В частности, за убийство священника виновный должен был отсчитать столько золота, сколько весила свинцовая сутана, вылитая по мерке убитого. Отказавшись от уплаты штрафа, виновный вместе со своей семьей становился рабом церкви.)
Одним словом, убийство остается ужасным поступком, но все же оно является действием иной раз необходимым, никогда не преступным и терпимым в республиканском государстве. Я уже говорил о том, что весь мир может нам служить тому примером. Теперь нам нужно рассмотреть другой вопрос, а именно, стоит ли в подобных случаях наказывать человека смертью? Прежде чем ответить на этот вопрос, хотелось бы сначала разрешить следующую дилемму:
Является ли убийство преступлением или не является?
Если оно не относится к преступлениям, то зачем тогда издавать законы, его преследующие? Ну, а если оно все-таки оказывается преступлением, то в силу какой варварской и глупой непоследовательности мы наказываем виновных, прибегая к такому же средству?
Нам остается рассмотреть лишь обязанности человека по отношению к самому себе. Поскольку философ связывает существование подобных обязанностей лишь с чувством получаемого человеком удовольствия или с чувством самосохранения, то предписывать здесь какие-то практические правила поведения представляется совершенно бессмысленным. Разумеется, еще более бессмысленным будет распределять наказания, если человек в чем-нибудь уклонится от предложенных правил.
Мы можем погрешить против указанных обязанностей, лишь совершив самоубийство. Я не стану забавлять вас доказательствами тупоумия тех людей, которые возводят самоубийство в ранг преступления. Тех же, кто еще питает кое-какие сомнения, я отсылаю к знаменитому письму Руссо. Кстати сказать, почти все правительства древности допускали самоубийство исходя из соображений религиозных и политических. Афиняне даже излагали перед Ареопагом доводы, побудившие их лишить себя жизни. Затем они пронзали себе грудь кинжалом. В государствах Древней Греции к самоубийству относились с такой терпимостью, что оно входило в планы законодателей. Предававшие себя смерти на глазах у публики граждане делали из самоубийства великолепный спектакль.
Римская республика, в свою очередь, поощряла добровольную смерть граждан, подтверждающую иной раз их самоотверженную преданность родине.
Когда Рим был захвачен галлами, самые славные сенаторы предпочли выбрать для себя добровольную смерть. Перенимая душевные качества римлян, мы, безусловно, научимся и их добродетели. В частности, некий солдат, участвовавший в кампании 1792 года, лишил себя жизни единственно из-за злости, так как он не мог вместе со своими товарищами сражаться в битве при Жемаппе. Более того, сравнявшись по духу с гордыми республиканцами, мы скоро превзойдем их в добродетели, ведь государственный строй влияет на формирование человека. В самом деле, слишком долгая привычка к деспотизму совершенно изнежила наших храбрецов, полностью испортив их нравы. Но вот настало возрождение, и весь свет вскоре увидит, на какие великие деяния способен французский характер и гений, едва он только окажется на свободе.
Сохраним же ценою жизни и состояния эту свободу, уже стоившую нам многочисленных жертв, не будем жалеть ничего, лишь бы только достигнуть цели! Наши герои по своей доброй воле отдали жизнь ради счастья республики, и их кровь не должна пролиться напрасно. Нам необходимо хранить единство, иначе мы выпустим из рук плод всех перенесенных нами страданий. Грядущие победы, несомненно, укрепят великолепное здание установленных здесь законов. Кстати сказать, наши первые законодатели, оставаясь все-таки рабами деспота, свергнутого совсем недавно, выносили постановления, достойные тирана, которому они поклонялись. Поэтому нам следует полностью переделать их труд, ибо мы трудимся ради счастья республиканцев, настоящих философов, следовательно, и законы наши должны стать мягкими, подобно народу, которым они начнут управлять.
Продемонстрировав перед вами, как я это только что сделал, всю мизерность и несущественность поступков, возведенных нашими ослепленными ложной религией предками в разряд преступлений, я свел к минимуму ту работу, которую нам предстоит проделать. Нам необходимо принять лишь несколько новых законов, но зато все они должны быть хорошими. Не следует умножать уже существующие цепи, нужно только позаботиться о том, чтобы крепость оставшихся оказалась нерушимой.
Принимаемые нами законы не имеют никакой другой цели, кроме спокойствия граждан наряду со славой и процветанием республики. Однако теперь, когда вы, французы, изгнали врага за пределы вашей земли, я не желал бы того, чтобы стремление к распространению принципов революции завело вас слишком далеко. Прежде чем пройтись по миру огнем и мечом, вспомните хотя бы о провале Крестовых походов. Поверьте мне, как только враг оказался на противоположном берегу Рейна, для нас лучше всего оберегать границы Франции, не покидая дома. Оставаясь непобедимыми во Франции, отличаясь прекрасными законами и отменным благочинием в сравнении с другими народами, вы станете образцом для всех прочих правительств мира, которые будут гордиться, если им удастся залучить вас в число своих союзников. Но когда, забыв о собственном счастье, вы, влекомые ложным честолюбием, отправитесь распространять революционные принципы в другие страны, то едва задремавший деспотизм тотчас же проснется, государство погибнет от внутренних раздоров. В таком случае вы понапрасну погубите и солдат, и деньги, тогда как тираны вновь наденут на шею народа цепи, выкованные за время вашего отсутствия. Итак, все необходимое для дела свободы можно совершить и не покидая родных очагов. Что касается других народов, то они, едва лишь прознав о вашем счастье, сразу же последуют лучшему примеру, избрав для себя тот путь, который вы им укажете.
ФИЛОСОФИЯ ПРОСВЕЩЕННОГО ЭРОТИЗМА
Прежде чем вынести то или иное суждение о французском романе середины XVIII века под названием "Тереза-философ", читатель должен составить себе ясное представление о социально-культурных особенностях Века Просвещения, ибо только после основательного ознакомления с идеями того далекого времени можно будет по достоинству оценить преимущества этого произведения, во всяком случае, если сравнивать "Терезу-философа" с низкопробной псевдоэротической литературой, продаваемой ныне по коммерческим ценам в подземных переходах метрополитена.
В первую очередь необходимо отметить, что эротико-философский роман "Тереза-философ" в век "развержения общего рассудка" , когда происходила радикальнейшая переоценка всех и всяческих ценностей, оставался произведением заурядным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Одним словом, убийство остается ужасным поступком, но все же оно является действием иной раз необходимым, никогда не преступным и терпимым в республиканском государстве. Я уже говорил о том, что весь мир может нам служить тому примером. Теперь нам нужно рассмотреть другой вопрос, а именно, стоит ли в подобных случаях наказывать человека смертью? Прежде чем ответить на этот вопрос, хотелось бы сначала разрешить следующую дилемму:
Является ли убийство преступлением или не является?
Если оно не относится к преступлениям, то зачем тогда издавать законы, его преследующие? Ну, а если оно все-таки оказывается преступлением, то в силу какой варварской и глупой непоследовательности мы наказываем виновных, прибегая к такому же средству?
Нам остается рассмотреть лишь обязанности человека по отношению к самому себе. Поскольку философ связывает существование подобных обязанностей лишь с чувством получаемого человеком удовольствия или с чувством самосохранения, то предписывать здесь какие-то практические правила поведения представляется совершенно бессмысленным. Разумеется, еще более бессмысленным будет распределять наказания, если человек в чем-нибудь уклонится от предложенных правил.
Мы можем погрешить против указанных обязанностей, лишь совершив самоубийство. Я не стану забавлять вас доказательствами тупоумия тех людей, которые возводят самоубийство в ранг преступления. Тех же, кто еще питает кое-какие сомнения, я отсылаю к знаменитому письму Руссо. Кстати сказать, почти все правительства древности допускали самоубийство исходя из соображений религиозных и политических. Афиняне даже излагали перед Ареопагом доводы, побудившие их лишить себя жизни. Затем они пронзали себе грудь кинжалом. В государствах Древней Греции к самоубийству относились с такой терпимостью, что оно входило в планы законодателей. Предававшие себя смерти на глазах у публики граждане делали из самоубийства великолепный спектакль.
Римская республика, в свою очередь, поощряла добровольную смерть граждан, подтверждающую иной раз их самоотверженную преданность родине.
Когда Рим был захвачен галлами, самые славные сенаторы предпочли выбрать для себя добровольную смерть. Перенимая душевные качества римлян, мы, безусловно, научимся и их добродетели. В частности, некий солдат, участвовавший в кампании 1792 года, лишил себя жизни единственно из-за злости, так как он не мог вместе со своими товарищами сражаться в битве при Жемаппе. Более того, сравнявшись по духу с гордыми республиканцами, мы скоро превзойдем их в добродетели, ведь государственный строй влияет на формирование человека. В самом деле, слишком долгая привычка к деспотизму совершенно изнежила наших храбрецов, полностью испортив их нравы. Но вот настало возрождение, и весь свет вскоре увидит, на какие великие деяния способен французский характер и гений, едва он только окажется на свободе.
Сохраним же ценою жизни и состояния эту свободу, уже стоившую нам многочисленных жертв, не будем жалеть ничего, лишь бы только достигнуть цели! Наши герои по своей доброй воле отдали жизнь ради счастья республики, и их кровь не должна пролиться напрасно. Нам необходимо хранить единство, иначе мы выпустим из рук плод всех перенесенных нами страданий. Грядущие победы, несомненно, укрепят великолепное здание установленных здесь законов. Кстати сказать, наши первые законодатели, оставаясь все-таки рабами деспота, свергнутого совсем недавно, выносили постановления, достойные тирана, которому они поклонялись. Поэтому нам следует полностью переделать их труд, ибо мы трудимся ради счастья республиканцев, настоящих философов, следовательно, и законы наши должны стать мягкими, подобно народу, которым они начнут управлять.
Продемонстрировав перед вами, как я это только что сделал, всю мизерность и несущественность поступков, возведенных нашими ослепленными ложной религией предками в разряд преступлений, я свел к минимуму ту работу, которую нам предстоит проделать. Нам необходимо принять лишь несколько новых законов, но зато все они должны быть хорошими. Не следует умножать уже существующие цепи, нужно только позаботиться о том, чтобы крепость оставшихся оказалась нерушимой.
Принимаемые нами законы не имеют никакой другой цели, кроме спокойствия граждан наряду со славой и процветанием республики. Однако теперь, когда вы, французы, изгнали врага за пределы вашей земли, я не желал бы того, чтобы стремление к распространению принципов революции завело вас слишком далеко. Прежде чем пройтись по миру огнем и мечом, вспомните хотя бы о провале Крестовых походов. Поверьте мне, как только враг оказался на противоположном берегу Рейна, для нас лучше всего оберегать границы Франции, не покидая дома. Оставаясь непобедимыми во Франции, отличаясь прекрасными законами и отменным благочинием в сравнении с другими народами, вы станете образцом для всех прочих правительств мира, которые будут гордиться, если им удастся залучить вас в число своих союзников. Но когда, забыв о собственном счастье, вы, влекомые ложным честолюбием, отправитесь распространять революционные принципы в другие страны, то едва задремавший деспотизм тотчас же проснется, государство погибнет от внутренних раздоров. В таком случае вы понапрасну погубите и солдат, и деньги, тогда как тираны вновь наденут на шею народа цепи, выкованные за время вашего отсутствия. Итак, все необходимое для дела свободы можно совершить и не покидая родных очагов. Что касается других народов, то они, едва лишь прознав о вашем счастье, сразу же последуют лучшему примеру, избрав для себя тот путь, который вы им укажете.
ФИЛОСОФИЯ ПРОСВЕЩЕННОГО ЭРОТИЗМА
Прежде чем вынести то или иное суждение о французском романе середины XVIII века под названием "Тереза-философ", читатель должен составить себе ясное представление о социально-культурных особенностях Века Просвещения, ибо только после основательного ознакомления с идеями того далекого времени можно будет по достоинству оценить преимущества этого произведения, во всяком случае, если сравнивать "Терезу-философа" с низкопробной псевдоэротической литературой, продаваемой ныне по коммерческим ценам в подземных переходах метрополитена.
В первую очередь необходимо отметить, что эротико-философский роман "Тереза-философ" в век "развержения общего рассудка" , когда происходила радикальнейшая переоценка всех и всяческих ценностей, оставался произведением заурядным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58