Так и ездит…
— Ясно. Леночка, а ты могла бы узнать точно, куда Сталин уехал?
— Да в Комсомольск. Но я могу позвонить, уточнить.
— Уточни, а? Тебе не очень это сложно?
— Да нет, у нас здесь телефон недалеко. А в чем дело?
— Да тут… Вы когда фигуры отправили?
— Когда их отправили, я не знаю, а у нас забрали неделю, по-моему, назад. Ну да, сегодня первое…
— Первое декабря уже? — удивился Гур-ский.
— А что?
— Да так. Дело я одно, выходит, проворонил уже. Время летит…
— Ну правильно, неделю назад.
— А ты не помнишь, — Волков отодвинул чашку, — дедок такой…
— Да их же здесь сотни. И дедули, и бабули.
— Ну да, но он такой… с тросточкой.
— А ты знаешь… небольшой такой?
— Да, с тростью.
— Помню. Я его запомнила, потому что ему позвонить нужно было срочно, он очень просил, я его и проводила. Уже после закрытия. И он как-то так странно палку свою держал, не опирался на нее, а… держал так, ну, как закрытый зонт люди носят в помещении, не складной, а обыкновенный. Это под самое закрытие было, часов в восемь. Я зал закрыла, проводила его позвонить, но он не дозвонился, расстроился очень и так и ушел. А мы этим же вечером фигуры разобрали, упаковали, и утром их от нас увезли. Как раз неделю где-то назад. А что случилось-то на самом деле?
— Да пока толком непонятно, — Гурский надевал куртку. — В гости приглашаешь?
— А что, нужно какое-то специальное приглашение?
— Ну, тогда держись…
— Пока, Ленка. Извини, — Волков открыл дверь комнатки. — Спасибо за кофе. А когда ты уточнишь?
— Да сейчас пойду и позвоню. Вы торопитесь?
— Честно говоря, да. Ты, если не трудно, когда узнаешь, перезвони мне на трубу сразу, ладно? Вот моя визитка.
— Ох-ох, визитка… Ладно, позвоню.
— Ну, пока-пока.
Глава 10
Выйдя из зала, Волков достал телефон и набрал номер:
— Ирина Аркадьевна? Да, Волков беспокоит. Ирина Аркадьевна, вы никуда не уходите? Да… да, тут кое-что… я зайду сейчас на минуту? Хорошо, — он отключил телефон, положил его в карман куртки, потом задумчиво повернулся и пристально посмотрел на Адашева-Гурского.
— Н-нет… Петя, не-ет! Абсолютно исключено. Дальний Восток! Да я уже по свету помотался, мне — во… Хватит. Для меня в редакцию-то съездить, полчаса на метро, так я неделю собираюсь внутренне. Что я там жрать буду, ты подумал? Я общепита не переношу. Я старенький.
— Еще скажи, тебя девушки не любят…
— Не скажу. Ложь унижает.
— Икру ты там будешь есть жировую, кету, горбушу, кижуча. А селедочка тихоокеанская, а?
— Слабой соли?
— Естественно. Она же размером с поросенка, а жирок так и капает…
— Под рюмочку?
— Это уж я не знаю. Сторона чужая.
— Не поеду.
— Ну немножко, если отнестись к процессу скрупулезно.
Они спустились по лестнице и вышли на улицу.
— Я высоты боюсь. Летать могу только пьяным.
— А ты в окошко не смотри. Кресло-то в самолете на полу стоит. Какая высота?
— У меня гипертрофированное воображение.
— Ну хорошо, в аэропорту мы вместе хлопнем, только ты в самолете не догоняйся. В Хабаровске на поезд надо будет пересесть, по пьянке ты заблудишься.
— А прямого рейса нет, что ли?
— Вроде нет, да и на Хабару только раз в неделю из Питера. В среду или четверг, я забыл, а может, и поменялось все, я давно летал.
— А в поезде — Эс Ве?
— Эс Ве, Эс Ве… Чистые простыни, хорошенькая попутчица.
— А если она храпит?
— А ты ей спать не давай.
— Прямо и не знаю… Я уже расстроился. Который час? Ну вот, уже обедать пора, а мы вместо этого дурака валяем.
— Сейчас, зайдем к Ирине этой Аркадьевне… а она вроде ничего, а?
— В каком смысле?
— В том самом.
— Ну, если в этом, то я бы стал.
— А ты всех баб на «стал бы — не стал бы» делишь?
— Ну давай, маму еще вспомни, романтик ты наш.
— Да, кормить тебя пора. Сейчас поговорим, потом билет тебе купим — здесь рядом на Кировском кассы — и где-нибудь перекусим.
— Вот ты сам и перекусывай «где-нибудь». А я общепита не переношу.
— Да брось, вот, я знаю, хорошо кормят в…
— Не могут они хорошо кормить. Хоть там интерьеры, хоть лобстеры. Общепит, он и есть общепит, по определению. Повар готовит в никуда, сам не знает кому, без любви ко мне лично. Может, он в этот момент о любовнике своей жены думает с ненавистью? А я потом все это есть должен?.. И какие билеты? У меня паспорта с собой нет, забыл? Все равно домой надо.
— А у тебя еда есть?
— Конечно. Только я из дома-то еще когда ушел, мясо небось часа два размораживать надо.
— А микроволновки нет?
— Нет. И не будет. Ты эти микроволны видел? Уверен, что они не тлетворные?
— Хорошо, вон рынок рядом, купим что-нибудь.
— Я «что-нибудь» уже не хочу. Я уже рыбки хочу.
— Слушай, не капризничай, а?
— Ну правильно, как на край света ехать, да еще на аэроплане, так Гурский, а как Гурскому пожрать…
Они поднялись на третий этаж и позвонили в знакомую уже квартиру. Дверь на этот раз им открыл мужчина лет тридцати в дорогом темно-синем костюме, белой рубашке и вишневом галстуке. Белокурые волосы были аккуратно уложены, а на безымянном пальце правой руки тускло поблескивало золотое кольцо с плоским черным камнем.
— Добрый день, — поздоровался Петр. — Ирина Аркадьевна дома?
— Вы Волков? Здравствуйте, проходите. Ира!
Ирина вышла из гостиной, гася на ходу сигарету в маленькой керамической пепельнице.
— Здравствуйте еще раз, Петр Сергеич. Раздевайтесь, проходите, знакомьтесь — Виктор, мой брат.
— Очень приятно.
— Александр.
— Виктор.
— Гурский и Волков разделись в передней и прошли в комнату.
— Кофе?
— Нет, — отказался Гурский, — спасибо.
— Спасибо, — Петр поправил рукав джемпера, — мы ненадолго. Ирина Аркадьевна, а можно еще разок взглянуть на муляж этот?
— Пожалуйста, — она вышла в кабинет и принесла трубку.
Волков взял ее в руки, поднес поближе к глазам и внимательно осмотрел.
— Взгляни, — протянул Александру. Гурский взял трубку, потер пальцем какое-то пятнышко на чубуке и вернул Петру.
— Воск, — вздохнул он. — Дальняя дорога, казенная еда.
— И что сие означает? — покосившись на волковскую амуницию, скептически обронил Виктор.
— Видите ли… — Волков положил имитацию на стол. — Ваш отец в тот вечер, перед тем как вернуться домой, зашел на выставку восковых фигур и зачем-то подменил у Отца народов трубку.
Брат и сестра удивленно переглянулись. Волков отметил, что, внешне совершенно разные, они тем не менее чем-то неуловимым очень похожи. И отчего-то это обстоятельство его раздражало.
— Вы хотите сказать, — удивленно спросила Ирина, — что он стащил трубку у восковой фигуры Сталина?
— Скорее, на мой взгляд, наоборот. Он вставил Сталину в руку свою, презентовал, так сказать, а вот это, — Петр приподнял муляж, — положил себе в карман.
— Зачем? — спросил Виктор.
— Я не знаю, — Волков пожал плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Ясно. Леночка, а ты могла бы узнать точно, куда Сталин уехал?
— Да в Комсомольск. Но я могу позвонить, уточнить.
— Уточни, а? Тебе не очень это сложно?
— Да нет, у нас здесь телефон недалеко. А в чем дело?
— Да тут… Вы когда фигуры отправили?
— Когда их отправили, я не знаю, а у нас забрали неделю, по-моему, назад. Ну да, сегодня первое…
— Первое декабря уже? — удивился Гур-ский.
— А что?
— Да так. Дело я одно, выходит, проворонил уже. Время летит…
— Ну правильно, неделю назад.
— А ты не помнишь, — Волков отодвинул чашку, — дедок такой…
— Да их же здесь сотни. И дедули, и бабули.
— Ну да, но он такой… с тросточкой.
— А ты знаешь… небольшой такой?
— Да, с тростью.
— Помню. Я его запомнила, потому что ему позвонить нужно было срочно, он очень просил, я его и проводила. Уже после закрытия. И он как-то так странно палку свою держал, не опирался на нее, а… держал так, ну, как закрытый зонт люди носят в помещении, не складной, а обыкновенный. Это под самое закрытие было, часов в восемь. Я зал закрыла, проводила его позвонить, но он не дозвонился, расстроился очень и так и ушел. А мы этим же вечером фигуры разобрали, упаковали, и утром их от нас увезли. Как раз неделю где-то назад. А что случилось-то на самом деле?
— Да пока толком непонятно, — Гурский надевал куртку. — В гости приглашаешь?
— А что, нужно какое-то специальное приглашение?
— Ну, тогда держись…
— Пока, Ленка. Извини, — Волков открыл дверь комнатки. — Спасибо за кофе. А когда ты уточнишь?
— Да сейчас пойду и позвоню. Вы торопитесь?
— Честно говоря, да. Ты, если не трудно, когда узнаешь, перезвони мне на трубу сразу, ладно? Вот моя визитка.
— Ох-ох, визитка… Ладно, позвоню.
— Ну, пока-пока.
Глава 10
Выйдя из зала, Волков достал телефон и набрал номер:
— Ирина Аркадьевна? Да, Волков беспокоит. Ирина Аркадьевна, вы никуда не уходите? Да… да, тут кое-что… я зайду сейчас на минуту? Хорошо, — он отключил телефон, положил его в карман куртки, потом задумчиво повернулся и пристально посмотрел на Адашева-Гурского.
— Н-нет… Петя, не-ет! Абсолютно исключено. Дальний Восток! Да я уже по свету помотался, мне — во… Хватит. Для меня в редакцию-то съездить, полчаса на метро, так я неделю собираюсь внутренне. Что я там жрать буду, ты подумал? Я общепита не переношу. Я старенький.
— Еще скажи, тебя девушки не любят…
— Не скажу. Ложь унижает.
— Икру ты там будешь есть жировую, кету, горбушу, кижуча. А селедочка тихоокеанская, а?
— Слабой соли?
— Естественно. Она же размером с поросенка, а жирок так и капает…
— Под рюмочку?
— Это уж я не знаю. Сторона чужая.
— Не поеду.
— Ну немножко, если отнестись к процессу скрупулезно.
Они спустились по лестнице и вышли на улицу.
— Я высоты боюсь. Летать могу только пьяным.
— А ты в окошко не смотри. Кресло-то в самолете на полу стоит. Какая высота?
— У меня гипертрофированное воображение.
— Ну хорошо, в аэропорту мы вместе хлопнем, только ты в самолете не догоняйся. В Хабаровске на поезд надо будет пересесть, по пьянке ты заблудишься.
— А прямого рейса нет, что ли?
— Вроде нет, да и на Хабару только раз в неделю из Питера. В среду или четверг, я забыл, а может, и поменялось все, я давно летал.
— А в поезде — Эс Ве?
— Эс Ве, Эс Ве… Чистые простыни, хорошенькая попутчица.
— А если она храпит?
— А ты ей спать не давай.
— Прямо и не знаю… Я уже расстроился. Который час? Ну вот, уже обедать пора, а мы вместо этого дурака валяем.
— Сейчас, зайдем к Ирине этой Аркадьевне… а она вроде ничего, а?
— В каком смысле?
— В том самом.
— Ну, если в этом, то я бы стал.
— А ты всех баб на «стал бы — не стал бы» делишь?
— Ну давай, маму еще вспомни, романтик ты наш.
— Да, кормить тебя пора. Сейчас поговорим, потом билет тебе купим — здесь рядом на Кировском кассы — и где-нибудь перекусим.
— Вот ты сам и перекусывай «где-нибудь». А я общепита не переношу.
— Да брось, вот, я знаю, хорошо кормят в…
— Не могут они хорошо кормить. Хоть там интерьеры, хоть лобстеры. Общепит, он и есть общепит, по определению. Повар готовит в никуда, сам не знает кому, без любви ко мне лично. Может, он в этот момент о любовнике своей жены думает с ненавистью? А я потом все это есть должен?.. И какие билеты? У меня паспорта с собой нет, забыл? Все равно домой надо.
— А у тебя еда есть?
— Конечно. Только я из дома-то еще когда ушел, мясо небось часа два размораживать надо.
— А микроволновки нет?
— Нет. И не будет. Ты эти микроволны видел? Уверен, что они не тлетворные?
— Хорошо, вон рынок рядом, купим что-нибудь.
— Я «что-нибудь» уже не хочу. Я уже рыбки хочу.
— Слушай, не капризничай, а?
— Ну правильно, как на край света ехать, да еще на аэроплане, так Гурский, а как Гурскому пожрать…
Они поднялись на третий этаж и позвонили в знакомую уже квартиру. Дверь на этот раз им открыл мужчина лет тридцати в дорогом темно-синем костюме, белой рубашке и вишневом галстуке. Белокурые волосы были аккуратно уложены, а на безымянном пальце правой руки тускло поблескивало золотое кольцо с плоским черным камнем.
— Добрый день, — поздоровался Петр. — Ирина Аркадьевна дома?
— Вы Волков? Здравствуйте, проходите. Ира!
Ирина вышла из гостиной, гася на ходу сигарету в маленькой керамической пепельнице.
— Здравствуйте еще раз, Петр Сергеич. Раздевайтесь, проходите, знакомьтесь — Виктор, мой брат.
— Очень приятно.
— Александр.
— Виктор.
— Гурский и Волков разделись в передней и прошли в комнату.
— Кофе?
— Нет, — отказался Гурский, — спасибо.
— Спасибо, — Петр поправил рукав джемпера, — мы ненадолго. Ирина Аркадьевна, а можно еще разок взглянуть на муляж этот?
— Пожалуйста, — она вышла в кабинет и принесла трубку.
Волков взял ее в руки, поднес поближе к глазам и внимательно осмотрел.
— Взгляни, — протянул Александру. Гурский взял трубку, потер пальцем какое-то пятнышко на чубуке и вернул Петру.
— Воск, — вздохнул он. — Дальняя дорога, казенная еда.
— И что сие означает? — покосившись на волковскую амуницию, скептически обронил Виктор.
— Видите ли… — Волков положил имитацию на стол. — Ваш отец в тот вечер, перед тем как вернуться домой, зашел на выставку восковых фигур и зачем-то подменил у Отца народов трубку.
Брат и сестра удивленно переглянулись. Волков отметил, что, внешне совершенно разные, они тем не менее чем-то неуловимым очень похожи. И отчего-то это обстоятельство его раздражало.
— Вы хотите сказать, — удивленно спросила Ирина, — что он стащил трубку у восковой фигуры Сталина?
— Скорее, на мой взгляд, наоборот. Он вставил Сталину в руку свою, презентовал, так сказать, а вот это, — Петр приподнял муляж, — положил себе в карман.
— Зачем? — спросил Виктор.
— Я не знаю, — Волков пожал плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69