— Но у тебя все будет хорошо, Филлис. Горное дело — важная отрасль, шахтеры будут освобождены от призыва. Сирилу не придется идти в солдаты, он останется работать в шахте в Гиворе.
— Хорошо бы… — ответила Филлис. — Но он все равно пойдет, можешь не сомневаться. Так он решил. Призовут его или нет, а если грянет война, он пойдет служить на флот.
— Служить на флот? Но с чего бы ему идти на флот, если от него этого не требуется?
— Честно говоря, — призналась Филлис, — он сыт по горло работой в шахте. Отец его был шахтером, но Сирил никогда не хотел идти по его стопам, с детства мечтал быть моряком. Торгового флота или что-нибудь в этом роде. Но отец даже слышать не желал об этом, и в наших местах Сирилу ничего другого не оставалось, как пойти в горняки. Бросил в четырнадцать лет школу — и все.
Хотя Джудит всей душой болела за Филлис, нашлась в ее сердце и, толика сочувствия Сирилу. Она не могла представить себе худшей участи, чем необходимость против желания работать под землей. Но, как бы там ни было, Сирил человек семейный, у него на плечах Филлис и Анна.
— Ты хочешь сказать, что в случае войны он намерен воспользоваться долгожданной возможностью?
— Вроде того.
— Но как же ты?! И малышка?
— Не знаю. Как-нибудь, даст Бог, проживем.
Вот она, еще одна причина для беспокойства. В голове у Джудит зароилось множество вопросов, но один из них был важнее прочих.
— Кому принадлежит этот дом?
— Горнопромышленной компании. Они предложили его Сирилу, еще когда мы не были женаты. Если бы не это… мы бы до сих пор «гуляли». У нас не было ровным счетом никакой мебели — родные помогли. Моя мама подарила нам кровать, а бабушка Сирила разрешила взять этот стол и несколько стульев.
— Вам нужно платить квартирную плату?
— Нет, это вроде временного жилья.
— Значит… если Сирил уйдет воевать, тебе придется съехать отсюда?
— Они не позволят мне жить тут одной. Дом потребуется для другого работника.
— И что тогда?
— Наверно, вернусь к маме.
— В домик в Сент-Джасте? Филлис, для тебя там не хватит места!
— В тесноте — не в обиде.
— Ох, как это жестоко!
— Я пыталась переубедить его, Джудит. Пыталась заставить посмотреть на все с моей точки зрения. Но он такой упрямый. Я тебе говорю, он всю жизнь только и мечтал о том, чтобы плавать… Иногда, — хмыкнула Филлис, — мне кажется, он молится о том, чтобы поскорее началась война.
— Не смей даже думать такое! Уверена, что это не так. Сирил понятия не имеет, с чем столкнется — там ведь не просто море, там пушки, торпеды, подводные лодки и бомбы.
— Я все это ему говорила. Но нельзя запретить мужчине пойти сражаться за свою страну. И ты не можешь отнять у человека то единственное, о чем он всегда мечтал.
— Нет, просто я думаю, это ужасно несправедливо. А как же твои желания и мечты?..
— Мои мечты? Знаешь, чего я хочу? Я думаю иногда об этом. Я хочу жить в красивом доме, с цветами и настоящей ванной. Избаловалась я, пока жила с вами в Ривервью. Там я увидела впервые в жизни ванную — всегда горячая вода, стоит только открыть кран, и аромат мыла твоей матери… А сад? Никогда не забуду этот сад, как мы сидели там летними деньками и чаевничали на свежем воздухе. И всюду цветы. Я посадила перед домом анютины глазки, но тут нет солнца, один только ветер. И ни кусочка земли на заднем дворе. Нет, я не жалуюсь. У нас есть крыша над головой, и, наверно, это лучшее жилье, какое у меня когда-либо будет. Но ведь мечтать не вредно, правда?
— Да… мечтать не вредно, — вздохнула Джудит.
Они опять замолчали — темы для разговора как-то неожиданно иссякли, и казалось, им больше нечего сказать друг другу. Все было слишком ужасно, слишком печально. Наконец Филлис рассеяла унылые чары. Она откинулась на спинку стула и неожиданно усмехнулась.
— Бог ты мой, — воскликнула она, — и что это мы сидим тут кислые, точно две старухи на похоронах! — Джудит вспомнила с любовью и благодарностью, что в любой, даже самой трудной ситуации Филлис всегда умела найти повод для шутки. — С такими мрачными лицами, будто приговорены к расстрелу!
— Как там твоя мама говорила, Филлис? «Ничего, бабушка надвое сказала, может, все еще обойдется».
— А нет, так «перемелется — мука будет». — Филлис сняла крышку с заварочного чайника и заглянула внутрь. — Похоже, чай уже холодный как лед и черный как деготь. Почему бы нам еще раз не вскипятить чайник и не заварить свеженького?
Только под вечер Джудит наконец распрощалась с Филлис и отправилась в обратный путь. Пока они с Филлис разговаривали, погода испортилась. Небо нахмурилось, густые тучи, надвинувшиеся с моря, принесли с собой сырой туман, растекающийся все дальше и дальше в глубь материка. Анну пришлось разбудить и внести в дом, Филлис открыла дверцу плиты, чтобы взбодриться видом пылающего угля.
«Дворники» на стеклах автомобиля Джудит ходили взад-вперед, и мокрая дорога змеилась свинцово-серой лентой посреди размякших на дожде вересковых полей. Вдобавок к тоскливой погоде на сердце Джудит тяжким бременем легла тревога за Филлис. «Теперь у нас есть дом, — сообщала Филлис в письме, — и мы собираемся пожениться». А чуть позже: «У меня будет ребенок». Казалось, все благополучно и она получила как раз то, чего хотела всегда и, более того, чего заслуживала. Но действительность обернулась горьким разочарованием, и Джудит больно было оставлять Филлис в этом убогом, уродливом коттеджике где-то на краю света. Когда они попрощались и Джудит, развернув машину на дороге, тронулась в обратный путь, Филлис с малышкой все еще стояла на пороге своего домика и махала рукой; но вот дорога повернула, и они потеряли друг друга из виду.
Несправедливо… Какая вопиющая несправедливость.
Она стала вспоминать Филлис в прежние времена, в годы жизни в Ривервью. Они любили ее, полагались на нее, относились к ней как к члену семьи, оттого-то она и оставалась с ними до самого конца. Невозможно было припомнить, чтобы Филлис когда-нибудь злилась, ругалась или брюзжала, и кухня, где она хозяйничала, всегда была милой гаванью смеха и дружеской болтовни. Джудит вспомнила, как они гуляли вместе, собирали полевые цветы. Как приятно было глядеть на Филлис в похрустывающем крахмальном переднике в бело-розовую полоску, когда она пускалась в погоню за Джесс вверх по лестнице или шла, неся им чай, по лужайке к тутовому дереву, под которым они сидели. И горше всего было вспоминать о том, как от нее сладко пахло тальком после ванны, какими пушистыми становились ее волосы после того, как она вымоет их шампунем…
Впрочем, глупо было предаваться сантиментам. В конце концов, Филлис вышла замуж за Сирила по собственной воле, она ждала этого многие годы. Сама дочь горняка, она знала лучше, чем кто-либо другой, что ее ждет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154