Она была не только взбешена, но чувствовала себя ужасно обиженной. Это пугало ее. Она ведь не влюблялась. Не влюблялась. Ну и что, если Охотнику нужно иметь дюжину жен? Какое ей до этого дело? Ее это ни капельки не волнует. Ей абсолютно все равно! Ведь он ей совсем не нужен. Почему же тогда она плачет?
Боль накапливалась в горле. Она взяла горшок, пытаясь заставить себя думать о том, что она приготовит на обед, но образ Охотника стоял перед глазами. Она мысленным взором видела его темные глаза, которые наполнялись теплом, когда он смеялся, его рот, изгибающийся в кривую усмешку, от которой у нее останавливалось сердце, его теплые руки, обнимающие ее.
Она умрет, если увидит, что он проделывает все это с кем-нибудь еще. Что же происходило с нею? С каких пор стал он так важен для нее?
Это было несправедливо! Он втерся к ней в доверие, стал ей небезразличен. А теперь он там проделывает все это снова с этой глупой девчонкой! Новые слезы жгли глаза Лоретты. Если все это называлось любовью, то ей ничего этого не надо. Она чувствовала себя мокрой тряпкой, которую кто-то выжимает. И самое худшее заключалось в том, что она боялась выйти туда и предпринять что-либо. Если бы она это сделала, это было бы признанием того, что он ей небезразличен. Как только он поймет это, он станет требовать от нее доказательств. Она посмотрела в сторону кровати и в животе ее возник узел. Образы прошлого нахлынули на нее. Она с треском хлопнула горшком. Она не могла, просто не могла…
В ту минуту, когда Охотник вошел в вигвам, Лоретта смахнула слезы со щек и начала стучать горшками с такой силой, что в ушах у нее звенело. Как это ни было странно, она снова впала в гнев, чтобы скрыть свою обиду. Гордость не позволяла ей показать ему свои истинные чувства.
— Голубые Глаза, мы должны поговорить, — негромко сказал он, останавливаясь, чтобы привязать плотно-закрытый клапан двери.
— Иди разговаривай с Яркой Звездой, — отрезала она, хотя вовсе не хотела, чтобы он это сделал в действительности.
— Я хочу говорить с тобой. — Он медленно подвинулся к ней. — Я сказал Яркой Звезде, что я не женюсь на другой.
Лоретту одолевало желание броситься к нему в объятия и заплакать, услышав его шепот: «Это хорошо», как он всегда делал, когда все шло не так, как надо. Вместо этого она повернулась к нему.
— И я предполагаю, она пожалела тебя за твою сделку? Бедный, бедный Охотник, остался навсегда с одной женщиной! — Она попыталась гневно взглянуть на него, но не могла решиться встретиться с ним взглядом. — Я думала, пока ты там ворковал с нею. И я решила, еще дюжина жен здесь меня устроит вполне. Ты прав! Это boisa для меня чувствовать… — Она замолчала и сглотнула, отвернув лицо. — Я не жена тебе… — Голос ее затих и превратился в писк. — И, боюсь, никогда не стану ею.
Охотника всего скрутило, когда он увидел боль в ее глазах. Он не хотел причинять ей боль, он хотел заставить ее взглянуть правде в лицо. Почему, что бы он ни делал, все получалось неправильно? Сидя на краю кровати, он наклонился и оперся локтями о колени.
— Голубые Глаза, ты будешь хорошей женой со временем, — сказал он серьезно.
— Нет, я не буду. — Ее взор, полный отчаяния и слез, встретился с его. — О Охотник, что со мной такое?
Глядя в ее маленькое лицо, Охотник понял две истины: он не хотел, чтобы она была похожа на других, и, правильно или неправильно, он должен довести свое мучительное ожидание до конца ради них обоих. Один раз отец дал ему плохой совет.
— Голубые Глаза… — Охотник вздохнул и сплел пальцы, задумавшись, потому что он не хотел сказать что-нибудь невпопад. — Можешь ты сказать слова этому команчу, чтобы он понял тебя?
— Я боюсь.
— Ода, боишься. — Он посмотрел на ее мокасины, украшенные бисером. — Потому что я команч?
Она зажмурила глаза.
— Дело не в этом. Это лишь оправдание! Настороженно Охотник спросил:
— Тогда что делает твое сердце печальным?
Она закусила нижнюю губу и, запрокинув голову, стала рассматривать отверстие для выпуска дыма. По прошествии нескольких секунд она фыркнула и сказала:
— Ты мужчина.
У нее был такой несчастный вид, что Охотник вынужден был скрыть улыбку. Он начал было говорить, затем передумал. Прочистив горло, он перенес внимание с ее дрожащего рта на ее нервные руки, думая, как уменьшить ее страхи. Терпеливое ожидание не помогло.
Она снова закрыла глаза и издала звук, как будто ей трудно было дышать, отворачиваясь от него.
— Женись на Яркой Звезде. Это справедливо. Яне думаю, что ты станешь ждать из-за меня целую вечность… — Она еще раз сердито ударила себя по щекам. — Она очень красивая. Если ты не хочешь ее, ты ненормальный. И ясно, что она хочет тебя. Почему ты должен быть привязан ко мне?
Он резко встал на ноги и медленно подошел к ней сзади. Она вздрогнула, когда он взял ее за плечи.
— У меня нет желания жениться на Яркой Звезде. Ты жена, которая мне нужна. Одна жена, навсегда.
— Разве ты не слышал, что я сказала? Я не могу быть твоей женой. Я… — Ее бросило в дрожь, и она обхватила себя за талию. — Я трусиха, Охотник. Как будто ты не догадался уже об этом! И лучше не будет. Я думала, что станет лучше, но все делается только хуже! Если бы только я была больше похожа на Эми. После всего, что с нею случилось, она…
— Ты не Эй-мии, — перебил он ее мягко. — Она ребенок, с моей сильной рукой, чтобы защищать ее. Много taum потом она выйдет замуж и должна будет встать перед лицом воспоминаний, да? Но сегодня она убегает от них. Ты не можешь больше убегать. Годы прошли, и то, что случилось давно, теперь идет рядом с тобою.
Охотник привлек ее к своей груди и опустил голову, прижавшись к ее волосам.
— Голубые Глаза… — Он провел губами вдоль прядей волос, пока не нашел сладкий изгиб шеи. — Сделай для меня картину, да? Чтобы я мог увидеть, чего ты боишься.
— Что это даст хорошего?
— Страх сильный противник. Я буду стоять рядом с тобой.
Она вздохнула.
— Охотник, я боюсь тебя.
Отпустив ее плечи, он провел руками по ее телу, поместив ладони под грудями. Он улыбнулся тому, как она схватила его запястья, постаравшись удержать руки на одном месте.
— Ты боишься меня, потому что я мужчина?
— В этом нет ничего смешного.
— Я не смеюсь. Это печально, да, что твой муж мужчина. Очень страшная вещь.
Она вознаградила его робким смехом, глядя на него через плечо.
— Ну дело не совсем в том, что ты мужчина. Это все из-за того, что должно случиться между нами, потому что ты мужчина.
— Много хороших вещей. — Он почувствовал, как она напряглась. —Маленькая, ты будешь мне доверять. Яне делаю лжи. Между нами всегда будет хорошо.
— Я пытаюсь поверить в это, правда, пытаюсь. И тогда я вспоминаю.
— Сделай картину воспоминаний, а?
— Я не могу. Охотник крепче сжал ее.
— Это память о твоей матери?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Боль накапливалась в горле. Она взяла горшок, пытаясь заставить себя думать о том, что она приготовит на обед, но образ Охотника стоял перед глазами. Она мысленным взором видела его темные глаза, которые наполнялись теплом, когда он смеялся, его рот, изгибающийся в кривую усмешку, от которой у нее останавливалось сердце, его теплые руки, обнимающие ее.
Она умрет, если увидит, что он проделывает все это с кем-нибудь еще. Что же происходило с нею? С каких пор стал он так важен для нее?
Это было несправедливо! Он втерся к ней в доверие, стал ей небезразличен. А теперь он там проделывает все это снова с этой глупой девчонкой! Новые слезы жгли глаза Лоретты. Если все это называлось любовью, то ей ничего этого не надо. Она чувствовала себя мокрой тряпкой, которую кто-то выжимает. И самое худшее заключалось в том, что она боялась выйти туда и предпринять что-либо. Если бы она это сделала, это было бы признанием того, что он ей небезразличен. Как только он поймет это, он станет требовать от нее доказательств. Она посмотрела в сторону кровати и в животе ее возник узел. Образы прошлого нахлынули на нее. Она с треском хлопнула горшком. Она не могла, просто не могла…
В ту минуту, когда Охотник вошел в вигвам, Лоретта смахнула слезы со щек и начала стучать горшками с такой силой, что в ушах у нее звенело. Как это ни было странно, она снова впала в гнев, чтобы скрыть свою обиду. Гордость не позволяла ей показать ему свои истинные чувства.
— Голубые Глаза, мы должны поговорить, — негромко сказал он, останавливаясь, чтобы привязать плотно-закрытый клапан двери.
— Иди разговаривай с Яркой Звездой, — отрезала она, хотя вовсе не хотела, чтобы он это сделал в действительности.
— Я хочу говорить с тобой. — Он медленно подвинулся к ней. — Я сказал Яркой Звезде, что я не женюсь на другой.
Лоретту одолевало желание броситься к нему в объятия и заплакать, услышав его шепот: «Это хорошо», как он всегда делал, когда все шло не так, как надо. Вместо этого она повернулась к нему.
— И я предполагаю, она пожалела тебя за твою сделку? Бедный, бедный Охотник, остался навсегда с одной женщиной! — Она попыталась гневно взглянуть на него, но не могла решиться встретиться с ним взглядом. — Я думала, пока ты там ворковал с нею. И я решила, еще дюжина жен здесь меня устроит вполне. Ты прав! Это boisa для меня чувствовать… — Она замолчала и сглотнула, отвернув лицо. — Я не жена тебе… — Голос ее затих и превратился в писк. — И, боюсь, никогда не стану ею.
Охотника всего скрутило, когда он увидел боль в ее глазах. Он не хотел причинять ей боль, он хотел заставить ее взглянуть правде в лицо. Почему, что бы он ни делал, все получалось неправильно? Сидя на краю кровати, он наклонился и оперся локтями о колени.
— Голубые Глаза, ты будешь хорошей женой со временем, — сказал он серьезно.
— Нет, я не буду. — Ее взор, полный отчаяния и слез, встретился с его. — О Охотник, что со мной такое?
Глядя в ее маленькое лицо, Охотник понял две истины: он не хотел, чтобы она была похожа на других, и, правильно или неправильно, он должен довести свое мучительное ожидание до конца ради них обоих. Один раз отец дал ему плохой совет.
— Голубые Глаза… — Охотник вздохнул и сплел пальцы, задумавшись, потому что он не хотел сказать что-нибудь невпопад. — Можешь ты сказать слова этому команчу, чтобы он понял тебя?
— Я боюсь.
— Ода, боишься. — Он посмотрел на ее мокасины, украшенные бисером. — Потому что я команч?
Она зажмурила глаза.
— Дело не в этом. Это лишь оправдание! Настороженно Охотник спросил:
— Тогда что делает твое сердце печальным?
Она закусила нижнюю губу и, запрокинув голову, стала рассматривать отверстие для выпуска дыма. По прошествии нескольких секунд она фыркнула и сказала:
— Ты мужчина.
У нее был такой несчастный вид, что Охотник вынужден был скрыть улыбку. Он начал было говорить, затем передумал. Прочистив горло, он перенес внимание с ее дрожащего рта на ее нервные руки, думая, как уменьшить ее страхи. Терпеливое ожидание не помогло.
Она снова закрыла глаза и издала звук, как будто ей трудно было дышать, отворачиваясь от него.
— Женись на Яркой Звезде. Это справедливо. Яне думаю, что ты станешь ждать из-за меня целую вечность… — Она еще раз сердито ударила себя по щекам. — Она очень красивая. Если ты не хочешь ее, ты ненормальный. И ясно, что она хочет тебя. Почему ты должен быть привязан ко мне?
Он резко встал на ноги и медленно подошел к ней сзади. Она вздрогнула, когда он взял ее за плечи.
— У меня нет желания жениться на Яркой Звезде. Ты жена, которая мне нужна. Одна жена, навсегда.
— Разве ты не слышал, что я сказала? Я не могу быть твоей женой. Я… — Ее бросило в дрожь, и она обхватила себя за талию. — Я трусиха, Охотник. Как будто ты не догадался уже об этом! И лучше не будет. Я думала, что станет лучше, но все делается только хуже! Если бы только я была больше похожа на Эми. После всего, что с нею случилось, она…
— Ты не Эй-мии, — перебил он ее мягко. — Она ребенок, с моей сильной рукой, чтобы защищать ее. Много taum потом она выйдет замуж и должна будет встать перед лицом воспоминаний, да? Но сегодня она убегает от них. Ты не можешь больше убегать. Годы прошли, и то, что случилось давно, теперь идет рядом с тобою.
Охотник привлек ее к своей груди и опустил голову, прижавшись к ее волосам.
— Голубые Глаза… — Он провел губами вдоль прядей волос, пока не нашел сладкий изгиб шеи. — Сделай для меня картину, да? Чтобы я мог увидеть, чего ты боишься.
— Что это даст хорошего?
— Страх сильный противник. Я буду стоять рядом с тобой.
Она вздохнула.
— Охотник, я боюсь тебя.
Отпустив ее плечи, он провел руками по ее телу, поместив ладони под грудями. Он улыбнулся тому, как она схватила его запястья, постаравшись удержать руки на одном месте.
— Ты боишься меня, потому что я мужчина?
— В этом нет ничего смешного.
— Я не смеюсь. Это печально, да, что твой муж мужчина. Очень страшная вещь.
Она вознаградила его робким смехом, глядя на него через плечо.
— Ну дело не совсем в том, что ты мужчина. Это все из-за того, что должно случиться между нами, потому что ты мужчина.
— Много хороших вещей. — Он почувствовал, как она напряглась. —Маленькая, ты будешь мне доверять. Яне делаю лжи. Между нами всегда будет хорошо.
— Я пытаюсь поверить в это, правда, пытаюсь. И тогда я вспоминаю.
— Сделай картину воспоминаний, а?
— Я не могу. Охотник крепче сжал ее.
— Это память о твоей матери?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130