожа на скулах и висках натянулась. Кроме приоткрытых губ, на лице не было ни одной округлости.
— Он спит? — едва слышно спросил Фейсал.
Я легонько тронула Джона за руку. Он не ответил, не послышалось даже недовольного сонного бормотания. Правда, это еще ни о чем не говорило. Притворяться спящим или потерявшим сознание было одним из его любимых приемов. Как-то, во время очередной лекции по криминалистике, он на полном серьезе объяснил мне: «Если сочтут, что ты этого не чувствуешь, бить перестанут».
— Думаю, спит. — Я провела рукой по его щеке.
— Простите, что был груб с вами, но, признайтесь, и вы с ним были резковаты.
— Он тоже был со мной не слишком ласков.
— Ласков? С вами?! — Фейсал повысил голос. — Да если бы не вы, его бы здесь вообще не было. Он и не собирался участвовать в этом деле. И меня пытался отговорить. Если бы вы не свалились с неба...
— Одну минуточку, — перебила его я. — Давайте выясним. Вы намекаете, что...
Он не намекал, он говорил прямо и откровенно. В тот момент Фейсал не испытывал ко мне особой симпатии, как и я к нему.
— Этот план начал осуществляться более трех лет назад, — начал он, — до того Джонни успешно провернул для Бленкайрона несколько дел, но нынешнее оказалось куда сложнее, поэтому Бленкайрон нанял банду, которую представляет человек, называющий себя Максом. Когда реставрация гробницы была завершена и в дело вступил Макс, Бленкайрон связался с Джонни. Джонни сказал нет он выбывает из игры. Думаю, они бы ему это позволили, поскольку донести на них, не выдав при этом и себя, он бы не смог, но кому-то пришла в голову блестящая идея, чтобы Джон ограбил музей в то самое время, когда Бленкайрон будет грузить в самолет свои сокровища. Не важно, окажется ограбление успешным или нет, но оно удачно отвлечет на себя внимание.
— Очень удачно, — усмехнулась я. — Кому принадлежит эта блестящая идея?
— Не догадываетесь? Макс — деловой человек, у него нет времени на бесполезные эмоции вроде чувства мести, которое как раз и навело на мысль того человека, который предложил привлечь Джонни к ограблению музея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110