Я спрашиваю вас о том, насколько ценными могут показаться природе ее создания, если они не стоят ей, вообще говоря, ни малейшего труда и ни малейшей заботы? Как известно, рабочий оценивает свой труд в зависимости от времени, потребовавшегося на производство того или иного предмета. Так сколько же именно человек стоит природе? И если даже мы предположим, что он все-таки обладает какой-нибудь стоимостью, то будет ли она превышать стоимость обезьяны или слона? Теперь я задаю еще один вопрос, чем на деле являются материальные тела, возникающие в окружающем нас мире? Из чего составлены все рождающиеся на свет существа? Разве три стихии, их образующие, не освобождаются в результате простого разрушения других организмов? Ведь если бы существа оказались вечными, то вряд ли бы природе удалось сотворить что-нибудь новое. Итак, допустив невозможность вечного существования вещей в природе, мы приходим к пониманию одного из основных ее законов, а именно, закона разрушения. Поскольку же уничтожение приносит природе столь огромную пользу, что она, вообще, не может без него обойтись, ибо в созидательной деятельности природа с необходимостью обращается к материалу, возникшему вследствие разрушения, которое наша общая мать, в свою очередь, и подготовила, постольку связываемая нами со смертью идея уничтожения теперь уже не обладает никакой истинностью. Итак, доказать действительность уничтожения ныне представляется совершенно невозможным. В самом деле, то, что первоначально называлось прекращением существования, если речь шла о животном, наделенном жизнью, теперь не следует понимать как реальный конец, ведь мы имеем дело просто с преобразованием материи, возникающим по причине вечного движения истинной сущности материи, которую все современные философы принимают за основной ее закон. Опираясь на наши неопровержимые положения, мы оказываемся вправе рассматривать смерть как простое изменение формы, как незаметный переход одного существа в другое, в свое время названный Пифагором словом "метемпсихоз".
Согласившись однажды с такими истинами, говорить далее о преступности уничтожения становится бессмысленно. Осмелитесь ли теперь вы, люди, держащиеся за свои нелепые предрассудки, сказать мне, будто бы преобразование осуществляется без разрушения? Вне всякого сомнения не осмелитесь, ведь вам тогда придется доказывать, что в материи присутствует момент бездействия, отдыха, тогда как доказать это никому никогда не удастся.
Едва лишь какое-нибудь большое животное испускает дух, как тут же появляется множество мелких, причем жизнь подобных маленьких животных есть одно из необходимых следствий вечного сна крупного организма.
Так неужели вы решитесь заявить, будто бы природа предпочитает одного из них другим? Ведь для этого вам придется доказать нечто невозможное, а именно, что предмет, обладающий продолговатой и четырехугольной формой, для природы оказывается приятней и полезней предмета овального или треугольного. Сверх того, вам придется доказать и то, что жиреющий в беспечной бездеятельности лентяй в соответствии с возвышенными предначертаниями природы остается несравненно более полезным, чем лошадь, добросовестно служащая человеку, или бык, тело которого в действительности настолько драгоценно, что невозможно назвать ни одной его части, которая бы не оказалась полезной людям. Тогда уж вам надо будет сказать и о том, будто бы ядовитая змея для нас имеет большую ценность, нежели верная собака.
Поскольку же все ваши утверждения остаются недоказанными, то мы с полным правом будем утверждать, что уничтожить любое творение природы совершенно невозможно, ведь в том случае, когда мы разрушаем что-либо, мы всего лишь производим некоторое изменение формы. Ну, а если жизнь, вообще говоря, неуничтожима, тогда ни один человек не сумеет найти ничего преступного в мнимом уничтожении того или иного создания, какого бы возраста, пола или вида оно бы ни было.
Продолжая серию наших умозаключений, которые словно бы порождают друг друга, нам придется, в конце концов, признать, что при насильственном изменении форм, присущих тем или иным созданиям, мы не наносим никакого вреда природе. Напротив, наши действия приносят ей только выгоду, ведь мы предоставляем в ее распоряжение первоматерию, необходимую для дальнейшего творения, так что без вашей разрушительной деятельности работа природы не могла бы далее продолжаться.
Разум подсказывает нам, что природе всегда следует предоставлять полную свободу. Но разве человек не прислушивается к внушениям нашей общей матери, когда он совершает убийство? Ведь это действие осуществляется по советам природы, которым человек разумный непременно подчинится. В самом деле, посылая на нас чуму и голод, природа, как кажется, пользуется всеми возможными средствами, для того чтобы с наибольшей быстротой приобрести крайне необходимую для ее трудов первоматерию, образующуюся в результате разрушения.
Просветите же, наконец, ваш ум хотя бы на один миг с помощью святого факела философии! Откуда, как не от природы, рождается в наших душах гнев к другим людям? Откуда происходит стремление отомстить, войны, короче говоря, великое множество поводов к постоянным убийствам? Но если они все внушаются нам природой, то она, определенно, в них нуждается. И как же мы теперь сможем посчитать нас виновными в совершении преступления, когда мы только исполняем веления природы?
Приведенные мною доводы представляются более чем убедительными, чтобы просвещенный читатель оказался в состоянии понять полное соответствие убийства природным целям.
Но, может быть, убийство следует рассматривать как преступление в человеческом обществе? Я осмелюсь утверждать противное, а именно, то, что в общественной жизни убийство, к несчастью, всегда оставалось сильнейшим политическим инструментом. Разве Рим стал владеть всем миром не благодаря убийствам? А благодаря чему Франция оказалась сегодня свободной? Я думаю, здесь не время напоминать о том, что речь идет не только о потерях в ходе военных действий, но и о жестокостях, содеянных мятежниками и разрушителями общественного порядка, ведь тех и других мы в равной мере предаем общественному проклятию, так что стоит лишь напомнить о них, как тут же поднимется волна всеобщего ужаса и негодования.
Какое человеческое занятие более нуждается в убийстве, нежели политика, основывающаяся на обмане и имеющая целью увеличение благосостояния своей нации в ущерб прочим? Единственным плодом подобной варварской стратегии всегда оказывается война, которая, в свою очередь, вскармливает, укрепляет и воспитывает ту же самую преступную политику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58