Надо воспользоваться возможностью нападения на пьяных и сонных гуляк. Но панну Чаплинскую взять живой и…
— Доставить мне…
— Пану Скшетускому сдать в руки! Легкая победа вдохновит рыцарей на дальнейшие подвиги… Нечая живого или мертвого доставить мне! На Красное, на Нечая!..
— На Красное! Нех жие шляхта! — эхом прокатилось над лесом.
28
Для Карпо темная ноченька — что родная матушка. Заходил в просторную поветь шинкарки, к своему рябому коню, в темноте ощупью проверял, есть ли у него корм. Несколько раз подходил к яслям, где стояли кони Гелены. С каким-то чувством мести, даже с наслаждением протягивал руки, чтобы обокрасть ее коней и подсыпать побольше овса своему рябому. Но, наталкиваясь на теплые и нежные подвижные губы коней, чувствовал угрызение совести. Ведь животные же, а не Гелена! Виновато поглаживал головы коней, словно просил у них прощения за свои намерения.
К трем оседланным коням полковника Нечая и его джур не подходил. Оперся спиной о соху повети и всматривался в затянутое тучами небо, потом, чтобы разогнать сон, запел:
Сокорила курка пивнэм,
А дивчына куркою —
Заклыкала, цилувала
Парубка… ципурою!
Прошелся к воротам. Хоть бы одна живая душа попалась во дворе или на площади. Кучера Гелены, джуры полковника, местные жители — все ушли в корчму. Молодухи хотят свести полковника Данила Нечая с паненкой Томиллой. Гелена тоже празднует заговенье в доме Кушнирихи.
— Не от большого ли ума! — вслух рассуждал Карпо. Только он, как неприкаянный, среди ночи томится в одиночестве, следя за Геленой.
Он подошел к раскрытым настежь воротам и оперся на тын, борясь с греховным искушением потолкаться среди людей в корчме. Отплевывался, чтобы как-то отогнать испытывающее его терпение искушение. Потом подсчитывал, сколько соседская сука щенков наплодила за девять лет…
Считал и внимательно прислушивался к ночной тишине. Почему-то пришли в голову слова Гелены, сказанные вчера в присутствии служанок:
— Пан Карпо служит мне так верно, что я непременно об этом скажу отцу. Сегодня же я велю шинкарке угостить его вечером самым лучшим вином.
— Но казак, Гелена, не пьет вина в походе, а я нахожусь на посту, — отказывался он.
— Не всю же ночь будешь на посту! Завтра мы поедем домой.
— Нет, Геленка, не годится казаку пить вино, когда он при оружии. Кабы твоя ласка, в Чигирине выпью, там и при гетмане выпил бы этот кубок!
Даже и сейчас ему стало не по себе, когда вспомнил об этом среди ночи. Карпо узнал о том, что и полковник Нечай согласился прийти на ужин к Кушнирихе. Гелена птичкой порхала по дому шинкарки. Она купила у виноделов одиннадцать бочонков водки и отдала сотникам, угощая их ради такого дела. Над хатами в Красном поднимался дым, запахло жареной говядиной и птицей.
«Э-эх, держись, Карпо, ты обязан заботиться о благополучии Богдана!..» — приказывал сам себе Карпо.
Приключение с Игноцием в Брацлаве не давало ему покоя, настораживало. Больше он его не видел, но после этого слишком веселой стала Гелена. Отчего бы это?.. О щепках он уже не думал, потянулся всем телом и посмотрел на взошедшую луну. Может, все-таки выпить с кучерами, попеть с людьми?..
Купол с высоким крестом на рубленой церковной звоннице чернеет на фоне темно-серого неба. Даже не заметно креста. Если бы он днем не видел эту звонницу, неизвестно за что бы принял сейчас это темное строение. За ней, прямо на горизонте, зажглись две звездочки. Очевидно, в замке зажгли свет. В замок мимо церкви тянулась широкая улица, обсаженная с обеих сторон столетними березами. От церкви начиналась дорога на Бар. За Красным она тянулась вдоль реки.
Карпо не видел ни улицы, ни той дороги, ни реки. Три явора потрескивали от мороза у него над головой. В казацких хатах в полночь погасли огни. Только время от времени слышались пьяные голоса, приглушенные ночью.
29
В корчме шинкарки Кушнирихи, словно соревнуясь, играли музыканты. Ставни в доме были старательно прикрыты. Но Карпо убеждался, что шинкарка затеяла веселье до самого утра. И поэтому он не удивился, когда услышал песни пьяных и музыку, доносившуюся из нескольких хат села. Красное провожало масленицу, готовясь справлять заговенье перед великим постом.
Карпа и двоих джур полковника Данила Нечая пригласили в корчму. Еще в сенях они почтительно сняли шапки и вошли в светлицу. Хотя и казаки, а не челядинцы, да и на службе они, как на посту. В комнате стояло облако дыма, музыканты играли «Конопельки терла з козаком», а полковник отплясывал вприсядку перед побледневшей паненкой Томиллой. Гелена, сидевшая за столом, подбадривала ее, уговаривала потанцевать, с полковником хотя бы из вежливости. Девушка стояла, принужденно улыбалась, и с ужасом следила за полковником. Из-под его красных сафьяновых сапог с железными подковками во все стороны разлетались щепки, выбитые из дубового пола, пыль столбом стояла вокруг, а его бархатный жупан и шаровары вздувались, словно поднимали полковника, подбрасывая чуть ли не до потолка.
Карпу и джурам уже налили вина. Карпо, точно заколдованный всем виденным, взял машинально из рук Кушнирихи жбан. Музыканты продолжали надрываться над скрипкой, тулумбасом, кобзой и бубном. От шума и песен у Карпа трещала голова.
Вдруг он невольно взглянул на Гелену. Словно молния осветила его разум. Так это кумушка хочет споить его! Обеспокоенная Гелена выдала себя, в ее глазах, устремленных на жбан в руках Карпа, горело нетерпение: напьется ли Карпо этой ночью или пересилит себя?
Он колебался лишь миг. Кто-то случайно толкнул его, вино выплеснулось, словно кровью облив его руку и сердце.
— Казаки, тут пить нельзя! — шепнул он обоим джурам.
Казаки огляделись. В самом деле, они попали не в свой круг. На скамьях сидели краснянские урядники, пышные женщины, потягивавшие из больших кубков вино. Воспитанница гетмана Гелена не сводила с казаков глаз. А они следом за Карпом выходили из корчмы, неся перед собой невыпитые кубки вина, словно чаши с алтаря.
— Вот так разгулялся пан Нечай… — покачал головой Карпо. — Готовьте, хлопцы, коней! Чует моя душа, что пану полковнику надо успеть к попу или ксендзу с этой паненкой, пока пост не наступил.
И тут же выплеснул вино из кубка. Это прозвучало как предупреждение. Джуры вышли следом за Карпом во двор со жбанами в руках и вылили все вино в снег.
Мороз крепчал, усиливался ветер, поднималась вьюга. Северная звезда пряталась в тяжелых рваных облаках, все выше поднималась ущербная луна. Опережая ее, черные тучи глыбой возвышались над горизонтом.
— Что-то муторно у меня на душе от этого праздника… — промолвил Карпо. — Слышите, словно селезнем закрякал лед на реке. Не конница ли? Эй, скажи-ка, брат, полковнику!
Джура бросился в корчму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
— Доставить мне…
— Пану Скшетускому сдать в руки! Легкая победа вдохновит рыцарей на дальнейшие подвиги… Нечая живого или мертвого доставить мне! На Красное, на Нечая!..
— На Красное! Нех жие шляхта! — эхом прокатилось над лесом.
28
Для Карпо темная ноченька — что родная матушка. Заходил в просторную поветь шинкарки, к своему рябому коню, в темноте ощупью проверял, есть ли у него корм. Несколько раз подходил к яслям, где стояли кони Гелены. С каким-то чувством мести, даже с наслаждением протягивал руки, чтобы обокрасть ее коней и подсыпать побольше овса своему рябому. Но, наталкиваясь на теплые и нежные подвижные губы коней, чувствовал угрызение совести. Ведь животные же, а не Гелена! Виновато поглаживал головы коней, словно просил у них прощения за свои намерения.
К трем оседланным коням полковника Нечая и его джур не подходил. Оперся спиной о соху повети и всматривался в затянутое тучами небо, потом, чтобы разогнать сон, запел:
Сокорила курка пивнэм,
А дивчына куркою —
Заклыкала, цилувала
Парубка… ципурою!
Прошелся к воротам. Хоть бы одна живая душа попалась во дворе или на площади. Кучера Гелены, джуры полковника, местные жители — все ушли в корчму. Молодухи хотят свести полковника Данила Нечая с паненкой Томиллой. Гелена тоже празднует заговенье в доме Кушнирихи.
— Не от большого ли ума! — вслух рассуждал Карпо. Только он, как неприкаянный, среди ночи томится в одиночестве, следя за Геленой.
Он подошел к раскрытым настежь воротам и оперся на тын, борясь с греховным искушением потолкаться среди людей в корчме. Отплевывался, чтобы как-то отогнать испытывающее его терпение искушение. Потом подсчитывал, сколько соседская сука щенков наплодила за девять лет…
Считал и внимательно прислушивался к ночной тишине. Почему-то пришли в голову слова Гелены, сказанные вчера в присутствии служанок:
— Пан Карпо служит мне так верно, что я непременно об этом скажу отцу. Сегодня же я велю шинкарке угостить его вечером самым лучшим вином.
— Но казак, Гелена, не пьет вина в походе, а я нахожусь на посту, — отказывался он.
— Не всю же ночь будешь на посту! Завтра мы поедем домой.
— Нет, Геленка, не годится казаку пить вино, когда он при оружии. Кабы твоя ласка, в Чигирине выпью, там и при гетмане выпил бы этот кубок!
Даже и сейчас ему стало не по себе, когда вспомнил об этом среди ночи. Карпо узнал о том, что и полковник Нечай согласился прийти на ужин к Кушнирихе. Гелена птичкой порхала по дому шинкарки. Она купила у виноделов одиннадцать бочонков водки и отдала сотникам, угощая их ради такого дела. Над хатами в Красном поднимался дым, запахло жареной говядиной и птицей.
«Э-эх, держись, Карпо, ты обязан заботиться о благополучии Богдана!..» — приказывал сам себе Карпо.
Приключение с Игноцием в Брацлаве не давало ему покоя, настораживало. Больше он его не видел, но после этого слишком веселой стала Гелена. Отчего бы это?.. О щепках он уже не думал, потянулся всем телом и посмотрел на взошедшую луну. Может, все-таки выпить с кучерами, попеть с людьми?..
Купол с высоким крестом на рубленой церковной звоннице чернеет на фоне темно-серого неба. Даже не заметно креста. Если бы он днем не видел эту звонницу, неизвестно за что бы принял сейчас это темное строение. За ней, прямо на горизонте, зажглись две звездочки. Очевидно, в замке зажгли свет. В замок мимо церкви тянулась широкая улица, обсаженная с обеих сторон столетними березами. От церкви начиналась дорога на Бар. За Красным она тянулась вдоль реки.
Карпо не видел ни улицы, ни той дороги, ни реки. Три явора потрескивали от мороза у него над головой. В казацких хатах в полночь погасли огни. Только время от времени слышались пьяные голоса, приглушенные ночью.
29
В корчме шинкарки Кушнирихи, словно соревнуясь, играли музыканты. Ставни в доме были старательно прикрыты. Но Карпо убеждался, что шинкарка затеяла веселье до самого утра. И поэтому он не удивился, когда услышал песни пьяных и музыку, доносившуюся из нескольких хат села. Красное провожало масленицу, готовясь справлять заговенье перед великим постом.
Карпа и двоих джур полковника Данила Нечая пригласили в корчму. Еще в сенях они почтительно сняли шапки и вошли в светлицу. Хотя и казаки, а не челядинцы, да и на службе они, как на посту. В комнате стояло облако дыма, музыканты играли «Конопельки терла з козаком», а полковник отплясывал вприсядку перед побледневшей паненкой Томиллой. Гелена, сидевшая за столом, подбадривала ее, уговаривала потанцевать, с полковником хотя бы из вежливости. Девушка стояла, принужденно улыбалась, и с ужасом следила за полковником. Из-под его красных сафьяновых сапог с железными подковками во все стороны разлетались щепки, выбитые из дубового пола, пыль столбом стояла вокруг, а его бархатный жупан и шаровары вздувались, словно поднимали полковника, подбрасывая чуть ли не до потолка.
Карпу и джурам уже налили вина. Карпо, точно заколдованный всем виденным, взял машинально из рук Кушнирихи жбан. Музыканты продолжали надрываться над скрипкой, тулумбасом, кобзой и бубном. От шума и песен у Карпа трещала голова.
Вдруг он невольно взглянул на Гелену. Словно молния осветила его разум. Так это кумушка хочет споить его! Обеспокоенная Гелена выдала себя, в ее глазах, устремленных на жбан в руках Карпа, горело нетерпение: напьется ли Карпо этой ночью или пересилит себя?
Он колебался лишь миг. Кто-то случайно толкнул его, вино выплеснулось, словно кровью облив его руку и сердце.
— Казаки, тут пить нельзя! — шепнул он обоим джурам.
Казаки огляделись. В самом деле, они попали не в свой круг. На скамьях сидели краснянские урядники, пышные женщины, потягивавшие из больших кубков вино. Воспитанница гетмана Гелена не сводила с казаков глаз. А они следом за Карпом выходили из корчмы, неся перед собой невыпитые кубки вина, словно чаши с алтаря.
— Вот так разгулялся пан Нечай… — покачал головой Карпо. — Готовьте, хлопцы, коней! Чует моя душа, что пану полковнику надо успеть к попу или ксендзу с этой паненкой, пока пост не наступил.
И тут же выплеснул вино из кубка. Это прозвучало как предупреждение. Джуры вышли следом за Карпом во двор со жбанами в руках и вылили все вино в снег.
Мороз крепчал, усиливался ветер, поднималась вьюга. Северная звезда пряталась в тяжелых рваных облаках, все выше поднималась ущербная луна. Опережая ее, черные тучи глыбой возвышались над горизонтом.
— Что-то муторно у меня на душе от этого праздника… — промолвил Карпо. — Слышите, словно селезнем закрякал лед на реке. Не конница ли? Эй, скажи-ка, брат, полковнику!
Джура бросился в корчму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153