С виду. В кожаной такой коричневой куртке на меху. Вынь да положь ему Иосифа Виссарионовича. И здоровенный, главное дело. Прет как танк. Куда, дескать, девали? Прячете? Я потом специально на крыльцо вышел, смотрю — его машина ждет. Здоровая такая, с темными стеклами, «японец» какой-то, я не знаю, типа джипа. Дождались его и отчалили. Совсем охренели…
— Так он еще и не один был?
— Конечно. Он вперед слева сел, а руль-то у них у всех справа. У иномарок.
— Ладно, удачи вам. Народ-то хоть ходит?
— Ай… — администратор махнул рукой. — Им тут зарплату уже почти два года не дают.
— Как же живут?
— Живут как-то.
— Ну, счастливо, — вздохнул Гурский.
— Пока.
Обратно через Амур грузовик ехал уже по вешкам, которые представляли собой веточки, воткнутые в небольшие кучки снега, расположенные на расстоянии десяти— пятнадцати метров друг от друга.
Днем, возможно, их и было хорошо видно издалека, но в темноте, когда подслеповатые фары «зилка» выхватывали дай Бог метров пять пути, Константин, конечно же, потерял очередную и ехал наугад, ориентируясь лишь на черную полоску дальнего берега и угольками мелькающие на нем огоньки.
— Слушай, Костя, — не выдержал наконец Гурский, — давай-ка остановимся.
— А чего стоять? Вон он, берег. И машина теперь легкая.
— А полыньи? Там-то, по вешкам, все проверено. А тут мы прем, как…
— А где они, твои вешки? — Константин остановил машину и спрыгнул на лед.
Адашев-Гурский тоже выбрался из кабины и протянул ему сигарету. Они закурили и молча осматривались вокруг.
Где-то вдалеке слева мерцали огоньки Николаевска, справа, столь же далеко, — Константиновки.
«А если махнуть вон туда, — подумал Гурский, — прямиком и угодишь в Охотское море. Нет, сначала вроде Татарский пролив…»
Он задрал голову.
Ощущения были удивительные: затеряться под звездным небом прямо посреди Амура.
— Вон вроде бы… — сказал Константин и указал рукой на две далекие светящиеся точки, которые отделились от правого брега и стали перемещаться через лиман. — Машина.
— Ни фига себе… Это мы так далеко от вешек укатили?
— Дурное дело нехитрое. Залезай. И грузовик потихоньку, грузно переваливаясь через торосы, покатил, не разбирая дороги, держа курс на два движущихся огонька.
Наконец перед капотом высветилась воткнутая в снег ветка, Костя очень осторожно сделал на гладком льду правый поворот, и еще минут через пятнадцать— двадцать «зи-лок» вскарабкался на берег.
— Все. — Константин, проехав милицейский пост, съехал на обочину и повернулся к Гурскому: — Водка есть?
— Естественно.
— Доставай. Нам с тобой сейчас грех не вмазать. Нечего Бога гневить. Я уж тебя пугать не стал, но Амур-батюшка столько нашего брата прибрал и успокоил, что… А нас пропустил. И туда, и обратно. Я на этом вот месте каждый раз стакан выпиваю. На обратном пути.
— Так я же «Отче наш» прочел.
Они выпили по стакану водки, зажевали бутербродами и закурили.
— Слушай, Костя, а чем здесь вообще люди живут? Работать негде, да и тем, кто работает, зарплату вон все равно второй год не платят.
— Кто как. Икру давят. Золото, наркота…
— А тут и золото есть?
— А то… Они вон пару лет назад, дорогу подсыпать надо было, сняли верхушку сопки, две кучи громадные, и подсыпали. А оказалось — золотоносной рудой. Тут вообще…
— Ну, рыба, наверное, да?
— Это гиляки в основном.
— Кто?
— Нивхи, нанайцы. Их гиляками зовут. Ладно, поехали.
И опять дорога петляла по сопкам, опять была Циммермановка, загадочное Де— Каст-ри. Пульмановский вагон Александр, проспал и отчего-то очень из-за этого опечалился.
Была ночь. Потом рассвело, и настал день. Затем опять стемнело. Они выехали наконец на асфальтированную трассу и повернули по ней налево, к Хабаровску.
Глава 38
В бывшую столицу Дальневосточной Республики Константин вместе с Гурским въехали около четырех утра в среду, проведя в дороге из Николаевска без малого тридцать три часа.
— Тебе здесь куда? — чуть обернулся к Александру Костя.
— Совершенно без разницы. В гостиницу какую-нибудь, только в хорошую. Есть такие?
— На Хабаре вообще все есть. В Москве, может, денег и больше крутится, не спорю, но там же… А здесь все свое, настоящее. Меха, лес, золото, дикоросы, икра, рыба, зверье разное, да мало ли… Камни всякие, Якутия вон, под боком, алмазы. Если б Москва эта еще и вздохнуть дала, а то ведь душит, зараза. Все соки высосала, падла. А здесь же и япошки, и америкосы толкутся, деньги суют, только дай… Да что говорить-то! Отделяться надо, одно слово.
Они ехали пустынными ночными улицами, потом грузовик повернул налево, съехал по покатому спуску и остановился.
— Вон, смотри, — Константин показал рукой направо, — видишь, вон там здание высотное? Это «Интурист», гостиница. Пойдешь вон туда, там ступеньки, лестница наверх, поднимешься и направо. Не заблудишься.
— А где мы сейчас, территориально?
— На Амурском бульваре.
— Да? А вокзал вроде тоже где-то здесь.
— Вокзал там, — Костя кивнул налево. — Бульвар в него упирается. Здесь вообще все просто: три бугра, а между ними Амурский бульвар и Уссурийский. По среднему бугру Карлуша идет, это проспект Карла Маркса, он теперь Муравьева— Амурского называется — центральная магистраль. На вокзал тебе по Амурскому, там еще рынок будет по дороге, если икры там свежей или рыбы домой в гостинец захватить. А в аэропорт по Карлуше. За полтинник всякий отвезет. Только около гостиницы не садись, лохов заряжают. Ну чего, бывай?
— А сумку?
— Да! Вот ведь, забыли бы. Константин спрыгнул на землю и, обойдя грузовик, забрался в «кунг».
— Держи, — забирая у него свою сумку, Гурский протянул деньги.
— Да ладно… Мне все равно по пути было. Еще и веселей.
— Держи-держи, — Александр засунул ему сложенные банкноты в нагрудный карман мехового жилета. — Я же не последние даю. А если в следующий раз не будет, ты меня на халяву покатаешь. Идет?
— Идет. Слушай, а ты вообще сам-то откуда?
— Из Питера.
— Да? А мне чего-то показалось, что с Запада откуда-то.
— Так. Стоп. Ты уже второй. Питер, это где, по-твоему?
— Как где? На Камчатке. Петропавловск.
— Ах, во-от оно что…
— А что?
— Да я — из другого! Из Санкт-Петербурга.
— Ну вот. Я и смотрю. А у нас тут Питером Петропавловск называют. Он же — «Петро…»
— То-то мне здесь знакомый один — вы, мол, как из Питера своего сюда залетаете, так сразу в отвязку.
— Так и есть, рыбаки после моря да вояки в отпуск. Там же куда пойдешь? Все всех знают. А Хабара, — столица Дальнего Востока. Здесь погулять милое дело. Да и под боком, лететь-то часа четыре всего. А ты, выходит, далеко забрался. Смотри, осторожней. Тут криминал…
— Ага.
— А вообще народ у нас душевный.
— Да я заметил.
— Ну, давай, топай, замерзнешь, — Костя протянул руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— Так он еще и не один был?
— Конечно. Он вперед слева сел, а руль-то у них у всех справа. У иномарок.
— Ладно, удачи вам. Народ-то хоть ходит?
— Ай… — администратор махнул рукой. — Им тут зарплату уже почти два года не дают.
— Как же живут?
— Живут как-то.
— Ну, счастливо, — вздохнул Гурский.
— Пока.
Обратно через Амур грузовик ехал уже по вешкам, которые представляли собой веточки, воткнутые в небольшие кучки снега, расположенные на расстоянии десяти— пятнадцати метров друг от друга.
Днем, возможно, их и было хорошо видно издалека, но в темноте, когда подслеповатые фары «зилка» выхватывали дай Бог метров пять пути, Константин, конечно же, потерял очередную и ехал наугад, ориентируясь лишь на черную полоску дальнего берега и угольками мелькающие на нем огоньки.
— Слушай, Костя, — не выдержал наконец Гурский, — давай-ка остановимся.
— А чего стоять? Вон он, берег. И машина теперь легкая.
— А полыньи? Там-то, по вешкам, все проверено. А тут мы прем, как…
— А где они, твои вешки? — Константин остановил машину и спрыгнул на лед.
Адашев-Гурский тоже выбрался из кабины и протянул ему сигарету. Они закурили и молча осматривались вокруг.
Где-то вдалеке слева мерцали огоньки Николаевска, справа, столь же далеко, — Константиновки.
«А если махнуть вон туда, — подумал Гурский, — прямиком и угодишь в Охотское море. Нет, сначала вроде Татарский пролив…»
Он задрал голову.
Ощущения были удивительные: затеряться под звездным небом прямо посреди Амура.
— Вон вроде бы… — сказал Константин и указал рукой на две далекие светящиеся точки, которые отделились от правого брега и стали перемещаться через лиман. — Машина.
— Ни фига себе… Это мы так далеко от вешек укатили?
— Дурное дело нехитрое. Залезай. И грузовик потихоньку, грузно переваливаясь через торосы, покатил, не разбирая дороги, держа курс на два движущихся огонька.
Наконец перед капотом высветилась воткнутая в снег ветка, Костя очень осторожно сделал на гладком льду правый поворот, и еще минут через пятнадцать— двадцать «зи-лок» вскарабкался на берег.
— Все. — Константин, проехав милицейский пост, съехал на обочину и повернулся к Гурскому: — Водка есть?
— Естественно.
— Доставай. Нам с тобой сейчас грех не вмазать. Нечего Бога гневить. Я уж тебя пугать не стал, но Амур-батюшка столько нашего брата прибрал и успокоил, что… А нас пропустил. И туда, и обратно. Я на этом вот месте каждый раз стакан выпиваю. На обратном пути.
— Так я же «Отче наш» прочел.
Они выпили по стакану водки, зажевали бутербродами и закурили.
— Слушай, Костя, а чем здесь вообще люди живут? Работать негде, да и тем, кто работает, зарплату вон все равно второй год не платят.
— Кто как. Икру давят. Золото, наркота…
— А тут и золото есть?
— А то… Они вон пару лет назад, дорогу подсыпать надо было, сняли верхушку сопки, две кучи громадные, и подсыпали. А оказалось — золотоносной рудой. Тут вообще…
— Ну, рыба, наверное, да?
— Это гиляки в основном.
— Кто?
— Нивхи, нанайцы. Их гиляками зовут. Ладно, поехали.
И опять дорога петляла по сопкам, опять была Циммермановка, загадочное Де— Каст-ри. Пульмановский вагон Александр, проспал и отчего-то очень из-за этого опечалился.
Была ночь. Потом рассвело, и настал день. Затем опять стемнело. Они выехали наконец на асфальтированную трассу и повернули по ней налево, к Хабаровску.
Глава 38
В бывшую столицу Дальневосточной Республики Константин вместе с Гурским въехали около четырех утра в среду, проведя в дороге из Николаевска без малого тридцать три часа.
— Тебе здесь куда? — чуть обернулся к Александру Костя.
— Совершенно без разницы. В гостиницу какую-нибудь, только в хорошую. Есть такие?
— На Хабаре вообще все есть. В Москве, может, денег и больше крутится, не спорю, но там же… А здесь все свое, настоящее. Меха, лес, золото, дикоросы, икра, рыба, зверье разное, да мало ли… Камни всякие, Якутия вон, под боком, алмазы. Если б Москва эта еще и вздохнуть дала, а то ведь душит, зараза. Все соки высосала, падла. А здесь же и япошки, и америкосы толкутся, деньги суют, только дай… Да что говорить-то! Отделяться надо, одно слово.
Они ехали пустынными ночными улицами, потом грузовик повернул налево, съехал по покатому спуску и остановился.
— Вон, смотри, — Константин показал рукой направо, — видишь, вон там здание высотное? Это «Интурист», гостиница. Пойдешь вон туда, там ступеньки, лестница наверх, поднимешься и направо. Не заблудишься.
— А где мы сейчас, территориально?
— На Амурском бульваре.
— Да? А вокзал вроде тоже где-то здесь.
— Вокзал там, — Костя кивнул налево. — Бульвар в него упирается. Здесь вообще все просто: три бугра, а между ними Амурский бульвар и Уссурийский. По среднему бугру Карлуша идет, это проспект Карла Маркса, он теперь Муравьева— Амурского называется — центральная магистраль. На вокзал тебе по Амурскому, там еще рынок будет по дороге, если икры там свежей или рыбы домой в гостинец захватить. А в аэропорт по Карлуше. За полтинник всякий отвезет. Только около гостиницы не садись, лохов заряжают. Ну чего, бывай?
— А сумку?
— Да! Вот ведь, забыли бы. Константин спрыгнул на землю и, обойдя грузовик, забрался в «кунг».
— Держи, — забирая у него свою сумку, Гурский протянул деньги.
— Да ладно… Мне все равно по пути было. Еще и веселей.
— Держи-держи, — Александр засунул ему сложенные банкноты в нагрудный карман мехового жилета. — Я же не последние даю. А если в следующий раз не будет, ты меня на халяву покатаешь. Идет?
— Идет. Слушай, а ты вообще сам-то откуда?
— Из Питера.
— Да? А мне чего-то показалось, что с Запада откуда-то.
— Так. Стоп. Ты уже второй. Питер, это где, по-твоему?
— Как где? На Камчатке. Петропавловск.
— Ах, во-от оно что…
— А что?
— Да я — из другого! Из Санкт-Петербурга.
— Ну вот. Я и смотрю. А у нас тут Питером Петропавловск называют. Он же — «Петро…»
— То-то мне здесь знакомый один — вы, мол, как из Питера своего сюда залетаете, так сразу в отвязку.
— Так и есть, рыбаки после моря да вояки в отпуск. Там же куда пойдешь? Все всех знают. А Хабара, — столица Дальнего Востока. Здесь погулять милое дело. Да и под боком, лететь-то часа четыре всего. А ты, выходит, далеко забрался. Смотри, осторожней. Тут криминал…
— Ага.
— А вообще народ у нас душевный.
— Да я заметил.
— Ну, давай, топай, замерзнешь, — Костя протянул руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69