отчаянно рубились, передвигая подразделения туда, где больше всего наседал противник. Страшнее всего было увлечение казаков боем. Они даже не заметили, что конные кабальерос окружали их со стороны моря…
— Бери влево, казаки! На соединение с полком Вешняка!.. — приказал один из сотников, взяв на себя командование полком вместо полковника. И хотя он тут же и упал, сраженный испанским конником, казаки услышали его приказ и рубились теперь, отходя влево, на соединение с соседним полком.
Богдан еще издали увидел, в каком положении находится полк. Обойдя стороной своих, проскочил вперед, чтобы защитить пеших казаков со стороны моря. Теперь встретились совсем иные силы — привыкшие к легким победам и уверенные в своей непобедимости испанские кабальерос и чигиринские конники Хмельницкого с французской кавалерией. Испанские кабальерос увлеклись боем с пешими казаками, намереваясь нанести им неожиданный, уничтожающий удар, и прозевали конницу Хмельницкого.
Да и сам Богдан Хмельницкий не плелся позади, рванул рысью вперед, выскочив из оврага, и ловким ударом первым сбил испанца с коня. Конь врага круто повернул, преградив путь Богдану, и он, как и полагалось командиру, оказался позади своей загоревшейся яростью конницы. Охваченные воинственным пылом казаки и карабинеры на полном ходу стремительно врезались в ряды противника. Испанцы не выдержали натиска казаков. Они вдруг растерялись, уже не думая о победе. Неожиданное нападение на них со стороны моря словно связало им руки, они теперь заботились лишь о спасении. Сатанинская храбрость казаков, о которой были много наслышаны еще весной, окончательно подорвала дух этого войска. Кабальерос обратились в бегство!
Некоторые казаки погнались за ними, но Хмельницкий в тот же миг остановил их.
— За мной, на помощь полковнику Пшиемскому! — крикнул он так громко, что его услышали и казаки полка, которому они шли на выручку.
— Пшиемского нет, полковник! — откликнулся сотник подольских казаков Антон Лымарь.
— Так остановите полк, сотник, от моего имени! Враг отступает! Вон Вешняк уже ударил слева! Но и его надо остановить…
Именно в это время и появился полковник Пшиемский. Он стал торопливо отдавать приказания, не зная толком, кому и что приказывает. Он увидел наказного атамана в момент боя и должен был оправдаться, во что бы то ни стало предупредить страшный для него вопрос о причине отсутствия в полку во время наступления.
Казаки полка Пшиемского останавливались, группировались, выясняя, кого нет среди них. Крайняя сотня, оказалось, больше всех поредела, почти треть бойцов была убита.
Очень странной показалась после такого ожесточенного боя тишина. Теперь уже доносился отдаленный шум моря. Первая, словно пришедшая в себя, чайка застонала на берегу. Отдельные выстрелы из ружей и отдаленный шум на правом фланге, как и стон чайки, сливался с гулом моря.
— Эй, Макар, ты моложе всех, скачи к Золотаренко, приказываю ему прекратить бой! — бросил Хмельницкий одному из чигиринцев.
Испанцы первыми направили группу воинов с белыми флагами, с носилками и лопатами. Хмельницкий еще издали увидел их и приказал:
— Не трогать! Разумно поступают. Столько же выделить и наших казаков, чтобы захоронить погибших и подобрать раненых. Да белый флаг, как и у них, не забудьте поднять!.. Вот хорошо, Иван, как раз кстати пришел, — сказал он Серко. — Займись захоронением убитых, положите на возы раненых. Пан Пшиемский! — крикнул Хмельницкий. — Немедленно скачите к нашей коннице. Остановите оба полка и возвращайтесь вместе с полковниками ко мне на совет. Мы должны учиться у врага и в дальнейшем лучше их вести бой. Надо наши потери подсчитать, чтобы сравнить их с потерями противника. Испанцы в лучшем положении — казаки почти не оставляли им раненых! Это приятно нам. Да узнайте, нет ли гонцов от нового пополнения войска с Украины…
27
Ротмистр Самойлович давно уже вернулся в Лубны со своими гайдуками. И до сих пор его терзала совесть из-за того, так ли, как подобает ротмистру Вишневецкого, вел он себя с казаками во время памятной встречи с ними. Стоит ли из-за этого корить себя, — может, трезво оценить происшедшее?..
…Прощаясь, Самойлович пожелал казакам счастливого пути. Но когда уже отъехал от них, повернулся и спросил:
— А Данило Чаплинский наведывался уже на хутор Хмельницкого в Субботове?..
Карпо Полторалиха тотчас обернулся. Сопровождавшие его казаки тоже остановились.
— Что он там забыл? — воскликнул Карпо, и его вдруг охватила тревога.
— Ты не знаешь Чаплинского? — сказал Самойлович. — Подстароста хочет расширить свои владения. Сидор Пешта как-то говорил, что разбитной вдовец подыскивает себе шляхтяночку с хорошим приданым. А как разбогатеешь? Разве что от набегов на казацкие хутора. Теперь защищать их некому, все казаки отправились воевать во Францию…
И ротмистр лубенского магната уехал, заронив в душу казака зерно тревоги. Карпо дальше не поехал. Каждому хочется разбогатеть, это естественно. Но хваткий чигиринский подстароста, очевидно, будет искать более легких путей для своего обогащения. Выкрест шинкарь в Чигирине, Захария, однажды стал поносить хозяина субботовского хутора за то, что тот и корчмы не имеет, а так разбогател, что зависть берет. И сенокосов, говорит, у него за день не обойдешь, и пруды в оврагах, а рыбу бочками солит…
Сейчас Карпо вспомнил разговор шинкаря, и слова Самойловича еще сильнее встревожили его.
— Слышали, что сказал с перепугу ротмистр? — спросил он товарищей. — Еще раз собирается жениться подстароста…
— Не шафером ли к нему пригласили тебя? Пусть женится на свою голову, велика беда. Возьмет какую-нибудь засидевшуюся в девках шляхтянку с приданым, хотя бы для друзей… — как бы успокаивая Карпа, сказал Филон Джеджалий.
Казалось, что тревога, которая охватила казаков, передалась и их лошадям. Рыжий конь Джеджалия круто повернулся, потоптался на месте и стал бить копытами о землю. Тогда заговорил и Назрулла:
— Верно предостерегаешь, Карпо-ака, правильно! Ты думаешь, не хотелось Богдану взять тебя в поход, ведь вы побратимы… Но он оставил тебя на хуторе, жена у него больная.
— Правильно, Карпо, нечего ехать тебе с казаками. Не поеду и я. Пани Ганна тяжело больна, а хозяйство какое у них… Или Дорошенко не справится, чтобы и Тимошу учить, и хозяйство вести? — словно с укором сказал Джеджалий.
— Думаешь, что в шаферы подстаросты мечу? Я бы его женил… Нашу рябую сучку не отдал бы за этого подслеповатого крота! Слышишь, я бы его так женил!.. Поезжайте, хлопцы, без меня. Хотелось наведаться к Богдану, свету повидать, да не суждено, — заключил Карпо с грустью.
— А теперь, после сказанного ротмистром, тебя одного я и не пущу домой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
— Бери влево, казаки! На соединение с полком Вешняка!.. — приказал один из сотников, взяв на себя командование полком вместо полковника. И хотя он тут же и упал, сраженный испанским конником, казаки услышали его приказ и рубились теперь, отходя влево, на соединение с соседним полком.
Богдан еще издали увидел, в каком положении находится полк. Обойдя стороной своих, проскочил вперед, чтобы защитить пеших казаков со стороны моря. Теперь встретились совсем иные силы — привыкшие к легким победам и уверенные в своей непобедимости испанские кабальерос и чигиринские конники Хмельницкого с французской кавалерией. Испанские кабальерос увлеклись боем с пешими казаками, намереваясь нанести им неожиданный, уничтожающий удар, и прозевали конницу Хмельницкого.
Да и сам Богдан Хмельницкий не плелся позади, рванул рысью вперед, выскочив из оврага, и ловким ударом первым сбил испанца с коня. Конь врага круто повернул, преградив путь Богдану, и он, как и полагалось командиру, оказался позади своей загоревшейся яростью конницы. Охваченные воинственным пылом казаки и карабинеры на полном ходу стремительно врезались в ряды противника. Испанцы не выдержали натиска казаков. Они вдруг растерялись, уже не думая о победе. Неожиданное нападение на них со стороны моря словно связало им руки, они теперь заботились лишь о спасении. Сатанинская храбрость казаков, о которой были много наслышаны еще весной, окончательно подорвала дух этого войска. Кабальерос обратились в бегство!
Некоторые казаки погнались за ними, но Хмельницкий в тот же миг остановил их.
— За мной, на помощь полковнику Пшиемскому! — крикнул он так громко, что его услышали и казаки полка, которому они шли на выручку.
— Пшиемского нет, полковник! — откликнулся сотник подольских казаков Антон Лымарь.
— Так остановите полк, сотник, от моего имени! Враг отступает! Вон Вешняк уже ударил слева! Но и его надо остановить…
Именно в это время и появился полковник Пшиемский. Он стал торопливо отдавать приказания, не зная толком, кому и что приказывает. Он увидел наказного атамана в момент боя и должен был оправдаться, во что бы то ни стало предупредить страшный для него вопрос о причине отсутствия в полку во время наступления.
Казаки полка Пшиемского останавливались, группировались, выясняя, кого нет среди них. Крайняя сотня, оказалось, больше всех поредела, почти треть бойцов была убита.
Очень странной показалась после такого ожесточенного боя тишина. Теперь уже доносился отдаленный шум моря. Первая, словно пришедшая в себя, чайка застонала на берегу. Отдельные выстрелы из ружей и отдаленный шум на правом фланге, как и стон чайки, сливался с гулом моря.
— Эй, Макар, ты моложе всех, скачи к Золотаренко, приказываю ему прекратить бой! — бросил Хмельницкий одному из чигиринцев.
Испанцы первыми направили группу воинов с белыми флагами, с носилками и лопатами. Хмельницкий еще издали увидел их и приказал:
— Не трогать! Разумно поступают. Столько же выделить и наших казаков, чтобы захоронить погибших и подобрать раненых. Да белый флаг, как и у них, не забудьте поднять!.. Вот хорошо, Иван, как раз кстати пришел, — сказал он Серко. — Займись захоронением убитых, положите на возы раненых. Пан Пшиемский! — крикнул Хмельницкий. — Немедленно скачите к нашей коннице. Остановите оба полка и возвращайтесь вместе с полковниками ко мне на совет. Мы должны учиться у врага и в дальнейшем лучше их вести бой. Надо наши потери подсчитать, чтобы сравнить их с потерями противника. Испанцы в лучшем положении — казаки почти не оставляли им раненых! Это приятно нам. Да узнайте, нет ли гонцов от нового пополнения войска с Украины…
27
Ротмистр Самойлович давно уже вернулся в Лубны со своими гайдуками. И до сих пор его терзала совесть из-за того, так ли, как подобает ротмистру Вишневецкого, вел он себя с казаками во время памятной встречи с ними. Стоит ли из-за этого корить себя, — может, трезво оценить происшедшее?..
…Прощаясь, Самойлович пожелал казакам счастливого пути. Но когда уже отъехал от них, повернулся и спросил:
— А Данило Чаплинский наведывался уже на хутор Хмельницкого в Субботове?..
Карпо Полторалиха тотчас обернулся. Сопровождавшие его казаки тоже остановились.
— Что он там забыл? — воскликнул Карпо, и его вдруг охватила тревога.
— Ты не знаешь Чаплинского? — сказал Самойлович. — Подстароста хочет расширить свои владения. Сидор Пешта как-то говорил, что разбитной вдовец подыскивает себе шляхтяночку с хорошим приданым. А как разбогатеешь? Разве что от набегов на казацкие хутора. Теперь защищать их некому, все казаки отправились воевать во Францию…
И ротмистр лубенского магната уехал, заронив в душу казака зерно тревоги. Карпо дальше не поехал. Каждому хочется разбогатеть, это естественно. Но хваткий чигиринский подстароста, очевидно, будет искать более легких путей для своего обогащения. Выкрест шинкарь в Чигирине, Захария, однажды стал поносить хозяина субботовского хутора за то, что тот и корчмы не имеет, а так разбогател, что зависть берет. И сенокосов, говорит, у него за день не обойдешь, и пруды в оврагах, а рыбу бочками солит…
Сейчас Карпо вспомнил разговор шинкаря, и слова Самойловича еще сильнее встревожили его.
— Слышали, что сказал с перепугу ротмистр? — спросил он товарищей. — Еще раз собирается жениться подстароста…
— Не шафером ли к нему пригласили тебя? Пусть женится на свою голову, велика беда. Возьмет какую-нибудь засидевшуюся в девках шляхтянку с приданым, хотя бы для друзей… — как бы успокаивая Карпа, сказал Филон Джеджалий.
Казалось, что тревога, которая охватила казаков, передалась и их лошадям. Рыжий конь Джеджалия круто повернулся, потоптался на месте и стал бить копытами о землю. Тогда заговорил и Назрулла:
— Верно предостерегаешь, Карпо-ака, правильно! Ты думаешь, не хотелось Богдану взять тебя в поход, ведь вы побратимы… Но он оставил тебя на хуторе, жена у него больная.
— Правильно, Карпо, нечего ехать тебе с казаками. Не поеду и я. Пани Ганна тяжело больна, а хозяйство какое у них… Или Дорошенко не справится, чтобы и Тимошу учить, и хозяйство вести? — словно с укором сказал Джеджалий.
— Думаешь, что в шаферы подстаросты мечу? Я бы его женил… Нашу рябую сучку не отдал бы за этого подслеповатого крота! Слышишь, я бы его так женил!.. Поезжайте, хлопцы, без меня. Хотелось наведаться к Богдану, свету повидать, да не суждено, — заключил Карпо с грустью.
— А теперь, после сказанного ротмистром, тебя одного я и не пущу домой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153