— Ну да. Конечно, — Волков погасил сигарету в дорогой пепельнице и встал из-за стола.
— Еще раз извините, ничем помочь не могу. А казалось ли что-то там мне или не казалось — это, простите, не разговор.
— Да это вы меня простите, от дел оторвал, — улыбнулся на прощание Петр.
— Ничего. Всего доброго.
— До свидания.
«А я с тобой и не разговоры вовсе разговаривать приходил, — думал Волков, спускаясь по лестнице. — А помочь ты мне еще как поможешь, козел безрогий. Если я, конечно, прав».
— Покатаемся? — сказал он пареньку из технического подразделения, который дожидался в машине.
— Покатаемся, — вздохнул тот.
— Сейчас. Только посидим еще немного. Минут через десять Петр завел мотор и тронулся с места.
— Ну что? Совсем ты, брат, как вижу, заскучал, — обратился он к своему спутнику еще минут через двадцать кружения по улицам города. — Не интересно?
— А чего интересного? — тот распечатал пачку жевательной резинки. — Темно— бежевая «восьмерка», через две машины за нами.
— А признайся честно, давно заметил?
— Да сразу почти. Как отъехали. Они вас вообще за лоха последнего держат. Одной машиной пасут.
— Ну ты крут… Но давай все-таки проверимся.
Петр выехал с улицы Куйбышева, пересек Каменноостровский проспект, включил правый поворотник, давая понять, что заезжает на заправку прямо напротив Петропавловки, но к колонкам подъезжать не стал, а остановился чуть левее. Вышел из машины и стал осматривать заднее колесо. Потом сел обратно, вырулил на проезжую часть, но, проехав метров двести, опять остановился, вышел и осмотрел другое колесо.
— И?.. — спросил он, когда вернулся за руль и, сделав разворот, въезжал на Троицкий мост.
— Да ну. Они — то к колонке, то трогаются, то опять тормозят. Смех один.
— Погоди. Дальше еще смешнее будет. Кое-кто, браток, просто животик себе надорвет. Так мне почему-то кажется.
Оставив машину на служебной стоянке у Большого дома, он поднялся по ступеням и скрылся за тяжелыми дверьми.
Вернулся минут через тридцать, забрался в автомобиль, закрыл дверь, достал свой сотовый телефон и взглянул на парнишку.
Тот положил кейс на колени, открыл крышку, под которой обнаружилась приборная панель, и стал хозяйничать с кнопками и тумблерами.
Петр набрал на трубке номер. После третьего гудка ему ответил негромкий голос:
— Майор Никитин слушает.
Волков вопросительно взглянул на паренька. Тот шевельнул на своей панели маленький ползунок, потом утвердительно кивнул головой и указал рукой на стрелку какой-то шкалы. Петр показал ему большой палец.
— Привет, Петрович.
— Волчара? Здравия желаю.
— Ну что… Пробил я ситуацию, как ты просил, неформально.
— И что? Слушай, ты лучше подъезжай, чего по телефону-то..
— Да я только что спустился, у Семенова был, а тебя в кабинете не было. Уже не успеваю, извини. Да и что говорить? Все так, как у вас в схеме, Шамиль — пешка.
— Кадыров?
— Ну да.
— А Зубов?
— На кредитах. И оба как бы не при делах. В общем, шпала голимая. Но там система, Петрович. Гольдберг только частный случай.
— Ладно, закроем — колонем. Они нам всех сдадут.
— Кого знают.
— Ну и что? Потихонечку. До самых верхов нас не допустят, конечно, но…
— А достанешь? На них же впрямую-то ничего вроде и нет.
— Ой… Только не надо маму парить. Мы тебе тут не что-либо где. Не частная лавочка, как некоторые. Короче, с меня пузырь. Может, еще чем богат?
— Бог подаст. У меня вот на дедулю хулиганы у парадной напали, он и скрипнул. Вот и все мои проблемы. В частной лавочке…
— Ну извиняй.
— Ладно, отбой.
Волков отключил телефон и опять вопросительно посмотрел на напарника.
— Да есть контакт, есть, — тот закрывал свой чемоданчик.
— Слушали нас?
— Однозначно.
— Ага! — оскалился Волков. — Хоп муха!
Он вырулил на Литейный проспект.
— Спасибо, Витек. Тебя в контору или домой?
— В Бюро. Мне еще программу лепить.
— Гений ты наш.
— Да ладно вам.
— Ой-ой! Покраснел! Слушай, а тебе вообще что-нибудь интересно, кроме твоих «пентиумов»? Ну вот, например, что мы сейчас сделали?
— Что… — пожал плечами Витек. — «Де-зу» слили третьему лицу. И проверили, дошла или нет.
— Ишь ты. Хорошо, а зачем?
— Ну, они задергаются, проколются на чем-нибудь. Их Никитину этому вашему взять будет проще.
— Дуся моя, да Никитин-то и слышит о них впервые.
— Что ж вы их, сами, в одиночку брать будете?
— А мне они, дружок, и на хер не нужны, в свою очередь. Извини за филигранность оборотов речи.
— Ну, я не знаю тогда. Чего ж вы подставляетесь?
— Не в силе Бог, Витек, но в правде.
— Не понимаю.
— Да и не переживай.
Дома у Ирины Гольдберг Волков опять появился —поздно вечером. Она уже отошла от транквилизаторов, взгляд ее глубоких синих глаз был ясен, у губ обозначилась жесткая складка.
— Привет, — Петр поцеловал ее в щеку. — Ты как?
— Ничего.
— Кто звонил?
— Евгений Борисыч, хотел заехать, но я сказала, что лучше не надо. Лена звонила. Она там со своими родственниками хлопочет. Завтра похороны.
— Я отвезу.
— Ага. И еще, опять звонил папин товарищ какой-то, никак не могу запомнить, как его зовут. Он представился, но…
— Чего хотел?
— Да так. Соболезнования. Жалел меня. Спрашивал, не прояснилась ли история с отцом. А она не прояснилась?
— Не знаю, Ира. Честное слово. Я пока сам до конца понять не могу, что к чему. Нам подождать немного надо. Я тут кое-какие шаги сделал, теперь — только ждать.
Весь следующий день Волков провел с Ириной.
Ехать в морг она отказалась наотрез. Петр привез ее сразу на Серафимовское кладбище.
Виктор оказался крещеным, и они вошли в церковь, где только-только началось отпевание. Ирина подошла к гробу брата, Петр встал в сторонке.
Провожать Гольдберга в последний скорбный путь пришли немногие. У закрытого гроба Волков узнал под черной косынкой жену Елену, еще были две какие— то пожилые женщины и мужчина. Чуть в стороне со свечами в руках стояли молодая пара и еще трое мужчин.
Кадырова среди них не было.
После отпевания гроб с телом вынесли из церкви, пронесли на руках до свежевырытой неподалеку могилы, возле которой поставили на козлы. Речей не было. Одна из пожилых женщин поддерживала Елену под руку.
— Прощайтесь, — сказал один из могильщиков.
Присутствующие, вытянувшись цепочкой, прошли мимо гроба, по очереди касаясь его рукой. Затем могильщики взяли гроб на лямки и опустили в могилу.
Каждый бросил туда по комку промерзшей земли, которые падали с деревянным стуком.
Могильщики принялись деловито и сноровисто засыпать яму, и через несколько минут над ней уже вырос свежий холмик, аккуратно заглаженный лопатами. В головах был уложен бетонный цоколь, на который поставили «головку» с надписью: «Гольдберг Виктор Аркадьевич». Дата рождения, дата смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69