!»– а если «нет», долго обсуждала с отцом, чем еще попытаться облегчить страдания Чулалонгкорна…
И все же наступил кризис, которого король не перенес. Он умер, не приходя в сознание, в октябре.
К этому несчастью прибавилось другое – тяжело заболел принц Махидол. Но если король никак не хотел воспользоваться услугами невестки в качестве сестры милосердия, то Махидол, обожавший Катрин, не желал ни от кого принимать лекарство и никому не позволял колоть себя, кроме нее.
Она промокала влажный лоб Махидола, поправляла на тонкой мальчишечьей шее золотую цепочку, чтобы ему не очень мешала объемная фигурка Будды, успокаивала тетку – мачеху Лека, королеву Савангу, которая уже потеряла шестерых из восьми детей. Королева… Теперь уже бывшая королева…
Короновали Вачиравуда. Настоящую церемонию с приглашением множества сиятельных зарубежных гостей можно было проводить не ранее чем через год, после окончания траура.
А пока тело Чулалонгкорна готовили к кремации, до которой было еще двести дней, насыщенных многочасовыми ритуалами с песнопениями монахов. Его обрабатывали смесью меда, ртути и драгоценных благовоний. Вместо обычного горизонтального гроба лучшие мастера королевства тщательно и неторопливо отделывали урну, отлитую из серебра и меди с золотым покрытием, наносили на нее священные линии Шивы. В эту погребальную урну было усажено наряженное и приукрашенное нечто, отдаленно напоминающее Раму V.
Кате вспоминался паноптикум, виденный на ярмарках детства, где восковой Карно – французский президент – лежал с ироничной улыбкой на плохо оструганных досках и его восковая кровь с алым глянцем веревочкой вилась по пластрону. А рядом, прислоненная к стенке, стояла прозрачно-желтая Клеопатра, держа змею у пухлой груди, и смотрела равнодушными черными глазами со щетинками ресниц в угол мимо фрака президента, украшенного звездой.
То же ощущение – эффектно, нарядно, страшновато.
По истечении положенного срока в день, определенный придворными астрологами, серебряную урну установили в резную и позолоченную деревянную.
Огромный катафалк, пылившийся в музее «второго короля», дождался своего часа и в сопровождении траурной процессии повез священный прах к месту кремации. Вспыхнул костер, сложенный из тика и сандала. Огонь охватил внешнюю урну, превратил в драгоценный слиток внутреннюю.
Королевский двор занялся религиозными церемониями и подготовкой к торжественной коронации Рамы V. Наверное, чтобы меньше оставалось свободного времени предаваться горю, придумывались многочисленные ритуалы?
Каждый прикидывал, чем может обернуться для него новое царствие. И никто не испытывал особо горячей любви к Вачиравуду. Оттого ли, что с юности он знал, что рано или поздно станет королем, и это наложило на личность отпечаток самоуверенности, переходящей в высокомерие? Вачиравуд замечал уважительно-прохладное отношение к себе и в ответ еще больше отдалялся ото всех.
Даже принц Након-Чайси, хоть Катя и недолюбливала его, был ближе короля – родного брата Лека, не говоря уже про Махидола, к которому она всегда относилась как к любимому братишке.
Начало правления Вачиравуда обнадеживало. Он был добр к семье Чакрабона и сразу сделал то, на что никак не мог решиться Рама V, – признал законным брак тайского «небесного принца» и россиянки. Теперь к Кате должны были официально обращаться – «ваше королевское высочество». Она стала принцессой. И Ежик был объявлен принцем, получил наконец собственное имя. Вачиравуд подумал-подумал и решил, что его маленькому племяннику подобает такое: первую часть имени Чулалонгкорна, означающую «малый», «юный», он объединил с именем брата, и малыш стал зваться Чула-Чакрабон. Звучно и немного длинно. Только для бабушки, отныне именовавшейся королевой-матерью, он остался Мышонком, Ноу, и для мамы все тем же Ежиком.
Благодеяния… А Катя ловила себя на мысли, что было бы все-таки лучше, если б продолжал править Чулалонгкорн, а она оставалась без титула. Пусть бы и не появилась еще одна реликвия в священной комнате Парускавана, где стоял буддистский алтарь… Рядом с фамильным золотым листом, подтверждающим титул принца Питсанулока, к стене прикрепили скромную японскую саблю в зеленых ножнах. Ничем особо не примечательная с виду, она была дорога членам королевской семьи как символ наследника престола. Именно ее вручили пятнадцать лет назад Вачиравуду при присвоении ему титула кронпринца, а теперь передали ближайшему родственнику короля, имеющему право после него стать продолжателем династии Чакри.
Не должно бы быть поводов для недовольства… Откуда же эта тревога?..
В Бангкок прилетел первый аэроплан. С многочисленными посадками добирался он из Франции – продемонстрировать достижения современной техники. Нужно было подыскать подходящее летное поле, и Лек, по десять часов не покидая седла, объезжал всю округу, пока не остановился на Дон Муанге, а потом, как был в бриджах для верховой езды и сапогах со шпорами, первым из сиамцев поднялся в воздух. Первым увидел, как трава, камни и кусты вдруг сливаются в одно зеленое полотно. Еще выше – и земля предстает картой: мозаика полей, темные квадратики крыш, голубая сетка каналов… Будущее за воздушным транспортом! И главнокомандующий сиамской армией принц Чакрабон лично отбирает четырех молодых офицеров для обучения во Франции искусству пилотирования. На него же, как на ближайшего родственника короля, возложена миссия по приглашению гостей на церемонию коронации Вачиравуда, и он относится к подготовке торжеств со всей ответственностью, как и ко всему, что приходится делать. Дела, дела…
Если бы только дела! Что-то помимо них тревожило Лека. Лихорадочный блеск в глазах некоторых офицеров? Разговоры шепотом, замолкающие при его приближении или сразу переходящие в подчеркнуто громкие и официальные?
Тревога Лека передалась жене.
Беспокойство томило Катю, и она ничем не могла унять его. Бессонные часы бесконечно тянулись в душной ночной мгле. Хотелось подойти к окну, но останавливала боязнь скрипом половиц потревожить Лека.
Накапливалась неудовлетворенность жизнью. Огромный Парускаван, десятки слуг, визиты во дворец и тем не менее – башня из слоновой кости. Сколько можно выискивать себе занятия лишь для того, чтобы заполнить время? Сначала изучала язык и обычаи. Потом ждала появления на свет Ежика, наслаждалась его лепетом, первыми шагами. Переустраивала Парускаван, создавала маленький свой зоосад. Вот именно – свой, свое, для себя. Выдуманные заботы, помогающие заглушить тоску. А если Катя исчезнет? Мало что изменится. Чом проследит, чтобы Ежик был накормлен и обихожен, расскажет ему вечернюю сказку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
И все же наступил кризис, которого король не перенес. Он умер, не приходя в сознание, в октябре.
К этому несчастью прибавилось другое – тяжело заболел принц Махидол. Но если король никак не хотел воспользоваться услугами невестки в качестве сестры милосердия, то Махидол, обожавший Катрин, не желал ни от кого принимать лекарство и никому не позволял колоть себя, кроме нее.
Она промокала влажный лоб Махидола, поправляла на тонкой мальчишечьей шее золотую цепочку, чтобы ему не очень мешала объемная фигурка Будды, успокаивала тетку – мачеху Лека, королеву Савангу, которая уже потеряла шестерых из восьми детей. Королева… Теперь уже бывшая королева…
Короновали Вачиравуда. Настоящую церемонию с приглашением множества сиятельных зарубежных гостей можно было проводить не ранее чем через год, после окончания траура.
А пока тело Чулалонгкорна готовили к кремации, до которой было еще двести дней, насыщенных многочасовыми ритуалами с песнопениями монахов. Его обрабатывали смесью меда, ртути и драгоценных благовоний. Вместо обычного горизонтального гроба лучшие мастера королевства тщательно и неторопливо отделывали урну, отлитую из серебра и меди с золотым покрытием, наносили на нее священные линии Шивы. В эту погребальную урну было усажено наряженное и приукрашенное нечто, отдаленно напоминающее Раму V.
Кате вспоминался паноптикум, виденный на ярмарках детства, где восковой Карно – французский президент – лежал с ироничной улыбкой на плохо оструганных досках и его восковая кровь с алым глянцем веревочкой вилась по пластрону. А рядом, прислоненная к стенке, стояла прозрачно-желтая Клеопатра, держа змею у пухлой груди, и смотрела равнодушными черными глазами со щетинками ресниц в угол мимо фрака президента, украшенного звездой.
То же ощущение – эффектно, нарядно, страшновато.
По истечении положенного срока в день, определенный придворными астрологами, серебряную урну установили в резную и позолоченную деревянную.
Огромный катафалк, пылившийся в музее «второго короля», дождался своего часа и в сопровождении траурной процессии повез священный прах к месту кремации. Вспыхнул костер, сложенный из тика и сандала. Огонь охватил внешнюю урну, превратил в драгоценный слиток внутреннюю.
Королевский двор занялся религиозными церемониями и подготовкой к торжественной коронации Рамы V. Наверное, чтобы меньше оставалось свободного времени предаваться горю, придумывались многочисленные ритуалы?
Каждый прикидывал, чем может обернуться для него новое царствие. И никто не испытывал особо горячей любви к Вачиравуду. Оттого ли, что с юности он знал, что рано или поздно станет королем, и это наложило на личность отпечаток самоуверенности, переходящей в высокомерие? Вачиравуд замечал уважительно-прохладное отношение к себе и в ответ еще больше отдалялся ото всех.
Даже принц Након-Чайси, хоть Катя и недолюбливала его, был ближе короля – родного брата Лека, не говоря уже про Махидола, к которому она всегда относилась как к любимому братишке.
Начало правления Вачиравуда обнадеживало. Он был добр к семье Чакрабона и сразу сделал то, на что никак не мог решиться Рама V, – признал законным брак тайского «небесного принца» и россиянки. Теперь к Кате должны были официально обращаться – «ваше королевское высочество». Она стала принцессой. И Ежик был объявлен принцем, получил наконец собственное имя. Вачиравуд подумал-подумал и решил, что его маленькому племяннику подобает такое: первую часть имени Чулалонгкорна, означающую «малый», «юный», он объединил с именем брата, и малыш стал зваться Чула-Чакрабон. Звучно и немного длинно. Только для бабушки, отныне именовавшейся королевой-матерью, он остался Мышонком, Ноу, и для мамы все тем же Ежиком.
Благодеяния… А Катя ловила себя на мысли, что было бы все-таки лучше, если б продолжал править Чулалонгкорн, а она оставалась без титула. Пусть бы и не появилась еще одна реликвия в священной комнате Парускавана, где стоял буддистский алтарь… Рядом с фамильным золотым листом, подтверждающим титул принца Питсанулока, к стене прикрепили скромную японскую саблю в зеленых ножнах. Ничем особо не примечательная с виду, она была дорога членам королевской семьи как символ наследника престола. Именно ее вручили пятнадцать лет назад Вачиравуду при присвоении ему титула кронпринца, а теперь передали ближайшему родственнику короля, имеющему право после него стать продолжателем династии Чакри.
Не должно бы быть поводов для недовольства… Откуда же эта тревога?..
В Бангкок прилетел первый аэроплан. С многочисленными посадками добирался он из Франции – продемонстрировать достижения современной техники. Нужно было подыскать подходящее летное поле, и Лек, по десять часов не покидая седла, объезжал всю округу, пока не остановился на Дон Муанге, а потом, как был в бриджах для верховой езды и сапогах со шпорами, первым из сиамцев поднялся в воздух. Первым увидел, как трава, камни и кусты вдруг сливаются в одно зеленое полотно. Еще выше – и земля предстает картой: мозаика полей, темные квадратики крыш, голубая сетка каналов… Будущее за воздушным транспортом! И главнокомандующий сиамской армией принц Чакрабон лично отбирает четырех молодых офицеров для обучения во Франции искусству пилотирования. На него же, как на ближайшего родственника короля, возложена миссия по приглашению гостей на церемонию коронации Вачиравуда, и он относится к подготовке торжеств со всей ответственностью, как и ко всему, что приходится делать. Дела, дела…
Если бы только дела! Что-то помимо них тревожило Лека. Лихорадочный блеск в глазах некоторых офицеров? Разговоры шепотом, замолкающие при его приближении или сразу переходящие в подчеркнуто громкие и официальные?
Тревога Лека передалась жене.
Беспокойство томило Катю, и она ничем не могла унять его. Бессонные часы бесконечно тянулись в душной ночной мгле. Хотелось подойти к окну, но останавливала боязнь скрипом половиц потревожить Лека.
Накапливалась неудовлетворенность жизнью. Огромный Парускаван, десятки слуг, визиты во дворец и тем не менее – башня из слоновой кости. Сколько можно выискивать себе занятия лишь для того, чтобы заполнить время? Сначала изучала язык и обычаи. Потом ждала появления на свет Ежика, наслаждалась его лепетом, первыми шагами. Переустраивала Парускаван, создавала маленький свой зоосад. Вот именно – свой, свое, для себя. Выдуманные заботы, помогающие заглушить тоску. А если Катя исчезнет? Мало что изменится. Чом проследит, чтобы Ежик был накормлен и обихожен, расскажет ему вечернюю сказку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94