– Что?
– Да вот хлеб, масло, лук, соль…
– Ты еще, брат, спал, когда я на промысел отправился… Вон где я был… Видишь церковь?
– Вижу.
– Ну, так вот я там был.
Спустя немного, когда путники наелись и когда накормлен был и Мойпес, фокусник стал готовиться в путь-дорогу. Он снял с себя башмаки и крылатку, тщательно уложил их вместе с остатками завтрака в мешок, а затем, найдя рябину, стал вырезывать палку.
Рыжик молча следил за всеми движениями незнакомца и со страхом ожидал окончания этих приготовлений. Он боялся, что тот не возьмет его с собою.
– Ну, брат, я готов, – сказал незнакомец, вернувшись с палкой.
Он подошел к своему мешку, бросил его себе на плечи и, сняв шляпу, промолвил, обращаясь к Рыжику:
– Прощай!..
Но не успел он договорить, как Санька, точно ужаленный, вскочил с места, судорожно обнял его и так вскрикнул, что у того сердце сжалось в груди.
– О чем ты? Что с тобой?.. Перестань же! – заговорил фокусник ласковым голосом. – Ну и спутника нашел я себе, – добавил он и улыбнулся. – Ну, брат, сядем, поговорим.
Рыжик, успокоившись немного, снова опустился на траву рядом с фокусником.
– Ты выслушай меня внимательно, – начал незнакомец, – а потом уже скажи, пойдешь ли ты за мной или нет. Я еще вчера тебе сказал, что я бродяга. Кроме того, у меня еще и паспорта нет. Когда-то я был гимназистом, а теперь я пьяница. Характер у меня такой, что с людьми я жить не могу. Вот почему я всю жизнь брожу без цели, без пользы. Жизнь моя не всякому понравится. Часто, очень часто я голодаю, а осенью провожу ночи под открытым небом. В душе я великий артист. Я так много понимаю и чувствую, что самому себе иногда удивляюсь. Но это все в душе у меня. На самом же деле я никуда не гожусь, и цена мне грош. Вот почему я сделался не артистом, а фокусником и клоуном. Зимою я работаю в цирках и балаганах и все, что получаю, пропиваю до последней копейки… Летом я брожу… Теперь подумай, что ждет тебя, если ты пойдешь со мною. Что могу я, балаганный клоун, тебе дать?
– Мне ничего не надо! – живо воскликнул Рыжик и добавил, скорчив жалостную мину: – Дяденька, добрый, хороший, возьми меня!.. Я тоже хочу клоуном быть.
– Довольно клянчить! – остановил Саньку фокусник. – Я вижу, что ты рожден быть бродягой, а потому я беру тебя. Но только помни: ежели ты хоть раз мне скажешь: «Дяденька, домой хочу!» или реветь станешь – только ты меня и видел. Как щенка, брошу я тебя на дороге. Затем надо тебе с Мойпесом расстаться. Он нам не нужен. Мы не на охоту вышли…
– Он не уйдет… – сказал Рыжик, и голос у него дрогнул.
– А мы вот что сделаем: выйдем на большую дорогу, привяжем его к дереву – у меня ремешок есть, – а сами и уйдем. Пока он ремешок перекусит, мы уже будем далеко. Он поищет-поищет нас, а потом домой убежит… Там ему лучше будет. Согласен?
– Ладно, – тихо ответил Рыжик.
– В таком случае, мы пошли… Ах да, забыл сказать: меня дяденькой ты не зови, терпеть не могу. Меня зовут Иван Раздольев, а клоуны да акробаты прозвали меня за мой маленький рост и легкость в весе Полфунта. Можешь и ты меня, если хочешь, так называть.

Полфунта первый встал, а за ним уже Рыжик и Мойпес. Выйдя на дорогу, Полфунта достал из кармана длинный кожаный ремешок и передал его Рыжику.
– Вот к этому дереву привяжи его, – сказал фокусник Саньке, подойдя к одному из тополей, росших по обеим сторонам дороги.
Рыжик дрожащими руками обвязал ремешком шею Мойпеса, а затем другой конец ремня прикрепил к толстой нижней ветке тополя. Мойпес все время доверчиво смотрел на своего хозяина и тихо вилял хвостом. Когда Рыжик, привязав собаку, поднял голову, Полфунта увидал слезы на его глазах.
– Э, брат, ты плачешь!.. Так я один пойду, – полушутя, полусерьезно заметил фокусник.
– Ишь ты, чай, жалко мне его!.. – насильно улыбаясь, сказал Рыжик, и крупная слеза, точно хрустальный шарик, упала с ресниц и покатилась по щеке.
– А мне вот ремешка жалко: десять лет служил мне… Ну, пойдем, нечего тут стоять.
Путники поспешно ушли.
Рыжик долго не оглядывался. Ему было и грустно и больно. Больше всего жалел он Мойпеса.
Когда было пройдено порядочное расстояние, Рыжик не вытерпел и оглянулся. Ни поля, ни дороги, ни Мойпеса мальчик уже не видал. Только вдали зеленым треугольником выступал сосновый бор. Лохматые вершины деревьев, качаемые ветром, кланялись, и Рыжику казалось, что лес шлет ему прощальный привет.
XIV
ПРИКЛЮЧЕНИЯ РЫЖИКА НАЧИНАЮТСЯ
На седьмой день Полфунта и Рыжик подошли к Киеву.
Путешественники имели бодрый, здоровый вид. Бродячая жизнь понравилась Саньке, и он чувствовал себя прекрасно. Все время стояла чудная погода, и путники отлично проводили дни и ночи под открытым небом. Во время пути Рыжик не переставал восхищаться всем, что только не попадалось ему на глаза. К Раздольеву он привязался всем пылом детской души и не отходил от него ни на шаг. Полфунта оказался очень знающим человеком. На все вопросы Рыжика он отвечал так интересно и понятно, что мальчик готов был его слушать без конца. Полфунта держал себя по отношению к Саньке как добрый товарищ и делил с ним поровну каждый кусок. Если он замечал, что Рыжик задумался или грустит, он тотчас начинал шутить и выкидывать такие штуки, что мальчик покатывался со смеху и мгновенно забывал о своем горе.
Несомненно, что этот странный и никому не ведомый человек искренне привязался к Рыжику и сердечно полюбил его.
– Из тебя, брат, человек выйдет, – сказал он ему как-то раз, – ты мальчик способный… До балагана я тебя не допущу, а определю в такое место, что потом спасибо скажешь. Дай только до Одессы добраться. Жаль вот, что у тебя метрики нет… Ну, да мы вытребуем и это.
Рыжик на все был согласен. Слушая Полфунта, он млел от восторга и заранее строил в уме грандиозные планы.
И вот наконец они дошли до Киева. Благодаря тому, что они пришли в город вечером, древний Киев произвел не особенно сильное впечатление на Рыжика. Помимо этого, Полфунта почему-то избегал главных улиц, а ходил все какими-то закоулками да проулками. К девяти часам они пришли на вокзал. Вот здесь Рыжик насмотрелся диковин! Прежде всего его поразила громадная зала третьего класса, наполненная народом. Кого-кого только не было! И старики, и женщины, и солдаты, и дети, и купцы – все смешалось в одну шумливую, беспокойную толпу, на скамьях, на широких подоконниках – всюду, где только возможно было, лежали сундуки, мешки, узлы и чемоданы. Люди беспокойно сновали взад и вперед, о чем-то кричали, с кем-то переругивались; грудные дети оглашали громадную залу резкими криками.
Санька, попав в эту кашу, до того растерялся, что в первую минуту потерял даже способность соображать. В глазах у него зарябило, и голова закружилась.
– Что здесь? – спросил он у Полфунта, который взял его за руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80