Джудит вдруг спохватилась.
— Ты чего-нибудь поел? — спросила она.
— Ачто, у меня такой голодный вид?
— Нет. Но я прекрасно знаю, как и ты, что в Нанчерроу ужинают в восемь, поэтому мне подумалось, что ты, вероятно, пропустил ужин.
— Ты права, я не ел, но и не хочу. Я пришел к убеждению, что дома мы слишком много едим. Все дело, видно, в кулинарном искусстве миссис Неттлбед. Для меня загадка, как это родителей до сих пор не разнесло вширь — лопают по четыре раза на дню и не прибавят в весе ни унции!
— Дело все в такой штуке, которая называется «метаболизм».
— Где ты подцепила это ученое словечко?
— О, мы получили хорошее образование в «Святой Урсуле».
— Хорошее образование… — повторил он. — И разве не замечательно — знать, что все это «хорошее образование» уже позади? Когда я закончил Харроу, я поверить не мог, что это конец. Вскакивал по ночам в холодном поту — меня мучили кошмары, что мне предстоит возвращаться в школу.
— Да будет тебе! Неужели все было так плохо? Держу пари, у тебя всякий раз слезы наворачиваются, как услышишь мальчишеские голоса, поющие старые школьные песни.
— Ничего подобного. Хотя, может, так оно и будет, когда мне перевалит за пятьдесят.
Они завернули за угол спасательной станции и вышли на дорогу, ведущую к гавани. В этот прекрасный погожий вечер на улице было все еще людно. Приехавшие на летний сезон курортники прохаживались вдоль края причала, останавливались, чтобы облокотиться на парапет и поглазеть на рыболовные суденышки внизу, лакомясь мороженым или рыбой с картофельными чипсами. Нетрудно было распознать, что эти люди не местные: непривычные к солнцу, они были красны как раки, одеты необычно, а в их речи слышался то манчестерский, то бирмингемский, то лондонский выговор. Было время прилива, и в небе носились полчища прожорливых чаек; кое-кто из местных стариков, все еще живущих в домах у самого порта, вытащил на улицу кухонные стулья и, усевшись, все в черном, громко комментировал происходящее вокруг. Перед «Старым баркасом» вокруг деревянного стола сидела за кружками пива шумная молодая компания — приезжие.
Эдвард состроил недовольную гримасу:
— Надеюсь, внутри не слишком большая толчея. Последний раз я заходил сюда зимой, и тут было пусто, не считая одного-двух стариков, пришедших отдохнуть от своих сварливых женушек. Ну, чем думать да гадать, пойдем посмотрим.
И он первым вошел внутрь, пригнув голову под изогнутой притолокой. Джудит шагнула следом за ним в полутьму кабачка, и ее разом окутали алкогольные пары, застоявшийся пивной дух, запах разгоряченных человеческих тел в облаках табачного дыма и несмолкающий гул веселых, возбужденных голосов. Она не призналась Эдварду в том, что ни разу не бывала в «Старом баркасе»: этот паб мужчины из семьи Уорренов не делили ни с кем из женщин, приберегая для себя. Теперь она с любопытством озиралась вокруг, пытаясь разгадать, что же такого особенного в этом местечке.
— Ну что, — заметил Эдвард. — Удерем отсюда куда глаза глядят или останемся?
— Давай останемся.
— Ладно. Ты стой тут и, если освободится столик, не зевай. А я принесу выпивку. Что ты будешь пить?
— Шенди. Или сидр. Все равно.
— Я возьму тебе шенди.
Он оставил ее и стал ловко пробираться к стойке, орудуя локтями в тесноте и давке и ухитряясь в то же время никого не обидеть и казаться отменно вежливым. «О, извините… Прошу прощения… Я вас чуточку побеспокою…»
Когда Эдвард был уже в нескольких шагах от безучастного бармена, им неожиданно улыбнулась удача — компания, сидевшая за столиком у крошечного, как смотровое отверстие, окошка, беспокойно закопошилась, судя по всему, собираясь уходить. Сама удивившись собственной прыти, Джудит в ту же секунду оказалась рядом с ними.
— Прошу прощения, вы уходите?
— Совершенно верно. Нам пора возвращаться к себе в пансион на холме. Хотите занять столик?
— Неплохо бы присесть.
— Да уж. А то здесь душегубка почище калькуттской гауптвахты.
Всего их было четверо, и им потребовалось некоторое время на то, чтобы освободить столик. Как только он освободился, Джудит уселась на узкую деревянную скамью и положила рядом свою сумочку, заняв место для Эдварда.
Она была польщена, когда он, вернувшись с кружкой пива и со стаканом шенди, пришел в восхищение от ее расторопности.
— Ты необыкновенная девушка! — воскликнул он и, осторожно поставив напитки, легко опустился на скамью подле нее. — Как тебе это удалось? Стоять весь вечер было бы убийственно.
— Я только сейчас поняла, как мало это заведение. Эдвард вытащил сигарету и закурил.
— Однако все стремятся попасть именно сюда. В городе масса других пабов, но, очевидно, приезжие находят «Старый баркас» особенно живописным. Безусловно, так оно и есть. Но Боже мой, какая толкотня! Нет даже места, чтобы сыграть где-нибудь в сторонке в дротики. Того и гляди кому-нибудь глаз вышибешь… Ну, ладно, — он поднял свою кружку, — будем здоровы! Так приятно увидеть тебя снова. Сколько мы не виделись?
— С Рождества.
— Неужели так долго?
— Ты же всю Пасху пробыл в Америке.
— Да, верно.
— Но услышать я хочу о Франции.
— Это было великолепно.
— Где ты жил?
— На одной вилле, что в горах за Канном. Неподалеку от деревни под названием Силланс. Настоящая сельская глушь. Вокруг — виноградники и оливковые рощи. Вилла — с верандой, увитой виноградной лозой, там мы ели. А в саду — маленький искусственный пруд с ледяной водой: запрудили речку, бегущую с горной вершины. И цикады, и розовые герани, а внутри пахнет чесноком, подсолнечным маслом и французскими сигаретами «Голуаз». Божественно!
— Кому принадлежит эта вилла?
— Неким Битам, довольно симпатичной, хотя и немолодой уже паре. Кажется, он работает где-то в Министерстве иностранных дел.
— Значит, ты даже не был с ними знаком?!
— Встретился с ними первый раз в жизни.
— Тогда как же…
Эдвард вздохнул и принялся терпеливо объяснять:
— Как-то я поехал с Афиной в Лондон на вечеринку и там познакомился с одной замечательной девушкой, за ужином она рассказала, что у ее тети и дяди есть вилла на юге Франции, и они пригласили туда ее, предложив захватить с собой пару-тройку друзей и подруг.
— Эдвард, да ты просто… — Почему ты смеешься?
— Потому что только ты можешь поехать в гости в Лондон и мимоходом заполучить двухнедельные каникулы на юге Франции.
— Ну разве я не молодец?
— Эта девушка, должно быть, прехорошенькая.
— Виллы на юге Франции вообще имеют свойство делать девушек неотразимыми. Так же как внушительный счет в банке делает самых безобразных женщин сексуально привлекательными — для определенного типа мужчин.
Джудит улыбнулась. В Рождество, когда Эдвард рассказал ей о своих швейцарских каникулах, она помимо воли приревновала его к тем неведомым девушкам, с которыми он катался на лыжах и танцевал ночи напролет под песенки Рихарда Таубера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
— Ты чего-нибудь поел? — спросила она.
— Ачто, у меня такой голодный вид?
— Нет. Но я прекрасно знаю, как и ты, что в Нанчерроу ужинают в восемь, поэтому мне подумалось, что ты, вероятно, пропустил ужин.
— Ты права, я не ел, но и не хочу. Я пришел к убеждению, что дома мы слишком много едим. Все дело, видно, в кулинарном искусстве миссис Неттлбед. Для меня загадка, как это родителей до сих пор не разнесло вширь — лопают по четыре раза на дню и не прибавят в весе ни унции!
— Дело все в такой штуке, которая называется «метаболизм».
— Где ты подцепила это ученое словечко?
— О, мы получили хорошее образование в «Святой Урсуле».
— Хорошее образование… — повторил он. — И разве не замечательно — знать, что все это «хорошее образование» уже позади? Когда я закончил Харроу, я поверить не мог, что это конец. Вскакивал по ночам в холодном поту — меня мучили кошмары, что мне предстоит возвращаться в школу.
— Да будет тебе! Неужели все было так плохо? Держу пари, у тебя всякий раз слезы наворачиваются, как услышишь мальчишеские голоса, поющие старые школьные песни.
— Ничего подобного. Хотя, может, так оно и будет, когда мне перевалит за пятьдесят.
Они завернули за угол спасательной станции и вышли на дорогу, ведущую к гавани. В этот прекрасный погожий вечер на улице было все еще людно. Приехавшие на летний сезон курортники прохаживались вдоль края причала, останавливались, чтобы облокотиться на парапет и поглазеть на рыболовные суденышки внизу, лакомясь мороженым или рыбой с картофельными чипсами. Нетрудно было распознать, что эти люди не местные: непривычные к солнцу, они были красны как раки, одеты необычно, а в их речи слышался то манчестерский, то бирмингемский, то лондонский выговор. Было время прилива, и в небе носились полчища прожорливых чаек; кое-кто из местных стариков, все еще живущих в домах у самого порта, вытащил на улицу кухонные стулья и, усевшись, все в черном, громко комментировал происходящее вокруг. Перед «Старым баркасом» вокруг деревянного стола сидела за кружками пива шумная молодая компания — приезжие.
Эдвард состроил недовольную гримасу:
— Надеюсь, внутри не слишком большая толчея. Последний раз я заходил сюда зимой, и тут было пусто, не считая одного-двух стариков, пришедших отдохнуть от своих сварливых женушек. Ну, чем думать да гадать, пойдем посмотрим.
И он первым вошел внутрь, пригнув голову под изогнутой притолокой. Джудит шагнула следом за ним в полутьму кабачка, и ее разом окутали алкогольные пары, застоявшийся пивной дух, запах разгоряченных человеческих тел в облаках табачного дыма и несмолкающий гул веселых, возбужденных голосов. Она не призналась Эдварду в том, что ни разу не бывала в «Старом баркасе»: этот паб мужчины из семьи Уорренов не делили ни с кем из женщин, приберегая для себя. Теперь она с любопытством озиралась вокруг, пытаясь разгадать, что же такого особенного в этом местечке.
— Ну что, — заметил Эдвард. — Удерем отсюда куда глаза глядят или останемся?
— Давай останемся.
— Ладно. Ты стой тут и, если освободится столик, не зевай. А я принесу выпивку. Что ты будешь пить?
— Шенди. Или сидр. Все равно.
— Я возьму тебе шенди.
Он оставил ее и стал ловко пробираться к стойке, орудуя локтями в тесноте и давке и ухитряясь в то же время никого не обидеть и казаться отменно вежливым. «О, извините… Прошу прощения… Я вас чуточку побеспокою…»
Когда Эдвард был уже в нескольких шагах от безучастного бармена, им неожиданно улыбнулась удача — компания, сидевшая за столиком у крошечного, как смотровое отверстие, окошка, беспокойно закопошилась, судя по всему, собираясь уходить. Сама удивившись собственной прыти, Джудит в ту же секунду оказалась рядом с ними.
— Прошу прощения, вы уходите?
— Совершенно верно. Нам пора возвращаться к себе в пансион на холме. Хотите занять столик?
— Неплохо бы присесть.
— Да уж. А то здесь душегубка почище калькуттской гауптвахты.
Всего их было четверо, и им потребовалось некоторое время на то, чтобы освободить столик. Как только он освободился, Джудит уселась на узкую деревянную скамью и положила рядом свою сумочку, заняв место для Эдварда.
Она была польщена, когда он, вернувшись с кружкой пива и со стаканом шенди, пришел в восхищение от ее расторопности.
— Ты необыкновенная девушка! — воскликнул он и, осторожно поставив напитки, легко опустился на скамью подле нее. — Как тебе это удалось? Стоять весь вечер было бы убийственно.
— Я только сейчас поняла, как мало это заведение. Эдвард вытащил сигарету и закурил.
— Однако все стремятся попасть именно сюда. В городе масса других пабов, но, очевидно, приезжие находят «Старый баркас» особенно живописным. Безусловно, так оно и есть. Но Боже мой, какая толкотня! Нет даже места, чтобы сыграть где-нибудь в сторонке в дротики. Того и гляди кому-нибудь глаз вышибешь… Ну, ладно, — он поднял свою кружку, — будем здоровы! Так приятно увидеть тебя снова. Сколько мы не виделись?
— С Рождества.
— Неужели так долго?
— Ты же всю Пасху пробыл в Америке.
— Да, верно.
— Но услышать я хочу о Франции.
— Это было великолепно.
— Где ты жил?
— На одной вилле, что в горах за Канном. Неподалеку от деревни под названием Силланс. Настоящая сельская глушь. Вокруг — виноградники и оливковые рощи. Вилла — с верандой, увитой виноградной лозой, там мы ели. А в саду — маленький искусственный пруд с ледяной водой: запрудили речку, бегущую с горной вершины. И цикады, и розовые герани, а внутри пахнет чесноком, подсолнечным маслом и французскими сигаретами «Голуаз». Божественно!
— Кому принадлежит эта вилла?
— Неким Битам, довольно симпатичной, хотя и немолодой уже паре. Кажется, он работает где-то в Министерстве иностранных дел.
— Значит, ты даже не был с ними знаком?!
— Встретился с ними первый раз в жизни.
— Тогда как же…
Эдвард вздохнул и принялся терпеливо объяснять:
— Как-то я поехал с Афиной в Лондон на вечеринку и там познакомился с одной замечательной девушкой, за ужином она рассказала, что у ее тети и дяди есть вилла на юге Франции, и они пригласили туда ее, предложив захватить с собой пару-тройку друзей и подруг.
— Эдвард, да ты просто… — Почему ты смеешься?
— Потому что только ты можешь поехать в гости в Лондон и мимоходом заполучить двухнедельные каникулы на юге Франции.
— Ну разве я не молодец?
— Эта девушка, должно быть, прехорошенькая.
— Виллы на юге Франции вообще имеют свойство делать девушек неотразимыми. Так же как внушительный счет в банке делает самых безобразных женщин сексуально привлекательными — для определенного типа мужчин.
Джудит улыбнулась. В Рождество, когда Эдвард рассказал ей о своих швейцарских каникулах, она помимо воли приревновала его к тем неведомым девушкам, с которыми он катался на лыжах и танцевал ночи напролет под песенки Рихарда Таубера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154