Чудесном, сильном мужчине, в объятиях которого можно спать спокойно.
Сны не давали ей покоя. Глупые, дурацкие сны про Эми, тетю Рейчел, Тома Уивера. Чудесные сны. Она танцевала с Эми у колодца. Бежала через поле, покрытое золотисто-красными маргаритками. Сидела за столом с Рейчел и рассматривала моды в прошлогодней «Книге для дам» Годей, которую дядя Генри привез из Джексборо.
Затем снова она стояла, освещенная лунным светом, на крыльце и прощалась с Томом. Она знала, что он хочет поцеловать ее, и готовилась к этому. Его бакенбарды и влажные губы коснулись ее рта.
Затем, необъяснимым образом, сон изменился, и рот, прижавшийся к ее, стал влажным шелком, а нажим был твердым, но в то же время нежным. Тяжелые пряди темных волос спадали на ее щеки, образуя завесу вокруг нее. Она прижала руку к теплой мужской груди и почувствовала, что сильные руки держат ее. Удивительно сильные руки.
— Mah-tao-yo, — прошептал низкий голос. Лоретта сосредоточила внимание на темном лице над нею, осознав с удивлением, что сон и реальность смешались. Влажным шелком на ее губах оказались пальцы Охотника, смоченные водой из бутыли. Завеса из темных волос, которая касалась ее щек, оказалась реальной, так же как мускулистая грудь и руки. Она напряглась.
— Мы достигли Oo-e-ta, Биг-Уичиты, — сказал он негромким голосом. — Мы будем отдыхать здесь. Ты теперь не будешь спать?
Она выпрямилась и недоуменно огляделась вокруг. Тени низкорослых деревьев окружали ее. Их листва отливала серебром в лунном свете. Звук быстро текущей воды говорил о том, что они находятся недалеко от реки. Серенады сверчков и лягушек сливались в нежную, приятную мелодию, которая возникала на берегах и плыла вместе с ветром. Смесь запахов летней травы и степных цветов опьяняла. Когда Лоретта запрокинула голову, чтобы в полной мере насладиться этими запахами, то почувствовала головокружение. Она схватилась за гриву лошади, чтобы не упасть.
Охотник спешился и протянул к ней руку, чтобы снять ее с лошади. Когда его большие руки обхватили ее талию, Лоретта, полностью еще не придя в себя, посмотрела на него сверху вниз. Река Биг-Уичита находилась от ее дома на расстоянии больше семидесяти пяти миль. Она не могла поверить, что они уехали так далеко. Даже в том случае, если Том сумеет собрать помощь и попытается следовать за ними, ему никогда не догнать индейцев, прежде чем они достигнут Застолбленных Равнин.
Охотник поставил ее на землю. Ноги у нее подкосились, и она зашаталась. Он схватил ее за руку, ведя как ее, так и лошадь к ровному месту у реки. Она присела на гладком камне, пока он снимал с лошади поклажу и расседлывал ее. Прежде чем повести лошадь на водопой, он расстелил бизоньи шкуры, чтобы Лоретта могла лечь, но она была слишком истощена и не могла идти. Она соскользнула с камня на землю и обняла нагретый солнцем камень, как любовника, прижав щеку к гладкой поверхности.
Девушка забылась беспокойным сном. Чуть позже ей послышались звуки приближавшихся шагов. Охотник, подумала она. Она попыталась открыть глЪза, удивляясь, почему он вернулся без лошади. Сквозь прикрытые веки она могла видеть мокасины, обнаженные ноги. Не Охотник? Усталость давила на веки. Какая разница? Один индеец или дюжина, лишь бы они оставили ее в покое, их дела ее не интересовали.
Когда Лоретта проснулась от потрескивания горящего дерева, о на даже не представляла, сколько времени проспала. Скорее всего несколько минут, хотя могло пройти несколько часов. Золотистый свет освещал небольшую лужайку, играя отблесками пламени на кустах, отбрасывая причудливые тени. Запах горящего месквита ударил ей в ноздри. Охотник сидел на корточках у костра, стараясь сделать так, чтобы он горел с большим выделением тепла, перемешивая горевшее дерево и раздувая угли. Когда Лоретта села, он оглянулся на нее.
— Тебе не понравились шкуры?
Ее взгляд скользнул на приготовленный для нее матрац. Он лежал бесформенной кучей, словно она подняла шкуры и бросила их кое-как. Неясное беспокойство шевельнулось в ее сознании, когда Охотник пошел к матрацу и поднял шкуры, чтобы расправить и как следует уложить их. Если никто из них не касался постели, то кто это сделал? Мимолетное воспоминание о мокасинах и обнаженных ногах мелькнуло у нее в голове.
Когда Охотник поднял верхнюю шкуру, Лоретта что-то увидела под ней. У нее перехватило дыхание.
Большая гремучая змея лежала, свернувшись кольцами на матраце, скрытая от взора Охотника другой бизоньей шкурой. Пока еще змея не издавала предупредительного сигнала. Охотник не подозревал о присутствии змеи. Лоретта вскочила на колени, горло у нее сжалось.
В эту долю мгновения казалось, что индеец и змея двигаются медленно, как холодный мед, капающий с ложки. Она протянула руку к своему господину, сосредоточив взгляд на его запястье, на раздутой вене. Ядовитый укус так близко к сердцу может быть роковым. Она видела, как змея подняла голову, ее зубы поблескивали в ярких отсветах костра. Времени для раздумий не оставалось. Инстинкт взял верх.
— Змея! — закричала она. — Змея!
Охотник реагировал на ее крик, не отскочив в сторону, как поступила бы она, но мгновенно перейдя в наступление. Пользуясь шкурой, которая была у него в руке, как щитом, он отбил первый бросок, а затем сделал выпад другой рукой, схватив змею, прежде чем она успела снова свернуться и совершить второй бросок. Змея извивалась и шипела, когда Охотник поднял ее с матраца. Минуту он держал ее на весу. Затем посмотрел на Лоретту. После паузы, показавшейся вечностью, он извлек нож, обезглавил змею и бросил ее в заросли кустарника.
Лоретта опустилась на землю, сжимая горло. Змея. Слово прыгало у нее в голове, отскакивая от стенок сознания, звучало пронзительно, отдавалось неоднократным эхо. Она закричала…
Она не могла этому поверить. Наверняка слух сыграл с ней злую шутку. Она не могла закричать, ну просто не могла после семи лет молчания. И уж никак не могла этого сделать, чтобы спасти индейца.
Убирая нож в ножны, Охотник нерешительно направился к ней. Лоретта смотрела на него — на длинные волосы, на мокасины с бахромой, на штаны из оленьей кожи, на медальон, на богов на наручной по вязке.
У нее было такое ощущение, как будто ее внутренности разлетелись на миллионы черепков, разрывая ее на части. Образы родителей пронеслись перед ее мысленным взором: мать, лежащая в луже засохшей крови с глазницами и ртом, полными черных мух, отец, привязанный к дереву, изуродованный до неузнаваемости, в непристойном виде. Эти воспоминания запечатлелись у нее в памяти, и ей не суждено было забыть их, никогда. Она не могла так предать память о своих родителях. Не могла…
— Н-нет, — прохрипела она. — Нет.
Охотник опустился перед ней на одно колено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Сны не давали ей покоя. Глупые, дурацкие сны про Эми, тетю Рейчел, Тома Уивера. Чудесные сны. Она танцевала с Эми у колодца. Бежала через поле, покрытое золотисто-красными маргаритками. Сидела за столом с Рейчел и рассматривала моды в прошлогодней «Книге для дам» Годей, которую дядя Генри привез из Джексборо.
Затем снова она стояла, освещенная лунным светом, на крыльце и прощалась с Томом. Она знала, что он хочет поцеловать ее, и готовилась к этому. Его бакенбарды и влажные губы коснулись ее рта.
Затем, необъяснимым образом, сон изменился, и рот, прижавшийся к ее, стал влажным шелком, а нажим был твердым, но в то же время нежным. Тяжелые пряди темных волос спадали на ее щеки, образуя завесу вокруг нее. Она прижала руку к теплой мужской груди и почувствовала, что сильные руки держат ее. Удивительно сильные руки.
— Mah-tao-yo, — прошептал низкий голос. Лоретта сосредоточила внимание на темном лице над нею, осознав с удивлением, что сон и реальность смешались. Влажным шелком на ее губах оказались пальцы Охотника, смоченные водой из бутыли. Завеса из темных волос, которая касалась ее щек, оказалась реальной, так же как мускулистая грудь и руки. Она напряглась.
— Мы достигли Oo-e-ta, Биг-Уичиты, — сказал он негромким голосом. — Мы будем отдыхать здесь. Ты теперь не будешь спать?
Она выпрямилась и недоуменно огляделась вокруг. Тени низкорослых деревьев окружали ее. Их листва отливала серебром в лунном свете. Звук быстро текущей воды говорил о том, что они находятся недалеко от реки. Серенады сверчков и лягушек сливались в нежную, приятную мелодию, которая возникала на берегах и плыла вместе с ветром. Смесь запахов летней травы и степных цветов опьяняла. Когда Лоретта запрокинула голову, чтобы в полной мере насладиться этими запахами, то почувствовала головокружение. Она схватилась за гриву лошади, чтобы не упасть.
Охотник спешился и протянул к ней руку, чтобы снять ее с лошади. Когда его большие руки обхватили ее талию, Лоретта, полностью еще не придя в себя, посмотрела на него сверху вниз. Река Биг-Уичита находилась от ее дома на расстоянии больше семидесяти пяти миль. Она не могла поверить, что они уехали так далеко. Даже в том случае, если Том сумеет собрать помощь и попытается следовать за ними, ему никогда не догнать индейцев, прежде чем они достигнут Застолбленных Равнин.
Охотник поставил ее на землю. Ноги у нее подкосились, и она зашаталась. Он схватил ее за руку, ведя как ее, так и лошадь к ровному месту у реки. Она присела на гладком камне, пока он снимал с лошади поклажу и расседлывал ее. Прежде чем повести лошадь на водопой, он расстелил бизоньи шкуры, чтобы Лоретта могла лечь, но она была слишком истощена и не могла идти. Она соскользнула с камня на землю и обняла нагретый солнцем камень, как любовника, прижав щеку к гладкой поверхности.
Девушка забылась беспокойным сном. Чуть позже ей послышались звуки приближавшихся шагов. Охотник, подумала она. Она попыталась открыть глЪза, удивляясь, почему он вернулся без лошади. Сквозь прикрытые веки она могла видеть мокасины, обнаженные ноги. Не Охотник? Усталость давила на веки. Какая разница? Один индеец или дюжина, лишь бы они оставили ее в покое, их дела ее не интересовали.
Когда Лоретта проснулась от потрескивания горящего дерева, о на даже не представляла, сколько времени проспала. Скорее всего несколько минут, хотя могло пройти несколько часов. Золотистый свет освещал небольшую лужайку, играя отблесками пламени на кустах, отбрасывая причудливые тени. Запах горящего месквита ударил ей в ноздри. Охотник сидел на корточках у костра, стараясь сделать так, чтобы он горел с большим выделением тепла, перемешивая горевшее дерево и раздувая угли. Когда Лоретта села, он оглянулся на нее.
— Тебе не понравились шкуры?
Ее взгляд скользнул на приготовленный для нее матрац. Он лежал бесформенной кучей, словно она подняла шкуры и бросила их кое-как. Неясное беспокойство шевельнулось в ее сознании, когда Охотник пошел к матрацу и поднял шкуры, чтобы расправить и как следует уложить их. Если никто из них не касался постели, то кто это сделал? Мимолетное воспоминание о мокасинах и обнаженных ногах мелькнуло у нее в голове.
Когда Охотник поднял верхнюю шкуру, Лоретта что-то увидела под ней. У нее перехватило дыхание.
Большая гремучая змея лежала, свернувшись кольцами на матраце, скрытая от взора Охотника другой бизоньей шкурой. Пока еще змея не издавала предупредительного сигнала. Охотник не подозревал о присутствии змеи. Лоретта вскочила на колени, горло у нее сжалось.
В эту долю мгновения казалось, что индеец и змея двигаются медленно, как холодный мед, капающий с ложки. Она протянула руку к своему господину, сосредоточив взгляд на его запястье, на раздутой вене. Ядовитый укус так близко к сердцу может быть роковым. Она видела, как змея подняла голову, ее зубы поблескивали в ярких отсветах костра. Времени для раздумий не оставалось. Инстинкт взял верх.
— Змея! — закричала она. — Змея!
Охотник реагировал на ее крик, не отскочив в сторону, как поступила бы она, но мгновенно перейдя в наступление. Пользуясь шкурой, которая была у него в руке, как щитом, он отбил первый бросок, а затем сделал выпад другой рукой, схватив змею, прежде чем она успела снова свернуться и совершить второй бросок. Змея извивалась и шипела, когда Охотник поднял ее с матраца. Минуту он держал ее на весу. Затем посмотрел на Лоретту. После паузы, показавшейся вечностью, он извлек нож, обезглавил змею и бросил ее в заросли кустарника.
Лоретта опустилась на землю, сжимая горло. Змея. Слово прыгало у нее в голове, отскакивая от стенок сознания, звучало пронзительно, отдавалось неоднократным эхо. Она закричала…
Она не могла этому поверить. Наверняка слух сыграл с ней злую шутку. Она не могла закричать, ну просто не могла после семи лет молчания. И уж никак не могла этого сделать, чтобы спасти индейца.
Убирая нож в ножны, Охотник нерешительно направился к ней. Лоретта смотрела на него — на длинные волосы, на мокасины с бахромой, на штаны из оленьей кожи, на медальон, на богов на наручной по вязке.
У нее было такое ощущение, как будто ее внутренности разлетелись на миллионы черепков, разрывая ее на части. Образы родителей пронеслись перед ее мысленным взором: мать, лежащая в луже засохшей крови с глазницами и ртом, полными черных мух, отец, привязанный к дереву, изуродованный до неузнаваемости, в непристойном виде. Эти воспоминания запечатлелись у нее в памяти, и ей не суждено было забыть их, никогда. Она не могла так предать память о своих родителях. Не могла…
— Н-нет, — прохрипела она. — Нет.
Охотник опустился перед ней на одно колено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130