— Как говаривала незабываемая пани Мелашка, пить из красного бокала — значит пролить кровь друга. Но древняя польская пословица гласит совсем другое — кровное родство. А один старый венгерский крестьянин говорил воинам, сражавшимся за Дунаем: Христос в Канне Галилейской наливал воду в красные стаканы, и молящимся казалось, что они пьют настоящее вино, испытывая торжественно-праздничную благодать! Выпьем же и мы, Богдан, из красных бокалов это венгерское вино, а не воду за нашу крепкую дружбу!..
Богдан обрадовался словам друга. Он только сейчас подумал, что зря поддается всяким предрассудкам. Вдруг их бокалы поймали пробившиеся сквозь дубовые листья лучи заходящего солнца. Вино в бокалах заискрилось, наполняя радостью сердца друзей. Им казалось, что кровью скрепили они свою Юношескую дружбу, начавшуюся еще во Львовской коллегии!
— Да, за нашу крепкую дружбу! — произнес Богдан, подумав, как кстати подошел к нему друг незабываемых юношеских лет! Тотчас улетели куда-то тревожные мысли, сверлившие пьянеющий мозг.
Слуги следили за тем, чтобы бокалы не стояли пустыми.
— Пустой бокал не вдохновляет, а огорчает гостей, — напоминал коронный гетман маршалку обеда.
И бокалы друзей не стояли пустыми, слуги тут же наполняли их, старательно выполняя приказ гетмана. А за столами шумели подвыпившие гости.
— Давай-ка чокнемся с хозяином! — предложил охмелевший Хмелевский. — Коронный гетман всегда был высокого мнения о тебе. Иногда ставил тебя в пример своему сыну.
— Это уже нехорошо поступает пан коронный гетман! Так дразнят пса, лаская другого. Но простим ему этот непедагогичный поступок, настраивающий против меня Александра. А ведь верно, пошли, Стась! Ты первым провозгласишь наш тост.
Двое друзей с красными бокалами в протянутых руках подошли к коронному гетману. Искрилось вино, капая на пол прозрачными каплями, как чистые слезы счастливой новобрачной. Некоторые гости поняли намерение немного подвыпивших полковников. Постепенно стали утихать пьяные голоса.
— Виват вельможному пану гетману! — вдруг выкрикнул Адам Кисель, заискивая перед Конецпольским.
Коронный гетман тоже разгадал замысел полковников и довольно улыбнулся. Это льстило ему. Он поднял прозрачно-золотистый хрустальный бокал и немного отошел от кресла. Как завороженный глядел на подходивших к нему двух статных полковников.
— Когда мы были на Дунае, воинственные чехи говорили нам: «Наздар!» Сердечно поздравляем ясновельможного пана Станислава, нашего уважаемого коронного гетмана, — начал Хмелевский, подыскивая слова.
— Прославленному хозяину, государственному кормчему политики Речи Посполитой мы, слуги и друзья, желаем еще больших успехов в этом нелегком труде! — с подъемом завершил Богдан приветственный тост.
Под гром аплодисментов полковники низко поклонились гетману, как молодые из-под венца, поднимая над головой бокалы. Когда гетман подошел к ним со своим золотистым бокалом, полковники с двух сторон одновременно ударили о него своим. Гости замерли. Рука гетмана дрогнула от переполнявших его чувств. А Богдан застыл, как перед решающим прыжком. Казалось, что гетман вот-вот упадет от волнения. Настороженность полковника была замечена хозяином, довольным вниманием уважаемого гостя.
И одновременно три руки бесстрашных воинов поднесли бокалы к губам.
Казалось, что до сих пор трехголосый звон хрустальных бокалов звучал в воздухе. Его поддержал и заглушил звон бокалов многочисленных гостей.
Этот обед оказался более привлекательным и торжественным, чем осмотр громоздкой крепости, стоявшей на земляной насыпи и срубе из бревен столетних дубов. Только жерла пушек, установленных на высоких башнях, могли в самом деле внушить страх своей ужасающей огневой мощью…
Когда гетман поднял руку, призывая к спокойствию, гости утихомирились, наступила тишина. Коронный кормчий у руля политики Речи Посполитой желает говорить!
— Пшепрашем бардзо, уважаемые панове! Этот тост наших полковников растрогал не то-олько меня. Надеюсь, что панове шляхтичи разде-ля-яют на-аше мнение о целесообразности постройки это-ой крепости — оплота шляхетской и королевской власти на д-далекой границе нашего государства!
— Виват! — закричали подогретые выпитым вином шляхтичи.
— Пан полковник Хмельницкий, — продолжал Конецпольский, поднятием руки призывая гостей к вниманию, — кажется, не в восторге от крепостей. Об одной из них он был невысокого мнения. Хотелось бы услышать, что скажет п-пан Хмельницкий о творении искусных французских строителей, выполнивших волю нашей шляхты. Фортификационные сооружения на нашей южной границе должны убедить в нашей силе н-не только в-внешних врагов, но и непокорную чернь! — Коронный гетман указал рукой, в которой держал бокал с вином, на высокие валы крепости, где с каждого угла башен, укрепленных бревнами и камнем, торчали, поблескивая медью, жерла пушек.
Богдан не ожидал, что ему придется подвергнуться еще и такому испытанию. До этого момента у него было приподнятое настроение, возбужденное лучшими винами хозяина. Ему не хотелось портить его, и в то же время он не мог кривить душой…
А Конецпольский властной рукой все еще показывал на созданную им военную крепость. Один из первых шляхтичей Речи Посполитой кичился не уважением к трудолюбивому польскому народу, который нес на себе бремя бесконечных военных поборов и мобилизаций. Он, как и польские шляхтичи, пользуется славой, завоеванной ценой героизма и крови безымянной толпы, имя которой — хлопы…
Гетман ждал. Богдан по его взгляду понял, какого серьезного ответа ждал от него властелин и какое значение он придавал ему. Тут не отделаешься какими-нибудь словесными выкрутасами, не соврешь и своей совести, подсластив слова льстивой улыбкой…
Что мог сказать испытанный изменчивой судьбой воин, теперь уже полковник казачьего войска? Известная истина гласит: руками построено — руками и разрушается!
В таком духе, и только в таком должен ответить воин, который заботится о своей чести и об уважении народа…
— Крепости строятся руками людей, уважаемый пан гетман. Карфаген не единственный пример, подтверждающий эту истину…
Бокал в руке гетмана дрогнул, из него выплеснулось вино. В словах Хмельницкого Конецпольскому послышались угрожающие возгласы: «Распни, распни!..» Но гетман гордо поднял голову, подошел к креслу. Затем остановился, посмотрел на гостей, на Богдана Хмельницкого. Казалось, вот сейчас он произнесет: «Распни!» — и уймет чрезмерное возбуждение. Но во взгляде гетмана отразились горечь и боль. Он тоже человек!..
Гетман отшвырнул от себя бокал, словно хотел избавиться от тягостного проклятия, но ловкая рука Богдана подхватила его и поставила на стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
Богдан обрадовался словам друга. Он только сейчас подумал, что зря поддается всяким предрассудкам. Вдруг их бокалы поймали пробившиеся сквозь дубовые листья лучи заходящего солнца. Вино в бокалах заискрилось, наполняя радостью сердца друзей. Им казалось, что кровью скрепили они свою Юношескую дружбу, начавшуюся еще во Львовской коллегии!
— Да, за нашу крепкую дружбу! — произнес Богдан, подумав, как кстати подошел к нему друг незабываемых юношеских лет! Тотчас улетели куда-то тревожные мысли, сверлившие пьянеющий мозг.
Слуги следили за тем, чтобы бокалы не стояли пустыми.
— Пустой бокал не вдохновляет, а огорчает гостей, — напоминал коронный гетман маршалку обеда.
И бокалы друзей не стояли пустыми, слуги тут же наполняли их, старательно выполняя приказ гетмана. А за столами шумели подвыпившие гости.
— Давай-ка чокнемся с хозяином! — предложил охмелевший Хмелевский. — Коронный гетман всегда был высокого мнения о тебе. Иногда ставил тебя в пример своему сыну.
— Это уже нехорошо поступает пан коронный гетман! Так дразнят пса, лаская другого. Но простим ему этот непедагогичный поступок, настраивающий против меня Александра. А ведь верно, пошли, Стась! Ты первым провозгласишь наш тост.
Двое друзей с красными бокалами в протянутых руках подошли к коронному гетману. Искрилось вино, капая на пол прозрачными каплями, как чистые слезы счастливой новобрачной. Некоторые гости поняли намерение немного подвыпивших полковников. Постепенно стали утихать пьяные голоса.
— Виват вельможному пану гетману! — вдруг выкрикнул Адам Кисель, заискивая перед Конецпольским.
Коронный гетман тоже разгадал замысел полковников и довольно улыбнулся. Это льстило ему. Он поднял прозрачно-золотистый хрустальный бокал и немного отошел от кресла. Как завороженный глядел на подходивших к нему двух статных полковников.
— Когда мы были на Дунае, воинственные чехи говорили нам: «Наздар!» Сердечно поздравляем ясновельможного пана Станислава, нашего уважаемого коронного гетмана, — начал Хмелевский, подыскивая слова.
— Прославленному хозяину, государственному кормчему политики Речи Посполитой мы, слуги и друзья, желаем еще больших успехов в этом нелегком труде! — с подъемом завершил Богдан приветственный тост.
Под гром аплодисментов полковники низко поклонились гетману, как молодые из-под венца, поднимая над головой бокалы. Когда гетман подошел к ним со своим золотистым бокалом, полковники с двух сторон одновременно ударили о него своим. Гости замерли. Рука гетмана дрогнула от переполнявших его чувств. А Богдан застыл, как перед решающим прыжком. Казалось, что гетман вот-вот упадет от волнения. Настороженность полковника была замечена хозяином, довольным вниманием уважаемого гостя.
И одновременно три руки бесстрашных воинов поднесли бокалы к губам.
Казалось, что до сих пор трехголосый звон хрустальных бокалов звучал в воздухе. Его поддержал и заглушил звон бокалов многочисленных гостей.
Этот обед оказался более привлекательным и торжественным, чем осмотр громоздкой крепости, стоявшей на земляной насыпи и срубе из бревен столетних дубов. Только жерла пушек, установленных на высоких башнях, могли в самом деле внушить страх своей ужасающей огневой мощью…
Когда гетман поднял руку, призывая к спокойствию, гости утихомирились, наступила тишина. Коронный кормчий у руля политики Речи Посполитой желает говорить!
— Пшепрашем бардзо, уважаемые панове! Этот тост наших полковников растрогал не то-олько меня. Надеюсь, что панове шляхтичи разде-ля-яют на-аше мнение о целесообразности постройки это-ой крепости — оплота шляхетской и королевской власти на д-далекой границе нашего государства!
— Виват! — закричали подогретые выпитым вином шляхтичи.
— Пан полковник Хмельницкий, — продолжал Конецпольский, поднятием руки призывая гостей к вниманию, — кажется, не в восторге от крепостей. Об одной из них он был невысокого мнения. Хотелось бы услышать, что скажет п-пан Хмельницкий о творении искусных французских строителей, выполнивших волю нашей шляхты. Фортификационные сооружения на нашей южной границе должны убедить в нашей силе н-не только в-внешних врагов, но и непокорную чернь! — Коронный гетман указал рукой, в которой держал бокал с вином, на высокие валы крепости, где с каждого угла башен, укрепленных бревнами и камнем, торчали, поблескивая медью, жерла пушек.
Богдан не ожидал, что ему придется подвергнуться еще и такому испытанию. До этого момента у него было приподнятое настроение, возбужденное лучшими винами хозяина. Ему не хотелось портить его, и в то же время он не мог кривить душой…
А Конецпольский властной рукой все еще показывал на созданную им военную крепость. Один из первых шляхтичей Речи Посполитой кичился не уважением к трудолюбивому польскому народу, который нес на себе бремя бесконечных военных поборов и мобилизаций. Он, как и польские шляхтичи, пользуется славой, завоеванной ценой героизма и крови безымянной толпы, имя которой — хлопы…
Гетман ждал. Богдан по его взгляду понял, какого серьезного ответа ждал от него властелин и какое значение он придавал ему. Тут не отделаешься какими-нибудь словесными выкрутасами, не соврешь и своей совести, подсластив слова льстивой улыбкой…
Что мог сказать испытанный изменчивой судьбой воин, теперь уже полковник казачьего войска? Известная истина гласит: руками построено — руками и разрушается!
В таком духе, и только в таком должен ответить воин, который заботится о своей чести и об уважении народа…
— Крепости строятся руками людей, уважаемый пан гетман. Карфаген не единственный пример, подтверждающий эту истину…
Бокал в руке гетмана дрогнул, из него выплеснулось вино. В словах Хмельницкого Конецпольскому послышались угрожающие возгласы: «Распни, распни!..» Но гетман гордо поднял голову, подошел к креслу. Затем остановился, посмотрел на гостей, на Богдана Хмельницкого. Казалось, вот сейчас он произнесет: «Распни!» — и уймет чрезмерное возбуждение. Но во взгляде гетмана отразились горечь и боль. Он тоже человек!..
Гетман отшвырнул от себя бокал, словно хотел избавиться от тягостного проклятия, но ловкая рука Богдана подхватила его и поставила на стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153