Это будет, хорошо, очень хорошо.
Его рот коснулся ее подразнивающе легко. Рука обхватила грудь. Выделяясь силуэтом на фоне серебристого неба, он виделся ей как черная фигура, его широкие плечи нависли над нею стеной, длинные волосы колебались подобно шелковистой занавеси.
Кошмар или сон?
Он продолжал нашептывать, говоря ужасные слова, жестокие слова, оправдывая все ее самые худшие предположения. Но его прикосновения были прикосновениями любовника, такие сладкие и волшебные, такие терпеливые и нежные, как те, когда они были вместе в последний раз. Она понимала, что он привязал ее только для того, чтобы доказать свое право, что, независимо от обстоятельств, от степени его гнева, он никогда не причинит ей никакого вреда.
— О Охотник, я сожалею, — сказала она, всхлипывая. — Я не хотела причинить тебе такую боль. Я вообще не хотела причинить тебе боль.
— Ты вырвала мое сердце, и оно не должно болеть? — Он взял зубами мочку ее уха, легко покусывая, отчего у нее по коже пробежала дрожь. — Ты плюешь на все, что я есть, и это не должно болеть? Ты покинула меня, обесчестила меня, и это не должно болеть?
Отболи, звучавшей в его голосе, у нее на глазах выступили слезы.
— Я не хотела обесчестить тебя…
Лоретта жаждала заключить его в свои объятия, но когда она попыталась сделать это, вспомнила, что руки ее привязаны. Он прильнул к ней, горячий и требовательный, но в то же время по странному нежный.
То, что последовало за этим, было прекрасно. Будучи не в состоянии оставаться пассивной, Лоретта реагировала на его действия с взвинчивающейся страстью, которая как ввергала ее в шок, так и сбивала с толку. В какой-то момент Охотник разрезал ремешки, которыми были привязаны ее руки и ноги, но мысли ее находились в таком смятении, что она не осознала этого. Он был как огонь внутри нее, головешки с небольшими языками пламени, быстро перерастающими в адское пламя. Страха не было. И не было боли. Только горько-сладкое соединение, когда они сливались воедино так, как она никогда себе не представляла.
Потом Охотник привлек ее нежно к себе и напомнил об обещаниях, которые он давал, что она никогда не испытает жестокости или позора в его объятиях, только любовь.
— Как можешь ты не слышать песнь моего сердца, Голубые Глаза?
Лоретта понимала, что он имеет в виду гораздо большее, чем просто занятие любовью. Всхлипывание зародилось у нее в груди, затем поднялось вверх в горле, набирая силу, и вырвалось громким рыданием.
— О Охотник, ты должен понять. Ты думаешь только о себе и своих правах. А как быть с моими?
Охотник привлек ее голову снова на свое плечо и обвил ее руками. Ее теплые слезы падали на его кожу и стекали, холодные и влажные, ему под руку. Он закрыл глаза, мысленно повторяя ее слова, шепот мучений, вопросы, на которые не было ответов. Неужели он думает только о себе? Да. Поступить по-другому значило потерять ее. Долго после того, как его жена уснула, обессиленная, он лежал без сна, глядя в темноту, пытаясь отыскать решение.
Но решения не было…
ГЛАВА 24
Следующий день прошел в неловком молчании. Только Эми и Быстрая Антилопа казались довольными создавшейся ситуацией. В эту ночь Охотник опять устроил их стоянку на некотором отдалении от других. В этот раз, когда он начал забивать стойки, Лоретта не испытывала страха, только нетерпеливое ожидание занятия любовью с ним. Она ненавидела себя за это, но только до тех пор, пока Охотник не приступил к возбуждению ее чувств. Тогда для нее перестало существовать все, кроме его объятий.
Когда их страсти поостыли, Лоретта не испытывала ничего, кроме пустого смирения. Казалось непостижимым, что она может так безрассудно реагировать на каждое прикосновение Охотника. Он любил ее, новее глазах это была мелкая, эгоцентрическая любовь. Он пытался сделать ее счастливой, но только так, чтобы ее желания не входили в противоречие с его. Если бы она убежала снова от него, он снова пошел бы за нею.
Повернув голову, она рассматривала его профиль, вспоминая ночь, когда он принес ей гребень, как рад он был подарить ей что-нибудь такое красивое. Подарок любви? Каждый раз, когда она вспоминала об этом, ее начинало тошнить. У них не было никакого будущего. Во всяком случае не в деревне, а он никогда не оставит свой Народ, никогда.
Охотник повернулся к ней и обнял рукой за талию. Его глаза были темными всплесками в лунном свете.
— Голубые Глаза, все будет хорошо. Доверяй этому команчу.
— Как может быть все хорошо, Охотник?
— Я сделаю это. — Он провел пальцем по ее нижней губе.
Доверяй. Его голос, нежное прикосновение проникали глубоко в нее, растворяя ее сопротивление. Она закрыла глаза. Еще через четыре дня, а может быть, и раньше она снова окажется в деревне Охотника.
— Охотник, почему этой ночью ты снова привязывал меня к стойкам? Сколько времени собираешься ты делать это?
— До тех пор, пока мое прикосновение не запечатлеется в твоем сердце.
— О Охотник, оно уже запечатлелось в моем сердце. Когда я убежала от тебя, я сделала это не из страха.
— Ты сказала hi, hites с винтовкой в руках. Ты больше не будешь иметь страха снова. Гнев, может быть, много ненависти, но не страх. — Он провел суставом пальца по ее щеке. — Ты делала картины своих воспоминаний. Теперь я делаю новые воспоминания так, чтобы они были очень хорошие.
Озадаченная, Лоретта смотрела на его темное лицо. Затем она поняла, что он говорит о воспоминаниях, связанных со смертью ее матери — команчи, стойки, ее мучительные последние минуты. Он намеренно возбуждал эти воспоминания только для того, чтобылюбовью вычеркнуть их из ее памяти. Когда она думала об этих стойках теперь, она вспоминала о дрожи, пробегающей по спине, о сладких поцелуях при лунном свете, о чудесных, сильных руках, с теплотой обнимающих ее.
Слезы выступили у нее на глазах.
— Спасибо за новые воспоминания, Охотник. Они очень хорошие.
Он приблизил свое лицо к ее.
— Этот команч хочет сделать больше новых воспоминаний.
Она вздохнула.
— Я не могу. Разве ты не видишь? Сказать да, значит отдать всю себя.
Он схватил ее запястья своей железной хваткой.
— Это еще одна причина, почему я привязываю тебя. — Его губы коснулись ее, зажигая в ней чувства. — Ты будешь делать войну завтра?
Он прошептал этот вопрос прямо в ее рот, дыхание его было теплым и сладким. Его язык коснулся ее. Сердце Лоретты сжалось от того, как бережно он привлек ее к себе. Завтра. Это казалось достаточно близким сроком для борьбы с ним. А этой ночью она не могла отказать себе в удовольствии любить его — один последний раз.
«Новые воспоминания, которые были очень хорошими». Охотник вызвал у Лоретты дюжины новых воспоминаний в следующие несколько дней. К тому времени, когда они достигли деревни, она поняла очень многое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Его рот коснулся ее подразнивающе легко. Рука обхватила грудь. Выделяясь силуэтом на фоне серебристого неба, он виделся ей как черная фигура, его широкие плечи нависли над нею стеной, длинные волосы колебались подобно шелковистой занавеси.
Кошмар или сон?
Он продолжал нашептывать, говоря ужасные слова, жестокие слова, оправдывая все ее самые худшие предположения. Но его прикосновения были прикосновениями любовника, такие сладкие и волшебные, такие терпеливые и нежные, как те, когда они были вместе в последний раз. Она понимала, что он привязал ее только для того, чтобы доказать свое право, что, независимо от обстоятельств, от степени его гнева, он никогда не причинит ей никакого вреда.
— О Охотник, я сожалею, — сказала она, всхлипывая. — Я не хотела причинить тебе такую боль. Я вообще не хотела причинить тебе боль.
— Ты вырвала мое сердце, и оно не должно болеть? — Он взял зубами мочку ее уха, легко покусывая, отчего у нее по коже пробежала дрожь. — Ты плюешь на все, что я есть, и это не должно болеть? Ты покинула меня, обесчестила меня, и это не должно болеть?
Отболи, звучавшей в его голосе, у нее на глазах выступили слезы.
— Я не хотела обесчестить тебя…
Лоретта жаждала заключить его в свои объятия, но когда она попыталась сделать это, вспомнила, что руки ее привязаны. Он прильнул к ней, горячий и требовательный, но в то же время по странному нежный.
То, что последовало за этим, было прекрасно. Будучи не в состоянии оставаться пассивной, Лоретта реагировала на его действия с взвинчивающейся страстью, которая как ввергала ее в шок, так и сбивала с толку. В какой-то момент Охотник разрезал ремешки, которыми были привязаны ее руки и ноги, но мысли ее находились в таком смятении, что она не осознала этого. Он был как огонь внутри нее, головешки с небольшими языками пламени, быстро перерастающими в адское пламя. Страха не было. И не было боли. Только горько-сладкое соединение, когда они сливались воедино так, как она никогда себе не представляла.
Потом Охотник привлек ее нежно к себе и напомнил об обещаниях, которые он давал, что она никогда не испытает жестокости или позора в его объятиях, только любовь.
— Как можешь ты не слышать песнь моего сердца, Голубые Глаза?
Лоретта понимала, что он имеет в виду гораздо большее, чем просто занятие любовью. Всхлипывание зародилось у нее в груди, затем поднялось вверх в горле, набирая силу, и вырвалось громким рыданием.
— О Охотник, ты должен понять. Ты думаешь только о себе и своих правах. А как быть с моими?
Охотник привлек ее голову снова на свое плечо и обвил ее руками. Ее теплые слезы падали на его кожу и стекали, холодные и влажные, ему под руку. Он закрыл глаза, мысленно повторяя ее слова, шепот мучений, вопросы, на которые не было ответов. Неужели он думает только о себе? Да. Поступить по-другому значило потерять ее. Долго после того, как его жена уснула, обессиленная, он лежал без сна, глядя в темноту, пытаясь отыскать решение.
Но решения не было…
ГЛАВА 24
Следующий день прошел в неловком молчании. Только Эми и Быстрая Антилопа казались довольными создавшейся ситуацией. В эту ночь Охотник опять устроил их стоянку на некотором отдалении от других. В этот раз, когда он начал забивать стойки, Лоретта не испытывала страха, только нетерпеливое ожидание занятия любовью с ним. Она ненавидела себя за это, но только до тех пор, пока Охотник не приступил к возбуждению ее чувств. Тогда для нее перестало существовать все, кроме его объятий.
Когда их страсти поостыли, Лоретта не испытывала ничего, кроме пустого смирения. Казалось непостижимым, что она может так безрассудно реагировать на каждое прикосновение Охотника. Он любил ее, новее глазах это была мелкая, эгоцентрическая любовь. Он пытался сделать ее счастливой, но только так, чтобы ее желания не входили в противоречие с его. Если бы она убежала снова от него, он снова пошел бы за нею.
Повернув голову, она рассматривала его профиль, вспоминая ночь, когда он принес ей гребень, как рад он был подарить ей что-нибудь такое красивое. Подарок любви? Каждый раз, когда она вспоминала об этом, ее начинало тошнить. У них не было никакого будущего. Во всяком случае не в деревне, а он никогда не оставит свой Народ, никогда.
Охотник повернулся к ней и обнял рукой за талию. Его глаза были темными всплесками в лунном свете.
— Голубые Глаза, все будет хорошо. Доверяй этому команчу.
— Как может быть все хорошо, Охотник?
— Я сделаю это. — Он провел пальцем по ее нижней губе.
Доверяй. Его голос, нежное прикосновение проникали глубоко в нее, растворяя ее сопротивление. Она закрыла глаза. Еще через четыре дня, а может быть, и раньше она снова окажется в деревне Охотника.
— Охотник, почему этой ночью ты снова привязывал меня к стойкам? Сколько времени собираешься ты делать это?
— До тех пор, пока мое прикосновение не запечатлеется в твоем сердце.
— О Охотник, оно уже запечатлелось в моем сердце. Когда я убежала от тебя, я сделала это не из страха.
— Ты сказала hi, hites с винтовкой в руках. Ты больше не будешь иметь страха снова. Гнев, может быть, много ненависти, но не страх. — Он провел суставом пальца по ее щеке. — Ты делала картины своих воспоминаний. Теперь я делаю новые воспоминания так, чтобы они были очень хорошие.
Озадаченная, Лоретта смотрела на его темное лицо. Затем она поняла, что он говорит о воспоминаниях, связанных со смертью ее матери — команчи, стойки, ее мучительные последние минуты. Он намеренно возбуждал эти воспоминания только для того, чтобылюбовью вычеркнуть их из ее памяти. Когда она думала об этих стойках теперь, она вспоминала о дрожи, пробегающей по спине, о сладких поцелуях при лунном свете, о чудесных, сильных руках, с теплотой обнимающих ее.
Слезы выступили у нее на глазах.
— Спасибо за новые воспоминания, Охотник. Они очень хорошие.
Он приблизил свое лицо к ее.
— Этот команч хочет сделать больше новых воспоминаний.
Она вздохнула.
— Я не могу. Разве ты не видишь? Сказать да, значит отдать всю себя.
Он схватил ее запястья своей железной хваткой.
— Это еще одна причина, почему я привязываю тебя. — Его губы коснулись ее, зажигая в ней чувства. — Ты будешь делать войну завтра?
Он прошептал этот вопрос прямо в ее рот, дыхание его было теплым и сладким. Его язык коснулся ее. Сердце Лоретты сжалось от того, как бережно он привлек ее к себе. Завтра. Это казалось достаточно близким сроком для борьбы с ним. А этой ночью она не могла отказать себе в удовольствии любить его — один последний раз.
«Новые воспоминания, которые были очень хорошими». Охотник вызвал у Лоретты дюжины новых воспоминаний в следующие несколько дней. К тому времени, когда они достигли деревни, она поняла очень многое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130