Пожилые крестьяне-жмудяки сидели перед избами и меланхолично покуривали свои носогрейки. На босых ногах крестьян красовались деревянные туфли, вроде больших неуклюжих колодок. Молодежь – парни и девушки – затевала хоровод. У девушек волосы были заплетены в две косы. Одеты они были в длинные белые кофты и в юбки из пестрой клетчатой материи. Парни щеголяли ярко вычищенными сапогами и серыми двубортными курточками с огромными костяными пуговицами. Девушки затянули песню на непонятном для Рыжика языке и, точно сонные, медленно, едва шевелясь, повели хоровод. Парни приплясывали на одном месте и скалили зубы. Все это происходило на небольшом и не совсем еще высохшем лужке перед самой деревней.
– Что они делают? – тихо спросил Санька у Левушки.
– Не видишь разве? Танцуют. У них сегодня, наверно, праздник.
– Кто они?
– Они жмудяки, вроде как бы поляки, а не то как литовцы. Только они говорят по-иному…
– А русских нет здесь?
– Ишь ты, чего захотел! Здесь, брат, во всем крае русских нет. В местечках да в городах попадаются русские, а уж в деревнях не ищи лучше… Вот вдоль границы как пойдем, хорошо будет: там через каждые семь-восемь верст кордон стоит, а в кордоне солдаты, славные такие ребята… Всё больше украинцы… А то погоди-ка, я сейчас спрошу, нет ли здесь русских… – неожиданно кончил Левушка и подошел к одному из сидевших на завалинке жмудяков.
Через минуту Стрела сделал знак Рыжику следовать за ним и бодро направился к противоположному концу деревни.
– Ну, брат, есть тут одна русская изба, – проговорил Левушка, когда Рыжик его догнал.
– Где?
– А вон там, на пригорке, видишь, избушка отдельно стоит?
– Вижу, вижу.
– Ну, так вот там и живут русские.
Когда путники подошли к указанной избе, их у самых дверей встретила молодая баба, одетая не по-деревенски, а по-городскому.
– Нельзя ли, ради христа, переночевать у вас? – сняв картуз и низко кланяясь, заныл по-нищенски Левушка.
– Откуда вы идете? – внимательно оглядывая босоногих путешественников, спросила женщина.
– Из Ковно, тетенька, из Ковно, благодетельница… А путь держим мы в Либаву… Там родственники живут наши… Мы сироты…
– Хорошо, – перебила молодая женщина нытье Левушки. – Я пущу вас, только в хате места нет у нас: самим тесно…
– Да нам где угодно хорошо будет, – все тем же ноющим голосом перебил Левушка.
– В таком разе, ложитесь в чулане, вот здесь…
Женщина рукой показала на маленькую, низенькую дверь в сенях.
– Там и сена много… Только глядите, чтоб без огня! – пригрозила хозяйка пальцем и тут же добавила: – А поужинать хотите?
Вместо ответа Левушка поклонился до земли. Женщина повела их в хату и поставила им творог, молоко и каравай хлеба.
Дружно принялись за еду приятели и до самого конца не проронили ни одного слова.
Комната, в которой сидели Левушка и Рыжик, была обставлена совсем не так, как у крестьян. Тут были и стулья, и комод, и цветы на оконцах, и белые занавески, и картины на стенах. Наблюдательный Левушка живо все это заметил и встревожился. Он понял, что попал не к простым мужикам, и какое-то недоброе предчувствие закралось ему в душу.
Другая комната, отделенная от первой деревянной перегородкой, служила хозяевам спальней. Через полуоткрытую дверь Стрела успел заметить в той комнате край высокой деревянной кровати с целой горой подушек и большой револьвер на стене. Вот эта последняя вещь особенно почему-то обеспокоила Левушку.
Друзья поужинали, поблагодарили хозяйку и отправились спать.
В чулане ночлежники почувствовали себя гораздо лучше. Им было здесь просторно и мягко на свежем, ароматном сене.
– Знаешь что, – проговорил Левушка, обращаясь к лежавшему рядом с ним Рыжику, – мы рано-рано уйдем отсюда, когда еще все спать будут…
– Зачем?
– Мне, видишь ли, здесь что-то подозрительно… Тут не мужики живут.
– А если не мужики, тогда что? – заинтересовался Санька.
– А то, что могут паспорт спросить. Вот что, понял?
– Не спросят. Кому нужно?.. – протянул Рыжик и повернулся на другой бок. – А славно здесь как, на сене-то! – прибавил он, сладко зевая.
Левушка ничего на это не возразил. Рыжика стала одолевать дремота. В чулане было совершенно темно, только сквозь узенькую щель дощатой двери, как светящаяся нитка, пробивался свет из просторных сеней. Но вскоре и эта светлая полоска исчезла. Левушка также стал засыпать. Из деревни до его слуха долетали различные звуки. Эти звуки убаюкивали юного скитальца. Стрела заснул в тот момент, когда до его слуха долетел отдаленный собачий лай и отрывистые крики петухов.
Желание Левушки уйти на рассвете не исполнилось. Он и Рыжик так крепко и сладко заснули, что не только проспали восход солнца, но кому-то очень долго пришлось стучаться к ним в чулан, пока они открыли глаза.
– Санька, а Санька, слышишь, кто-то стучит к нам! – прошептал проснувшийся Левушка и дернул Рыжика за плечо.
– Эй, ребята, вылезайте чай пить! Стыдно так поздно спать! – услыхали ночлежники чей-то незнакомый мужской голос.
Чуткое ухо Левушки поймало при этом какое-то позвякиванье, давшее ему повод предположить, что у человека, будившего их, на ногах шпоры. «Куда это мы попали?» – промелькнула мысль в голове Левушки, и сердце у него, как и вчера, болезненно сжалось от какого-то смутного, тревожного предчувствия.
Санька же, наоборот, проснулся веселым и очень обрадовался, когда услыхал, что их зовут пить чай. Недолго думая, он ногою так толкнул легкую дверку чулана, что та чуть было с петель не слетела. Обильный яркий свет солнечного утра широкой волной ворвался в чулан и ударил в глаза приятелям. Оба они зажмурились и поднялись с мягкого ложа. Но каково было удивление и испуг обоих ночлежников, когда, выйдя из чулана, они увидали перед собою жандарма!
– Пожалуйте, милости просим! – добродушно-насмешливым тоном проговорил жандарм, указывая приятелям на открытую дверь комнаты, в которой вчера они ужинали.
– А помыться нельзя будет? – вдруг спросил Рыжик и сам удивился своей смелости.
Жандарм, раньше чем что-нибудь сказать, внимательно, с головы до ног, осмотрел ночлежников и, по-видимому, остался осмотром очень доволен. На загорелом кирпичном лице его появилась улыбка.
– Желтая краска не скоро смывается, – глядя на разлохматившиеся рыжие кудри Саньки, проговорил жандарм. – А умыться жена вам даст… Мотя, – возвысил он голос, – в рукомойнике есть вода?
– Есть, я сейчас налила, – раздался из комнаты ответ хозяйки.
– Пожалуйте, умывайтесь! – с тою же добродушной насмешливостью проговорил жандарм и рукой указал на глиняный горшок с носком посередине. Горшок этот, веревками прикрепленный к потолочной балке, висел в углу сеней над большим глиняным же тазом, поставленным на табурете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Что они делают? – тихо спросил Санька у Левушки.
– Не видишь разве? Танцуют. У них сегодня, наверно, праздник.
– Кто они?
– Они жмудяки, вроде как бы поляки, а не то как литовцы. Только они говорят по-иному…
– А русских нет здесь?
– Ишь ты, чего захотел! Здесь, брат, во всем крае русских нет. В местечках да в городах попадаются русские, а уж в деревнях не ищи лучше… Вот вдоль границы как пойдем, хорошо будет: там через каждые семь-восемь верст кордон стоит, а в кордоне солдаты, славные такие ребята… Всё больше украинцы… А то погоди-ка, я сейчас спрошу, нет ли здесь русских… – неожиданно кончил Левушка и подошел к одному из сидевших на завалинке жмудяков.
Через минуту Стрела сделал знак Рыжику следовать за ним и бодро направился к противоположному концу деревни.
– Ну, брат, есть тут одна русская изба, – проговорил Левушка, когда Рыжик его догнал.
– Где?
– А вон там, на пригорке, видишь, избушка отдельно стоит?
– Вижу, вижу.
– Ну, так вот там и живут русские.
Когда путники подошли к указанной избе, их у самых дверей встретила молодая баба, одетая не по-деревенски, а по-городскому.
– Нельзя ли, ради христа, переночевать у вас? – сняв картуз и низко кланяясь, заныл по-нищенски Левушка.
– Откуда вы идете? – внимательно оглядывая босоногих путешественников, спросила женщина.
– Из Ковно, тетенька, из Ковно, благодетельница… А путь держим мы в Либаву… Там родственники живут наши… Мы сироты…
– Хорошо, – перебила молодая женщина нытье Левушки. – Я пущу вас, только в хате места нет у нас: самим тесно…
– Да нам где угодно хорошо будет, – все тем же ноющим голосом перебил Левушка.
– В таком разе, ложитесь в чулане, вот здесь…
Женщина рукой показала на маленькую, низенькую дверь в сенях.
– Там и сена много… Только глядите, чтоб без огня! – пригрозила хозяйка пальцем и тут же добавила: – А поужинать хотите?
Вместо ответа Левушка поклонился до земли. Женщина повела их в хату и поставила им творог, молоко и каравай хлеба.
Дружно принялись за еду приятели и до самого конца не проронили ни одного слова.
Комната, в которой сидели Левушка и Рыжик, была обставлена совсем не так, как у крестьян. Тут были и стулья, и комод, и цветы на оконцах, и белые занавески, и картины на стенах. Наблюдательный Левушка живо все это заметил и встревожился. Он понял, что попал не к простым мужикам, и какое-то недоброе предчувствие закралось ему в душу.
Другая комната, отделенная от первой деревянной перегородкой, служила хозяевам спальней. Через полуоткрытую дверь Стрела успел заметить в той комнате край высокой деревянной кровати с целой горой подушек и большой револьвер на стене. Вот эта последняя вещь особенно почему-то обеспокоила Левушку.
Друзья поужинали, поблагодарили хозяйку и отправились спать.
В чулане ночлежники почувствовали себя гораздо лучше. Им было здесь просторно и мягко на свежем, ароматном сене.
– Знаешь что, – проговорил Левушка, обращаясь к лежавшему рядом с ним Рыжику, – мы рано-рано уйдем отсюда, когда еще все спать будут…
– Зачем?
– Мне, видишь ли, здесь что-то подозрительно… Тут не мужики живут.
– А если не мужики, тогда что? – заинтересовался Санька.
– А то, что могут паспорт спросить. Вот что, понял?
– Не спросят. Кому нужно?.. – протянул Рыжик и повернулся на другой бок. – А славно здесь как, на сене-то! – прибавил он, сладко зевая.
Левушка ничего на это не возразил. Рыжика стала одолевать дремота. В чулане было совершенно темно, только сквозь узенькую щель дощатой двери, как светящаяся нитка, пробивался свет из просторных сеней. Но вскоре и эта светлая полоска исчезла. Левушка также стал засыпать. Из деревни до его слуха долетали различные звуки. Эти звуки убаюкивали юного скитальца. Стрела заснул в тот момент, когда до его слуха долетел отдаленный собачий лай и отрывистые крики петухов.
Желание Левушки уйти на рассвете не исполнилось. Он и Рыжик так крепко и сладко заснули, что не только проспали восход солнца, но кому-то очень долго пришлось стучаться к ним в чулан, пока они открыли глаза.
– Санька, а Санька, слышишь, кто-то стучит к нам! – прошептал проснувшийся Левушка и дернул Рыжика за плечо.
– Эй, ребята, вылезайте чай пить! Стыдно так поздно спать! – услыхали ночлежники чей-то незнакомый мужской голос.
Чуткое ухо Левушки поймало при этом какое-то позвякиванье, давшее ему повод предположить, что у человека, будившего их, на ногах шпоры. «Куда это мы попали?» – промелькнула мысль в голове Левушки, и сердце у него, как и вчера, болезненно сжалось от какого-то смутного, тревожного предчувствия.
Санька же, наоборот, проснулся веселым и очень обрадовался, когда услыхал, что их зовут пить чай. Недолго думая, он ногою так толкнул легкую дверку чулана, что та чуть было с петель не слетела. Обильный яркий свет солнечного утра широкой волной ворвался в чулан и ударил в глаза приятелям. Оба они зажмурились и поднялись с мягкого ложа. Но каково было удивление и испуг обоих ночлежников, когда, выйдя из чулана, они увидали перед собою жандарма!
– Пожалуйте, милости просим! – добродушно-насмешливым тоном проговорил жандарм, указывая приятелям на открытую дверь комнаты, в которой вчера они ужинали.
– А помыться нельзя будет? – вдруг спросил Рыжик и сам удивился своей смелости.
Жандарм, раньше чем что-нибудь сказать, внимательно, с головы до ног, осмотрел ночлежников и, по-видимому, остался осмотром очень доволен. На загорелом кирпичном лице его появилась улыбка.
– Желтая краска не скоро смывается, – глядя на разлохматившиеся рыжие кудри Саньки, проговорил жандарм. – А умыться жена вам даст… Мотя, – возвысил он голос, – в рукомойнике есть вода?
– Есть, я сейчас налила, – раздался из комнаты ответ хозяйки.
– Пожалуйте, умывайтесь! – с тою же добродушной насмешливостью проговорил жандарм и рукой указал на глиняный горшок с носком посередине. Горшок этот, веревками прикрепленный к потолочной балке, висел в углу сеней над большим глиняным же тазом, поставленным на табурете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80