Она представляла, как он сгибается и скатывается по ступенькам с разорванной широкой грудью, из которой хлещет кровь. Пылающие темно-синие глаза уставились на нее, приковав ее к месту. Воспоминания о родителях промелькнули в голове. Но были и другие воспоминания, воспоминания об Охотнике в сотне различных сцен, как ее друга, любовника, защитника. Она ненавидела то, чем он был, поступки, на которые он был способен. Но она любила его. И она не могла убить его. Ему это было известно. Она прочитала это в его глазах. Он прошел оставшиеся ступеньки и извлек Эми из-за нее.
— Иди к Быстрой Антилопе, — приказал он.
— Охотник… — Эми взяла его за руку. — Ты должен понять. Это была ее мама! Ее мама и папа! Как бы ты чувствовал себя?
— Иди к Быстрой Антилопе! — прорычал он. Всхлипнув, Эми побежала вверх по ступенькам и выбежала из дома, окликая Быструю Антилопу по имени. Медленно, с едва сдерживаемым гневом Охотник вырвал винтовку из рук Лоретты и швырнул ее на землю. Затем, не произнося ни слова, он перекинул ее через плечо и поднялся по ступенькам.
— Охотник, ради Бога, не делай этого! — Она схватила его за пояс, вспоминая, как она поступала так же в других случаях, когда он нес ее таким же образом. — Будь ты проклят! Я не пойду туда назад. Я не пойду!
Он пересек комнату, действуя так, как будто не слышал ее. В гневе Лоретта колотила его по бедрам сзади. Он продолжал идти. Земля проносилась под нею расплывчатым пятном, в котором нельзя было ничего различить. В следующую минуту он бросил ее на лошадь и сам уселся позади нее. Двое других индейцев взяли поводья жеребцов, на которых бежали Лоретта и Эми. Друг взвился на дыбы, почувствовав незнакомую руку, но негромко произнесенное Охотником слово успокоило его.
Когда Охотник повернул лошадь, Лоретта поняла, что он в самом деле намерен вернуть ее в свою деревню. Ее желание ничего не значило для него. Он намеревался заставить ее жить среди убийц ее родителей, смотреть им в лица каждый день всю оставшуюся жизнь, делить с ними пищу, быть вежливой с ними, принимать их. Эта мысль подтолкнула ее к действию.
— Нет! — кричала она, поворачиваясь к нему лицом. — Я не вернусь с тобой, я не вернусь.
Схватив ее за волосы, он сильно встряхнул ее. Боль обожгла всю голову. Сама жестокость действия заставила Лоретту замереть и смотреть на него в потрясенном неверии. Он сверкнул на нее глазами.
Голосом, пропитанным злобой, он сказал:
— Этот команч остановится и побьет тебя, если ты будешь делать неприятности. Ты поняла?
— Не посмеешь.
— Я команч, да? Mo-cho-zook, жестокий. Ты от этого убежала? Язычник. Мужчина, который будет бить тебя? Или, может быть, бросит тебя своим друзьям? Это будет хорошо, да? Если бы я только мог найти такого глупого мужчину, который возьмет тебя!
Отпустив волосы, чтобы обхватить ее за талию исцарапанной рукой, Охотник замолчал, побуждая свою лошадь скакать быстрее. Его рука на ее бедре была тяжелой, прикосновение пальцев неудобным, но не жестоким. Лоретта оперлась на него и закрыла глаза.
— Почему ты не можешь понять, что между нами все кончено, что я не могу остаться в этой деревне с тобой? — сказала она. — Даже если ты не имел никакого отношения к смерти моих родителей, люди из твоей деревни имели к этому самое прямое отношение! Я не могу забыть этого! И я не могу простить этого!
— Этому команчу нет никакого дела до песни в твоем сердце, — ответил он голосом, в котором все еще звучала злоба. — Ты принадлежишь мне. Навеки, навсегда! В тебе мое семя. Мужчина команч не отказывается от своей женщины.
Это были последние слова, которыми они обменялись. Мили проносились. Они ехали до поздней ночи, пока истощенная до предела Лоретта не обмякла и забылась беспокойным сном, положив голову на плечо своему мужу.
Через несколько часов она проснулась оттого, что Охотник сильно сжал ее руку. Он сдернул ее с лошади. Ошеломленная и ничего не понимающая, она упала у его ног, а затем поползла боком, чтобы не волочиться по земле, когда он потащил ее за собою одной рукой, зажав бизонью шкуру и стойки под другой.
Бросив ее на земле, он расстелил шкуру, а затем поднял камень. Лоретта смотрела во мраке, освященном лунным светом, в ошеломленном молчании, как он начал забивать стойки. Она догадывалась о том, что он хочет распластать ее, но часть ее сознания отказывалась поверить, что он сделает это. Он только пытался испугать ее, заставить повиноваться.
— Почему мы остановились так далеко от других? — спросила она, пытаясь не выдать своего волнения голосом. На некотором отдалении вспыхнул костер, и до нее доносились слабые звуки говоривших.
— Твоя Эй-мии не должна видеть, — ответил он коротко и сухо.
— Видеть что? — спросила она дрожащим голосом.
— Игры, в которые мы будем играть, — тихо сказал он.
Он поднял голову от стойки, которую забивал. Лоретта увидела убийственный блеск его глаз и бросилась в сторону. Прежде чем она успела сделать несколько шагов, он набросился на нее. Схватив ее запястье, он потащил ее к шкуре. Затем так быстро, что она не поняла каким образом, он бросил ее на спину и сам последовал за нею, прижав ноги массой своего тела, в то время как он закрепил на шесте ее руки. Так же быстро он привязал ее ноги.
Лоретта смотрела на него снизу вверх, пытаясь уверить себя в том, что он только запугивает ее. Она убежала от него; теперь он хочет проучить ее. Когда он почувствует себя отомщенным, он снова будет прежним добрым, мягким Охотником, каким был всегда.
Она продолжала убеждать себя в этом до тех пор, пока он не присел на корточки рядом с нею и резким движением вздернул блузу, грубо обнажив ее груди. Его дыхание участилось, когда он, поглаживая пальцами кончик одного соска, довел его до состояния пульсирующей твердости. Лунный свет играл на его лице, искаженном гневом.
— О да, это так делается, да? Язычник и его женщина? — Его лицо скривилось в усмешке, когда он, перекатывая ее чувствительную плоть между указательным и большим пальцами, посылал толчки чувственности в ее живот. — Охотник, который насилует и пытает? Это я. — Оставив ее грудь, он откинулся назад и вздернул юбку. — Это очень хорошо, Голубые Глаза. Животное во мне хочет иметь тебя привязанной.
С этими словами он вытянулся рядом с нею. Даже в ее смятенном состоянии каждое произнесенное им слово отдавалось эхом в голове Лоретты. Глядя в его глаза, она поняла, какую боль причинила ему своим бегством.
Оперевшись на локоть, он положил руку на нижнюю часть ее живота и опустил голову, чтобы провести губами, по виску. Ее живот сжался, когда его пальцы начали ловкую манипуляцию, возбуждая ее чувства, вызывая пощипывание кожи, продолжая неуклонное движение к грудям.
— Я буду жестокий, да? И заставлю тебя плакать реки слез, пока я играю свои игры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
— Иди к Быстрой Антилопе, — приказал он.
— Охотник… — Эми взяла его за руку. — Ты должен понять. Это была ее мама! Ее мама и папа! Как бы ты чувствовал себя?
— Иди к Быстрой Антилопе! — прорычал он. Всхлипнув, Эми побежала вверх по ступенькам и выбежала из дома, окликая Быструю Антилопу по имени. Медленно, с едва сдерживаемым гневом Охотник вырвал винтовку из рук Лоретты и швырнул ее на землю. Затем, не произнося ни слова, он перекинул ее через плечо и поднялся по ступенькам.
— Охотник, ради Бога, не делай этого! — Она схватила его за пояс, вспоминая, как она поступала так же в других случаях, когда он нес ее таким же образом. — Будь ты проклят! Я не пойду туда назад. Я не пойду!
Он пересек комнату, действуя так, как будто не слышал ее. В гневе Лоретта колотила его по бедрам сзади. Он продолжал идти. Земля проносилась под нею расплывчатым пятном, в котором нельзя было ничего различить. В следующую минуту он бросил ее на лошадь и сам уселся позади нее. Двое других индейцев взяли поводья жеребцов, на которых бежали Лоретта и Эми. Друг взвился на дыбы, почувствовав незнакомую руку, но негромко произнесенное Охотником слово успокоило его.
Когда Охотник повернул лошадь, Лоретта поняла, что он в самом деле намерен вернуть ее в свою деревню. Ее желание ничего не значило для него. Он намеревался заставить ее жить среди убийц ее родителей, смотреть им в лица каждый день всю оставшуюся жизнь, делить с ними пищу, быть вежливой с ними, принимать их. Эта мысль подтолкнула ее к действию.
— Нет! — кричала она, поворачиваясь к нему лицом. — Я не вернусь с тобой, я не вернусь.
Схватив ее за волосы, он сильно встряхнул ее. Боль обожгла всю голову. Сама жестокость действия заставила Лоретту замереть и смотреть на него в потрясенном неверии. Он сверкнул на нее глазами.
Голосом, пропитанным злобой, он сказал:
— Этот команч остановится и побьет тебя, если ты будешь делать неприятности. Ты поняла?
— Не посмеешь.
— Я команч, да? Mo-cho-zook, жестокий. Ты от этого убежала? Язычник. Мужчина, который будет бить тебя? Или, может быть, бросит тебя своим друзьям? Это будет хорошо, да? Если бы я только мог найти такого глупого мужчину, который возьмет тебя!
Отпустив волосы, чтобы обхватить ее за талию исцарапанной рукой, Охотник замолчал, побуждая свою лошадь скакать быстрее. Его рука на ее бедре была тяжелой, прикосновение пальцев неудобным, но не жестоким. Лоретта оперлась на него и закрыла глаза.
— Почему ты не можешь понять, что между нами все кончено, что я не могу остаться в этой деревне с тобой? — сказала она. — Даже если ты не имел никакого отношения к смерти моих родителей, люди из твоей деревни имели к этому самое прямое отношение! Я не могу забыть этого! И я не могу простить этого!
— Этому команчу нет никакого дела до песни в твоем сердце, — ответил он голосом, в котором все еще звучала злоба. — Ты принадлежишь мне. Навеки, навсегда! В тебе мое семя. Мужчина команч не отказывается от своей женщины.
Это были последние слова, которыми они обменялись. Мили проносились. Они ехали до поздней ночи, пока истощенная до предела Лоретта не обмякла и забылась беспокойным сном, положив голову на плечо своему мужу.
Через несколько часов она проснулась оттого, что Охотник сильно сжал ее руку. Он сдернул ее с лошади. Ошеломленная и ничего не понимающая, она упала у его ног, а затем поползла боком, чтобы не волочиться по земле, когда он потащил ее за собою одной рукой, зажав бизонью шкуру и стойки под другой.
Бросив ее на земле, он расстелил шкуру, а затем поднял камень. Лоретта смотрела во мраке, освященном лунным светом, в ошеломленном молчании, как он начал забивать стойки. Она догадывалась о том, что он хочет распластать ее, но часть ее сознания отказывалась поверить, что он сделает это. Он только пытался испугать ее, заставить повиноваться.
— Почему мы остановились так далеко от других? — спросила она, пытаясь не выдать своего волнения голосом. На некотором отдалении вспыхнул костер, и до нее доносились слабые звуки говоривших.
— Твоя Эй-мии не должна видеть, — ответил он коротко и сухо.
— Видеть что? — спросила она дрожащим голосом.
— Игры, в которые мы будем играть, — тихо сказал он.
Он поднял голову от стойки, которую забивал. Лоретта увидела убийственный блеск его глаз и бросилась в сторону. Прежде чем она успела сделать несколько шагов, он набросился на нее. Схватив ее запястье, он потащил ее к шкуре. Затем так быстро, что она не поняла каким образом, он бросил ее на спину и сам последовал за нею, прижав ноги массой своего тела, в то время как он закрепил на шесте ее руки. Так же быстро он привязал ее ноги.
Лоретта смотрела на него снизу вверх, пытаясь уверить себя в том, что он только запугивает ее. Она убежала от него; теперь он хочет проучить ее. Когда он почувствует себя отомщенным, он снова будет прежним добрым, мягким Охотником, каким был всегда.
Она продолжала убеждать себя в этом до тех пор, пока он не присел на корточки рядом с нею и резким движением вздернул блузу, грубо обнажив ее груди. Его дыхание участилось, когда он, поглаживая пальцами кончик одного соска, довел его до состояния пульсирующей твердости. Лунный свет играл на его лице, искаженном гневом.
— О да, это так делается, да? Язычник и его женщина? — Его лицо скривилось в усмешке, когда он, перекатывая ее чувствительную плоть между указательным и большим пальцами, посылал толчки чувственности в ее живот. — Охотник, который насилует и пытает? Это я. — Оставив ее грудь, он откинулся назад и вздернул юбку. — Это очень хорошо, Голубые Глаза. Животное во мне хочет иметь тебя привязанной.
С этими словами он вытянулся рядом с нею. Даже в ее смятенном состоянии каждое произнесенное им слово отдавалось эхом в голове Лоретты. Глядя в его глаза, она поняла, какую боль причинила ему своим бегством.
Оперевшись на локоть, он положил руку на нижнюю часть ее живота и опустил голову, чтобы провести губами, по виску. Ее живот сжался, когда его пальцы начали ловкую манипуляцию, возбуждая ее чувства, вызывая пощипывание кожи, продолжая неуклонное движение к грудям.
— Я буду жестокий, да? И заставлю тебя плакать реки слез, пока я играю свои игры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130