» — раздраженно подумала Даша, но вслух, нехотя, ответила:
— Да, ерунда. Это дела семейные…
— Паспорт моего дедушки, — пояснил Богдан. — Помнишь, я тебе показывал. Сейчас принесу. — Он вышел.
Даша готова была его убить.
— Ты не переживай, — она попыталась перевести разговор в какое угодно русло, лишь бы не заострять внимание Титаевской на документах. — Я твоего мужа соблазнять не стану. Мы мигом. Билет купим и сразу же обратно.
— Да ладно, делайте ваши дела. — Оксана подняла голову. Лицо ее стало спокойным, даже веселым. — Я пока приберусь, пока ужин поставлю… Катайтесь, не спешите.
Сердце тревожно сжалось, предсказывая беду.
3
В машине Даша долго не могла попасть в замок ремня безопасности. История с документами окончательно вывела ее из равновесия. Она понимала, что Оксана как-то причастна к происходящим событиям, но как? Как успеть установить связь между ней и преступником раньше, чем будет перебита вся ее семья? За Богдана и его детей она уже не переживала.
— Теперь я понимаю, что ты имел в виду, говоря, что вы разные люди, — начала она издалека. — Интересно, как вы встретились?
— «Как, как»… — Богдан повернул ключ зажигания и вздохнул. — Как люди в двадцать лет встречаются? У нее такой темперамент, что только держись. Вернулся из армии, моргнуть не успел, как все произошло.
— Господи, да неужели это для мужчины настолько важно! — Даша раздраженно отвернулась.
— Ну как сказать… — усмехнулся Титаевский. — В общем, не на последнем месте. Да и не только в этом было дело.
— А в чем?
Глядя в окно, Даша поймала себя на мысли, что уже узнает дорогу, дома, вывески… Еще чуть-чуть, и Киев станет ей родным.
— Не знаю, сможешь ли ты понять… — Богдан аккуратно перестроился в соседний ряд. Машину он вел, словно женщину в вальсе, легко и бережно. — Я ведь детдомовский был — ни кола, ни двора. Из всей одежды — одна военная форма. Из старой одежды вырос, а новую купить было не на что. Это я сейчас так выгляжу; а тогда… Худой, общипанный, как гусенок. В карманах пусто. И туг вдруг Оксана… Пока экзамены сдавали, в общежитии жили, а после она меня к себе в деревню позвала.
— Зачем? — не поняла Даша.
— Так занятия с сентября начинались, а до этого надо была как-то дожить. — Титаевский покачал головой. — Я же говорил — не поймешь.
— Извини. — Молодая женщина приложила руку к груди. — Больше перебивать не буду. Позвала она тебя в деревню и что дальше?
— И я согласился. Подумал: помогу людям по хозяйству, сам хоть немного отъемся… Ну вот, приехали мы к ее родителям, а там! Не дом, а прямо какой-то рог изобилия. Оксана хозяйка прекрасная, но даже она своей матерью не сравнится. Я тогда подумал, что попал в рай. Представь: перины пуховые, от еды стол ломится, комната своя… Ну и Оксана, конечно. Ты фигуру ее видела?
— Я видела, — вздохнула Даша.
— А я вот тогда женщину первый раз увидел.
— В смысле…
— В нем.
«Плохи мои дела, — мелькнула в рыжей голове мысль. — Ни фигуры, ни темперамента, ни кортопляников. Про возраст и говорить не стоит».
— А как же ее родители вам разрешили сразу, вместе… Ну ты меня понял.
— Потому и поженились. Не скажу, что они были счастливы, но Оксанка как уперлась руками в бока — и все. Она у них одна, свет в окне, да еще будущая великая пианистка. В общем, свадьбу через две недели сыграли. Единственное просили — с детьми повременить, все боялись, что дочь институт бросит.
«Странно, — подумала Даша. — Должно вроде наоборот быть. По идее надо было заставить каждый год рожать».
— Понятно. Значит, дом — полная чаша. Почему же тогда решил с ней разойтись. Пампушек, наконец, наелся? Или была причина повесомее?
— Повесомее, — Титаевский рассмеялся. — А ты ехидная! Думаешь, как только у меня появились деньги, так сразу и жену решил бросить? Нет, дело было совсем в другом.
— А в чем?
— У нас взгляды на жизнь разные. Оксана считает, что главное — это все в дом. А я по привычке своей детдомовской так и не научился делить на свое и чужое. Ну и воспитание разное… В общем, не сложилось…
— Не сложилось. — Даше отчего-то вспомнились слова бабушки о том, что Вельбахи никогда по одному разу не женятся. — Ладно, не переживай еще встретишь свою единственную.
— Ты так думаешь? — По тому, как глухо прозвучал голос, Даша поняла, что сказала что-то не то.
— А разве нет?
— А разве да? Мне ведь теперь разводиться никак нельзя. О, черт, чуть не проскочил…
Богдан так резко повернул руль, что Даше пришлось вцепиться в дверную ручку.
— Почему это тебе нельзя больше жениться? — спросила она, переводя дух.
— А разве тогда я смогу получить наследство?
— А разве для тебя это так важно?
Профиль Титаевского оставался неподвижным, и только напрягшиеся желваки показывали, что происходит внутри.
— Да, для меня это очень важно.
— Вот как. — Даша отвернулась. Ей вдруг стало неприятно. Неужели все свои таланты и душевные силы этот человек потратит на поиск еще более мягких перин?
— Да, важно. И тому есть две причины.
— Какие?
— Первая, уж не знаю по важности или еще почему, естественно, финансовая. — Заметив, как дернулся уголок губы спутницы, Богдан горько добавил: — Напрасно усмехаешься. Ты, я полагаю, никогда не знала, что такое бедность.
— Почему же не знала? — Все так же холодно возразила Даша. — Первое время после развода я жила только на хлебе с водой.
Богдан качал головой.
— Это ты сама с собой в свободу играла. Как бы бедно ты ни жила по сравнению с предыдущей своей жизнью, у тебя всегда была крыша над головой и родители, которые в случае необходимости накормят, напоят, подарят новые туфельки или плюшевого мишку. Рядом с тобой всегда были люди, готовые руку отрезать ради того, чтобы их доченька просыпалась с улыбкой на устах. И только поэтому ты можешь выбирать, какой тебе быть сегодня: бедной или богатой. И окружающие у тебе относятся соответственно — он и не смотрят на то, сколько у тебя сейчас, они знают, сколько ты стоишь в принципе. А мне никогда, слышишь, ни-ко-гда! никто ничего не дарил. И все, что у меня есть сейчас — квартира, машина — добыто такой кровью, что даже вспоминать об этом не хочется. И по большому счету для меня это предел, потому как — возраст!
Заметив, что брови спутницы удивленно поднялись, пояснил:
— Да-да, возраст. У танцоров, как у женщин, не успел — все, другого шанса никто не даст. Но вот приходишь ты и сообщаешь — отныне я могу иметь все, что пожелаю. Надо только с женой помириться..
— А вторая причина?
Даша решила покончить с этой темой. Где-то в глубине души она признавала справедливость всех сказанных слов, но все равно стремление получить чужое, как всегда, вызывало у нее отрицательные эмоции.
— Вторая причина, может, менее понятная, но, наверное, все-таки более важная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— Да, ерунда. Это дела семейные…
— Паспорт моего дедушки, — пояснил Богдан. — Помнишь, я тебе показывал. Сейчас принесу. — Он вышел.
Даша готова была его убить.
— Ты не переживай, — она попыталась перевести разговор в какое угодно русло, лишь бы не заострять внимание Титаевской на документах. — Я твоего мужа соблазнять не стану. Мы мигом. Билет купим и сразу же обратно.
— Да ладно, делайте ваши дела. — Оксана подняла голову. Лицо ее стало спокойным, даже веселым. — Я пока приберусь, пока ужин поставлю… Катайтесь, не спешите.
Сердце тревожно сжалось, предсказывая беду.
3
В машине Даша долго не могла попасть в замок ремня безопасности. История с документами окончательно вывела ее из равновесия. Она понимала, что Оксана как-то причастна к происходящим событиям, но как? Как успеть установить связь между ней и преступником раньше, чем будет перебита вся ее семья? За Богдана и его детей она уже не переживала.
— Теперь я понимаю, что ты имел в виду, говоря, что вы разные люди, — начала она издалека. — Интересно, как вы встретились?
— «Как, как»… — Богдан повернул ключ зажигания и вздохнул. — Как люди в двадцать лет встречаются? У нее такой темперамент, что только держись. Вернулся из армии, моргнуть не успел, как все произошло.
— Господи, да неужели это для мужчины настолько важно! — Даша раздраженно отвернулась.
— Ну как сказать… — усмехнулся Титаевский. — В общем, не на последнем месте. Да и не только в этом было дело.
— А в чем?
Глядя в окно, Даша поймала себя на мысли, что уже узнает дорогу, дома, вывески… Еще чуть-чуть, и Киев станет ей родным.
— Не знаю, сможешь ли ты понять… — Богдан аккуратно перестроился в соседний ряд. Машину он вел, словно женщину в вальсе, легко и бережно. — Я ведь детдомовский был — ни кола, ни двора. Из всей одежды — одна военная форма. Из старой одежды вырос, а новую купить было не на что. Это я сейчас так выгляжу; а тогда… Худой, общипанный, как гусенок. В карманах пусто. И туг вдруг Оксана… Пока экзамены сдавали, в общежитии жили, а после она меня к себе в деревню позвала.
— Зачем? — не поняла Даша.
— Так занятия с сентября начинались, а до этого надо была как-то дожить. — Титаевский покачал головой. — Я же говорил — не поймешь.
— Извини. — Молодая женщина приложила руку к груди. — Больше перебивать не буду. Позвала она тебя в деревню и что дальше?
— И я согласился. Подумал: помогу людям по хозяйству, сам хоть немного отъемся… Ну вот, приехали мы к ее родителям, а там! Не дом, а прямо какой-то рог изобилия. Оксана хозяйка прекрасная, но даже она своей матерью не сравнится. Я тогда подумал, что попал в рай. Представь: перины пуховые, от еды стол ломится, комната своя… Ну и Оксана, конечно. Ты фигуру ее видела?
— Я видела, — вздохнула Даша.
— А я вот тогда женщину первый раз увидел.
— В смысле…
— В нем.
«Плохи мои дела, — мелькнула в рыжей голове мысль. — Ни фигуры, ни темперамента, ни кортопляников. Про возраст и говорить не стоит».
— А как же ее родители вам разрешили сразу, вместе… Ну ты меня понял.
— Потому и поженились. Не скажу, что они были счастливы, но Оксанка как уперлась руками в бока — и все. Она у них одна, свет в окне, да еще будущая великая пианистка. В общем, свадьбу через две недели сыграли. Единственное просили — с детьми повременить, все боялись, что дочь институт бросит.
«Странно, — подумала Даша. — Должно вроде наоборот быть. По идее надо было заставить каждый год рожать».
— Понятно. Значит, дом — полная чаша. Почему же тогда решил с ней разойтись. Пампушек, наконец, наелся? Или была причина повесомее?
— Повесомее, — Титаевский рассмеялся. — А ты ехидная! Думаешь, как только у меня появились деньги, так сразу и жену решил бросить? Нет, дело было совсем в другом.
— А в чем?
— У нас взгляды на жизнь разные. Оксана считает, что главное — это все в дом. А я по привычке своей детдомовской так и не научился делить на свое и чужое. Ну и воспитание разное… В общем, не сложилось…
— Не сложилось. — Даше отчего-то вспомнились слова бабушки о том, что Вельбахи никогда по одному разу не женятся. — Ладно, не переживай еще встретишь свою единственную.
— Ты так думаешь? — По тому, как глухо прозвучал голос, Даша поняла, что сказала что-то не то.
— А разве нет?
— А разве да? Мне ведь теперь разводиться никак нельзя. О, черт, чуть не проскочил…
Богдан так резко повернул руль, что Даше пришлось вцепиться в дверную ручку.
— Почему это тебе нельзя больше жениться? — спросила она, переводя дух.
— А разве тогда я смогу получить наследство?
— А разве для тебя это так важно?
Профиль Титаевского оставался неподвижным, и только напрягшиеся желваки показывали, что происходит внутри.
— Да, для меня это очень важно.
— Вот как. — Даша отвернулась. Ей вдруг стало неприятно. Неужели все свои таланты и душевные силы этот человек потратит на поиск еще более мягких перин?
— Да, важно. И тому есть две причины.
— Какие?
— Первая, уж не знаю по важности или еще почему, естественно, финансовая. — Заметив, как дернулся уголок губы спутницы, Богдан горько добавил: — Напрасно усмехаешься. Ты, я полагаю, никогда не знала, что такое бедность.
— Почему же не знала? — Все так же холодно возразила Даша. — Первое время после развода я жила только на хлебе с водой.
Богдан качал головой.
— Это ты сама с собой в свободу играла. Как бы бедно ты ни жила по сравнению с предыдущей своей жизнью, у тебя всегда была крыша над головой и родители, которые в случае необходимости накормят, напоят, подарят новые туфельки или плюшевого мишку. Рядом с тобой всегда были люди, готовые руку отрезать ради того, чтобы их доченька просыпалась с улыбкой на устах. И только поэтому ты можешь выбирать, какой тебе быть сегодня: бедной или богатой. И окружающие у тебе относятся соответственно — он и не смотрят на то, сколько у тебя сейчас, они знают, сколько ты стоишь в принципе. А мне никогда, слышишь, ни-ко-гда! никто ничего не дарил. И все, что у меня есть сейчас — квартира, машина — добыто такой кровью, что даже вспоминать об этом не хочется. И по большому счету для меня это предел, потому как — возраст!
Заметив, что брови спутницы удивленно поднялись, пояснил:
— Да-да, возраст. У танцоров, как у женщин, не успел — все, другого шанса никто не даст. Но вот приходишь ты и сообщаешь — отныне я могу иметь все, что пожелаю. Надо только с женой помириться..
— А вторая причина?
Даша решила покончить с этой темой. Где-то в глубине души она признавала справедливость всех сказанных слов, но все равно стремление получить чужое, как всегда, вызывало у нее отрицательные эмоции.
— Вторая причина, может, менее понятная, но, наверное, все-таки более важная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136