Он замолчал. Рука, которой он обнимал ее за талию, стала безжизненной и тяжелой. Дыхание его изменилось, став размеренным и глубоким. Тени от ресниц цвета красного дерева лежали на его щеках. Лоретта смотрела, и невероятность происходившего захлестывала ее волнами. Он крепко спал. И она была пригвождена его рукой и ногой. У нее защекотало в носу. От меха бизоньей шкуры исходил сильный запах дыма и медвежьего жира. Возможно, в нем также полно вшей и блох, подумала она с отвращением, и сразу ее охватил зуд, что было настоящей пыткой, так как почесаться она не могла.
Его рука лежала на ее ребрах, как камень. Она не могла бежать, будучи связанной по рукам и ногам, однако, находясь в такой близости от него и в неподвижном положении, она стала испытывать неудобство. Медленно, очень медленно она попыталась высвободиться, но это привело лишь к тому, что он снова напрягся и прижал еще крепче к себе.
— Спи, — пробормотал он. — Воевать будем завтра, ладно?
Лоретта вытянула шею, чтобы посмотреть, что происходит вокруг. На некотором расстоянии от них индейцы стояли группами вокруг небольших костров. Некоторые зевали, другие имели бодрый вид с оловянными кружками в руках. Один мужчина смотрел в ее направлении. Она быстро нырнула под покрывало, но, по-видимому, недостаточно быстро. Несколько минут спустя она услышала слабый шорох приближающихся мокасин. Скрипнула кожа. Она ощутила чье-то присутствие рядом и чуть приоткрыла веки. Сквозь ресницы она увидела устремленные на нее черные глаза на темном лице, обрамленном сине-черными волосами. Она узнала этого индейца. Именно он заступился за нее в тот первый день, возражая против ее убийства. Но от этого страх ее не уменьшился.
К ее ужасу, мужчина поднял край покрывала, чтобы посмотреть на ее плечо. В панике она дернула руками, связанными кожаным ремешком у нее за спиной. Это было худшим кошмаром. Команчи. Не один, а два. И она полностью лишена возможности сопротивляться. Если он сдернет с нее покрывало, она ничего не сможет сделать.
Охотник пошевелился и зевнул, затем приподнялся на локте и набросился на индейца.
— В чем дело, tahmah? Разве ты не видишь, что я пытаюсь поспать?
— Я просто подошел взглянуть на женщину. Охотник сощурился от солнечного света и вздохнул.
— Ну, и как она выглядит? — Он сел и стянул покрывало еще ниже с ее плеча, стараясь не обнажать грудь, негромко посмеиваясь при виде ужаса на ее лице. Его брат, Воин, не мог причинить ей вреда. Он был жесток в бою, но при этом оставался добрым человеком, более способным защищать ее, чем обидеть. — Мне она показалась лучше. Может, причина в том, что она намазана жиром. Она уже не такая красная. Старик был прав, говоря, что холодная вода прогоняет лихорадку. Она горячая, но совсем по-другому, чем была.
Воин дотронулся до ее кожи.
— Старик говорит, что, если ты не будешь держать ее в холоде, лихорадка возвратится.
— Еще одна ванна? — Охотник уперся локтем в поднятое колено и потер лоб. Лицо его стало серьезным. Ему не понравилась мысль об очередной битве с ней, которая ему предстояла. — Не буди меня такими известиями. Принеси лучше кофе.
— Речь идет не о ванне, просто ей следует избегать солнечных лучей. Нам придется задержаться здесь на несколько дней.
— Ты согласен подвергнуться такому риску? А как насчет tosi tivo?
Вскрыв лист коровяка, Воин омыл концы пальцев целебным соком и нанес его на щеки испуганной девушки. Она отшатнулась, но при этом наткнулась на Охотника, что заставило ее содрогнуться.
— Мы, вероятно, будем в большей безопасности здесь, под самым их носом, чем за много миль отсюда. Когда мы совершали обратный круг, мы уничтожили наши следы. Ты должен помнить, как глупы tositivo. Они пойдут по следу, проложенному другими, и никогда даже не подумают искать нас здесь, так близко.
— Да, но…
— Она твоя женщина. Если бы было наоборот, ты тоже рискнул бы.
Охотнику надоело ерзанье его пленницы, и он схватил ее за волосы, чтобы утихомирить.
— Ну, вот, я успокоил ее. Нос пострадал больше всего, особенно переносица. Лоб тоже, tahmah.
Воин нанес сок и улыбнулся:
— Я не нравлюсь ей. Кстати, похоже, что и тебя она не очень жалует.
Наклонившись, Охотник еще раз посмотрел на ее лицо. Глаза ее были большими, как у испуганной оленухи. Его собственные осветились мерцающим смехом.
— Не похоже, что она собирается плеваться сегодня, а? Дай мне неделю, и я обломаю ее.
— Ты налетаешь, как ветер. — Воин саркастически приподнял бровь и выбросил использованный лист коровяка. — Ты научил меня всему, что нужно воину, tahmah, но, когда дело доходит до сопротивляющихся женщин, ты проявляешь такую же неопытность, как маленький медвежонок.
— Обычно они не сопротивляются.
— О-хо-хо, — сказал Воин со смехом. — Мне помнится другое. Ива над Рекой не очень-то бежала от большого костра к твоему tipi в ночь вашей свадьбы. Ты заставил ее танцевать до такой степени усталости, чтобы она была не в состоянии поднять шум. — Между ними воцарилось молчание, насыщенное воспоминаниями. — Прости меня, tahmah. Я произнес ее имя, не подумал.
— Прошло уже много зим. Мое сердце больше не лежит на земле. — С задумчивым выражением лица Охотник положил тяжелую руку на обнаженное плечо девушки. — Значит, мы разобьем лагерь здесь? Кто-нибудь исследовал этот район? Ты уверен, что здесь безопасно?
— Быстрая Антилопа и Красный Бизон проверили все прошлой ночью и этим утром. Как бы невероятно это ни звучало, но Красный Бизон утверждает, что ар девушки еще не обращался за помощью.
— Он такой трус, что, по-видимому, выжидает, хочет быть уверенным в том, что мы ушли. Я удивлен, что его женщины не уехали в форт за помощью. Они гораздо лучшие воины.
Сам не сознавая этого, Охотник поглаживал большим пальцем по руке девушки, стараясь не нажимать слишком сильно обожженные места. Кожа была шелковистая, как мех кролика. Взглянув вниз, он обратил внимание на то, что кожа покрыта маленькими золотистыми волосками, которые стали заметнее только потому, что загар образовывал темный фон. Зачарованный, он коснулся концом пальца этого пуха. В свете солнечных лучей кожа сверкала, словно посыпанная золотым песком.
— Быстрая Антилопа все не перестает говорить о младшей, — сказал Воин. — Ее мужество произвело на него такое большое впечатление, что он, кажется, влюбился без памяти. Должен признаться, однако, что, когда привыкаешь, золотые волосы и голубые глаза нравятся все больше.
— Может, следует отвезти ее за реку и продать, а? Я мог бы удвоить свой капитал. — С усмешкой Охотник натянул на нее покрывало. Она отреагировала, отшатнулась, что заставило его разочарованно фыркнуть. — Она, должно быть, думает, что мы голодны и собираемся съесть ее на завтрак.
— Кстати, ты собираешься кормить ее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130