У меня в голове как-то все, что ты мне рассказал, не в последовательности уложилось. Уж извини, конечно, но хотелось бы самому ситуацию прокачать. Я же у себя, любимого, один— единственный. Кто же еще позаботится…
— А чего набрасывать? Сначала я хотел с Виктором поговорить, выяснить, может, это на него наехать пытались. Не вышло. Поехал в офис — там Шамиль. С этим с первого взгляда все ясно, рентгеном быть не надо, клеймо на роже. А мне к этому моменту Ирина уже рассказала, что братец контрактом да кредитом хлестался. Ну а как Шамиля увидел, сразу понял, откуда ноги растут. Придурком прикинулся, насколько смог, но так, чтобы он увидел, что прикидываюсь, и закинул ему и про контракт, и про кредит вдогонку. Знаю, мол, но не все, а хочу — все. И копать буду обязательно. Визитку свою бросил, я их вообще везде разбрасывал, где мог, знал, что кто-нибудь обязательно на телефон сядет. Сам еще не знал, как конкретно эту фишку с телефоном отыграю, но хотел, чтобы она была. Концов-то — никаких. Мне поэтому и хотелось как можно больше шуму наделать. Глядишь, кто-то и задергается, выдаст себя. Шамиль и дернулся — нас обстреляли. А когда я у бухгалтера сумму кредита узнал, ну тут и ежу понятно. У них же все по схеме: кабанчик-шпала, кабанчик-шпала…
— Извини, — подала голос Ирина, — ты мне что-то говорил про «шпалу» эту, когда про Виктора рассказывал, но я все равно не поняла… А «кабанчик»?
— Ну, это, понимаешь… Берут бандиты под контроль фирму, какую не жалко, накачивают средствами, это называется «кабанчика откормить». Потом деньги со счетов сливают куда-нибудь или иначе все средства снимают, а директора этой фирмы кладут…
— Убивают? Это вот так Виктора, выходит? А я же не поняла! Я-то думала…
— Ну, я не стал тебе всего рассказывать. А ты решила, что я просто так их крови захотел, из любви к законности и правопорядку?
— Вот дура.
— Убивают, да. По телевизору потом говорят, мол, причиной очередного заказного убийства явилась коммерческая деятельность такого-то. И получается, что следствие, пытаясь разобраться, катится по рельсам и натыкается на труп, который лежит на путях шпалой. Стоп. Все. Стандартная схема. Только без своего человека в банке трудно.
Ну, я и туда «на фарт» сунулся. Опять дурака из себя корчил. Дескать, Сергей Данилыч, а скажите, пожалуйста, вы с бандитами случайно, которые людей из-за денег убивают, не заодно?
Можно было, конечно, еще глупее выглядеть, но тут уже особый талант нужен, моему не чета. И ему тоже визитку свою оставил. Но тут-то я уже почти уверен был, что он старшим отзвониться обязан и у тех ко мне интерес возникнет.
Может, им уже и Шамиль отсемафорил, но мне нужно было, чтобы наверняка.А когда убедился, что слушают они меня, ну, тут уж… До моего звонка в «контору» им меня трогать не резон было — может, я и не знаю ничего, зачем пылить? — а уж после и тем более. Тут уже хвосты обрубать надо. Не до меня. Вот и получился «принцип домино». Может, он еще и катится… Мне, если честно, по барабану. Чем дальше, тем лучше. Но первым делом они «засвеченных» Шамиля и Зубова грохнули. Мысленно я им аплодировал. Много ли мне для радости надо? Я человек простой.
— Волчара и есть.
— Ну и все. А в пятницу уже ты приехал.
— М-мда… — Александр вернулся к столу. — И нисколько ты меня не успокоил.
— Да ладно тебе.
— Погоди. Видишь ли… Ты все строишь на злодее Шамиле. Ну не любишь ты его, ну что делать, бывает. Я тоже кое-кого недолюбливаю. Но ведь он же у тебя, ну вот ты посмотри, и аферу с кредитом провернул, и убийцу страшного к вам с Ириной подослал, и Виктора положил, и бойца за трубкой послал, и еще умудрился в Хабаровске, когда тот след потерял, на Камчатку его скорректировать, потому что твой телефон прослушал. Ну? Ты сам-то прикинь… одно к одному. Не многовато ли будет на одного абрека?
— Что ты хочешь сказать?
— А только то, что смешиваешь ты, на мой взгляд, кислое с пресным.
— То есть?
— Ну… мясное с молочным.
— Умный, да?
— Ну вот смотри — если он, по-твоему, слушал твой телефон и направил парня из Хабаровска на Камчатку, то, по логике вещей, он должен был слышать и твой разговор с этим, с Никитиным. Так?
— Ну?
— А если так, то, следуя все той же логике вещей, получается, что это он сам, заметая свои же собственные следы, мочканул банкира, а потом сам же и застрелился. В затылок.
— В затылок неудобно очень.
— А ты пробовал? Теперь… Если твой телефон слушал не он, а его старшие товарищи — с его ли подачи, с подачи ли Зубова, это для нас сейчас не важно, — то на фига им, спрашивается, какая-то запутка с трубкой, о которой они ни сном, ни духом? Им оно надо?
— Говори-говори…
— Так что говорить-то?.. Ну, могли, разумеется, слушать тебя старшие отдельно, Шамиль отдельно. Но тогда почему, услышав, что он у «конторы» в разработке, и зная, что старшие, скорее всего, тоже слышат, он, прекрасно понимая, что все это для него значит, спокойно впускает в дом киллера и позволяет себя грохнуть? Он что — идиот, по-твоему? Ты в это веришь?
— Ну…
— Так вот, сдается мне, Петр Сергеич, что слушали тебя исключительно старшие. И только после твоего визита в банк, когда ты уж совсем внаглую попер. Прослушали, прикинули и приняли меры. И все. А Шамиль тебя и вовсе не слушал. Нужен ты ему… На тот момент вся ответственность за кредит на Гольдберге была. Да и сейчас осталась. Ты же сам говорил, что Кадырова ни в каких документах нет. Чего ему дергаться? И даже после убийства Виктора он мог совершенно спокойно глядеть в глаза прокуратуре, во всем ее составе, качать головой, цокать языком и сокрушаться по поводу бандитского беспредела. Если бы еще.ему этого захотелось, конечно. Ну нету у прокуратуры методов против Кости Сапрыкина, ну что тут делать?
— У меня-то есть.
— А у тебя есть. Но он этого не знал. И поэтому был ты ему… Ну сам прикинь — кто он и кто ты, с его точки зрения?
— Но ведь…
— И еще, прости, что перебиваю, но… уж больно убийца этот ваш, мотоциклист, страшный. Слишком. Весь такой черный, на громадном черном мотоцикле, и пистолет у него большой и тоже черный. Вот только стреляет он из него мимо. Стоял, весь такой упакованный, ждал вас, дождался — пум! пум! — с трех метров. Ах ты, мать твою за ногу! Промазал! Ну ладно, завтра застрелю. Пистолет бросил и упылил. Ну? Петь, это тебе как?
И потом, стреляли в вас сразу же после того, как ты в офисе с Шамилем общался и намеки всякие страшные ему делал. Это так. Но ты же юрист, вас же учат, что «после того» — это вовсе не обязательно «вследствие того». Это даже я знаю. Уж извини.
— Но я ведь…
— Конечно. Тормознись он еще на секундочку, ты бы его завалил, не спорю. Но только, Петя, ты бы и руки-то поднять не успел, если бы он тебе этого не позволил. А потом уже и Ирину… Вы, Ира, испугались?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
— А чего набрасывать? Сначала я хотел с Виктором поговорить, выяснить, может, это на него наехать пытались. Не вышло. Поехал в офис — там Шамиль. С этим с первого взгляда все ясно, рентгеном быть не надо, клеймо на роже. А мне к этому моменту Ирина уже рассказала, что братец контрактом да кредитом хлестался. Ну а как Шамиля увидел, сразу понял, откуда ноги растут. Придурком прикинулся, насколько смог, но так, чтобы он увидел, что прикидываюсь, и закинул ему и про контракт, и про кредит вдогонку. Знаю, мол, но не все, а хочу — все. И копать буду обязательно. Визитку свою бросил, я их вообще везде разбрасывал, где мог, знал, что кто-нибудь обязательно на телефон сядет. Сам еще не знал, как конкретно эту фишку с телефоном отыграю, но хотел, чтобы она была. Концов-то — никаких. Мне поэтому и хотелось как можно больше шуму наделать. Глядишь, кто-то и задергается, выдаст себя. Шамиль и дернулся — нас обстреляли. А когда я у бухгалтера сумму кредита узнал, ну тут и ежу понятно. У них же все по схеме: кабанчик-шпала, кабанчик-шпала…
— Извини, — подала голос Ирина, — ты мне что-то говорил про «шпалу» эту, когда про Виктора рассказывал, но я все равно не поняла… А «кабанчик»?
— Ну, это, понимаешь… Берут бандиты под контроль фирму, какую не жалко, накачивают средствами, это называется «кабанчика откормить». Потом деньги со счетов сливают куда-нибудь или иначе все средства снимают, а директора этой фирмы кладут…
— Убивают? Это вот так Виктора, выходит? А я же не поняла! Я-то думала…
— Ну, я не стал тебе всего рассказывать. А ты решила, что я просто так их крови захотел, из любви к законности и правопорядку?
— Вот дура.
— Убивают, да. По телевизору потом говорят, мол, причиной очередного заказного убийства явилась коммерческая деятельность такого-то. И получается, что следствие, пытаясь разобраться, катится по рельсам и натыкается на труп, который лежит на путях шпалой. Стоп. Все. Стандартная схема. Только без своего человека в банке трудно.
Ну, я и туда «на фарт» сунулся. Опять дурака из себя корчил. Дескать, Сергей Данилыч, а скажите, пожалуйста, вы с бандитами случайно, которые людей из-за денег убивают, не заодно?
Можно было, конечно, еще глупее выглядеть, но тут уже особый талант нужен, моему не чета. И ему тоже визитку свою оставил. Но тут-то я уже почти уверен был, что он старшим отзвониться обязан и у тех ко мне интерес возникнет.
Может, им уже и Шамиль отсемафорил, но мне нужно было, чтобы наверняка.А когда убедился, что слушают они меня, ну, тут уж… До моего звонка в «контору» им меня трогать не резон было — может, я и не знаю ничего, зачем пылить? — а уж после и тем более. Тут уже хвосты обрубать надо. Не до меня. Вот и получился «принцип домино». Может, он еще и катится… Мне, если честно, по барабану. Чем дальше, тем лучше. Но первым делом они «засвеченных» Шамиля и Зубова грохнули. Мысленно я им аплодировал. Много ли мне для радости надо? Я человек простой.
— Волчара и есть.
— Ну и все. А в пятницу уже ты приехал.
— М-мда… — Александр вернулся к столу. — И нисколько ты меня не успокоил.
— Да ладно тебе.
— Погоди. Видишь ли… Ты все строишь на злодее Шамиле. Ну не любишь ты его, ну что делать, бывает. Я тоже кое-кого недолюбливаю. Но ведь он же у тебя, ну вот ты посмотри, и аферу с кредитом провернул, и убийцу страшного к вам с Ириной подослал, и Виктора положил, и бойца за трубкой послал, и еще умудрился в Хабаровске, когда тот след потерял, на Камчатку его скорректировать, потому что твой телефон прослушал. Ну? Ты сам-то прикинь… одно к одному. Не многовато ли будет на одного абрека?
— Что ты хочешь сказать?
— А только то, что смешиваешь ты, на мой взгляд, кислое с пресным.
— То есть?
— Ну… мясное с молочным.
— Умный, да?
— Ну вот смотри — если он, по-твоему, слушал твой телефон и направил парня из Хабаровска на Камчатку, то, по логике вещей, он должен был слышать и твой разговор с этим, с Никитиным. Так?
— Ну?
— А если так, то, следуя все той же логике вещей, получается, что это он сам, заметая свои же собственные следы, мочканул банкира, а потом сам же и застрелился. В затылок.
— В затылок неудобно очень.
— А ты пробовал? Теперь… Если твой телефон слушал не он, а его старшие товарищи — с его ли подачи, с подачи ли Зубова, это для нас сейчас не важно, — то на фига им, спрашивается, какая-то запутка с трубкой, о которой они ни сном, ни духом? Им оно надо?
— Говори-говори…
— Так что говорить-то?.. Ну, могли, разумеется, слушать тебя старшие отдельно, Шамиль отдельно. Но тогда почему, услышав, что он у «конторы» в разработке, и зная, что старшие, скорее всего, тоже слышат, он, прекрасно понимая, что все это для него значит, спокойно впускает в дом киллера и позволяет себя грохнуть? Он что — идиот, по-твоему? Ты в это веришь?
— Ну…
— Так вот, сдается мне, Петр Сергеич, что слушали тебя исключительно старшие. И только после твоего визита в банк, когда ты уж совсем внаглую попер. Прослушали, прикинули и приняли меры. И все. А Шамиль тебя и вовсе не слушал. Нужен ты ему… На тот момент вся ответственность за кредит на Гольдберге была. Да и сейчас осталась. Ты же сам говорил, что Кадырова ни в каких документах нет. Чего ему дергаться? И даже после убийства Виктора он мог совершенно спокойно глядеть в глаза прокуратуре, во всем ее составе, качать головой, цокать языком и сокрушаться по поводу бандитского беспредела. Если бы еще.ему этого захотелось, конечно. Ну нету у прокуратуры методов против Кости Сапрыкина, ну что тут делать?
— У меня-то есть.
— А у тебя есть. Но он этого не знал. И поэтому был ты ему… Ну сам прикинь — кто он и кто ты, с его точки зрения?
— Но ведь…
— И еще, прости, что перебиваю, но… уж больно убийца этот ваш, мотоциклист, страшный. Слишком. Весь такой черный, на громадном черном мотоцикле, и пистолет у него большой и тоже черный. Вот только стреляет он из него мимо. Стоял, весь такой упакованный, ждал вас, дождался — пум! пум! — с трех метров. Ах ты, мать твою за ногу! Промазал! Ну ладно, завтра застрелю. Пистолет бросил и упылил. Ну? Петь, это тебе как?
И потом, стреляли в вас сразу же после того, как ты в офисе с Шамилем общался и намеки всякие страшные ему делал. Это так. Но ты же юрист, вас же учат, что «после того» — это вовсе не обязательно «вследствие того». Это даже я знаю. Уж извини.
— Но я ведь…
— Конечно. Тормознись он еще на секундочку, ты бы его завалил, не спорю. Но только, Петя, ты бы и руки-то поднять не успел, если бы он тебе этого не позволил. А потом уже и Ирину… Вы, Ира, испугались?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69