Хантер сказал ей, чтобы она оделась, но во что? Она даже не знала, куда делись ее брюки и кофточка, которые были на ней в Ньюгейте. У изголовья койки какой-то сундук. Может быть, там что-нибудь есть? Она открыла крышку.
Что это? Там лежали ее платья, белье, несколько пар туфель. Дэвон заморгала. Как это Хантер их нашел… и зачем ему были все эти хлопоты? Дэвон покачала головой, не в силах найти ответа. Вопросов было много, но ответить на них мог только Хантер Баркли.
Гребешок выпал из рук Дэвон, когда она услышала стук в дверь. Хантер вошел, не дождавшись ответа, уверенной походкой хозяина. Одобрительно осмотрел ее. Зеленое платье — в тон глазам. Бездонные, темные, они, казалось, хранили ключи ко всем тайнам мироздания.
Хантер улыбнулся. Дэвон Макинси, конечно, большая грешница, но она самая очаровательная женщина, которая когда-либо ему встречалась.
— Вы выглядите гораздо лучше, чем вчера. Вот эта атласная лента на шее идет вам гораздо больше, чем пеньковая веревка.
Дэвон почувствовала, что краснеет, и отвернулась. Легкий и непринужденный стиль его разговора многое скрывал. В его взгляде она узнала то же самое выражение, какое было у Нейла Самнера, когда он за нею ухаживал. Дэвон с трудом сглотнула, не зная, что ожидать от него — и чего он ожидает от нее. Она слегка прокашлялась.
— Боюсь, я ничего не помню из того, что произошло вчера, кроме того, что я ждала стражников, которые должны были доставить меня в Тайберн. Ноя так понимаю, что вы меня спасли от казни, и я вас хочу за это поблагодарить.
— Благодарите Уинклера. Это он обратился ко мне за помощью.
Лицо Дэвон посветлело.
— Он здесь?
Хантер отрицательно покачал головой.
— Нет. Уинклер еще в Лондоне. И Хиггинс тоже.
Дэвон улыбнулась.
— Ну, конечно. Они не оставили бы бабулю одну.
Хантер взял стул и сел.
— Мисс, боюсь, что они не с бабушкой. Дэвон раздраженно поморщила бровь.
— А я вам говорю, они с ней. Уинклер и Хиггинс для меня как члены семьи. Они не оставят службы. И не позволят, чтобы кто-то другой ухаживал за бабулей.
Хантер глубоко вздохнул. Пришел момент, которого он боялся. Нелегко говорить кому-либо о смерти близкого человека, а уж такой девушке, как Дэвон…
— Боюсь, у меня для вас плохая новость, мисс.
Догадываясь, о чем ей хочет сообщить Хантер, Дэвон замотала головой.
— Нет, нет. Я не хочу этого слышать, — нижняя губа у нее затряслась, однако глаза оставались сухими.
— Мне очень жаль, но ваша бабушка умерла три недели тому назад, — сказал Хантер.
Лицо Дэвон сжалось, исказилось. Хантер почувствовал, что хочет подойти к ней, обнять, утешить — как это он часто делал с Сесилией, когда та была чем-то расстроена. Он,
однако, сдержался. Эта женщина не была его родственницей. Он должен ей показать ее место, иначе возникнет нетерпимая ситуация по возвращении домой. Элсбет не потерпит ее присутствия среди слуг, если будет думать, что их отношения несколько иные, чем между хозяином и его рабыней.
— Я вам не верю. Это все глупые шутки. Я хочу, чтобы Вы меня доставили обратно в Лондон. Или высадите меня в ближайшем порту, и я сама найду дорогу к дому, — срывающимся от волнения голосом произнесла Дэвон.
— К сожалению, мисс, я бы не смог, боюсь, этого сделать, даже если бы захотел. Мы в океане, ближайший порт — в Вест-Индии, остров Сент-Юстисий.
Дэвон вскочила на ноги, глаза вспыхнули изумрудным пламенем.
— Вы же просто похитили меня! Спасибо за спасение, конечно, но вы не имели никакого права разлучать меня с моим домом и моей семьей. Я требую, чтобы вы повернули корабль и доставили меня обратно в Англию.
Какая-то слегка циничная улыбка тронула уголки губ Хантера; он покачал головой, вроде бы выражая сочувствие, но оно не отразилось ни в голосе, ни в содержании его слов:
— Мисс, у вас нет права что-либо требовать от меня. Вы отныне — моя собственность. И я могу сделать с вами все, что считаю нужным.
— Я… я, я вас, по-моему, не расслышала как следует, — заикаясь, с возмущением проговорила Дэвон. — Я ничья собственность, я принадлежу только сама себе. И я должна вернуться в Англию. Я должна попытаться отстоять Макинси-Холл от кредиторов.
— Боюсь, вы ошибаетесь. В королевском указе о помиловании есть пункт о том, что вы должны будете отправлены в Виргинию, где станете моей пожизненной рабыней. Что касается Макинси-Холла, он уже продан с молотка. За какие-то пенсы — даже долги не удалось покрыть.
Дэвон уставилась на Хантера так, как будто перед ней был чужеземец, говоривший на каком-то незнакомом языке, потом резко отвернулась. Только опущенные бессильно плечи выдавали ее состояние. Она подошла к иллюминатору и, не поворачиваясь, обратилась к Хантеру с тихой просьбой:
— Мой господин, могу ли просить вашей милости побыть одной и оплакать бабушку?
Хантер медленно встал. Боль, которая слышалась в голосе Дэвон, напомнила ему о том, как он сам переживал смерть своих родителей. Он мог понять ее желание остаться одной, но он знал и другое — что ей сейчас нужно утешение. Когда умерли его родители, он отдал бы все свое состояние за несколько слов утешения — кто бы их ни высказал. Но никого не было. Ему пришлось забыть о своей боли, заняться сестрой, текущими делами имения и верфей. Забыв о том, что он решил раньше, Хантер подошел к Дэвон и положил руку ей на плечо. Он не произнес ни слова, жест был достаточным выражением сочувствия. Дэвон судорожно вздохнула и высвободилась. Он почувствовал, что она отвергает его утешения. Ну что ж, тем лучше. Он сделал все, что мог, даже проявил нестойкость, больше этого не будет.
— Я вас оставляю одну, мисс.
Дэвон подождала, пока за Хантером закрылась дверь, и предалась своему горю. Хотелось выплакаться, но слез не было. Был ко-
мок в горле. Печаль, гнев, жалость к самой себе, уязвленная гордость — все это слилось вместе, и она, коротко выругавшись, с силой ударила кулачком по обшивке каюты. От удара кожа на костяшках лопнула, потекла кровь. Дэвон смотрела, как ее капли стекают по белой коже, и думала: ну чем она заслужила такую судьбу, что у нее отняли то, чего жаждет каждое человеческое существо, — любовь. За последние годы, проведенные с леди Макинси, она ощутила какое-то подобие этого чувства — а теперь и это у нее отняли. Бог дал, Бог взял..
— Но почему? — сердито пробормотала Дэвон, заставившись на голубой горизонт — Почему ты не оставил меня на кухне, где у меня вообще не было никаких надежд? Нет, ты дал мне почувствовать, как это может быть — когда тебя любят, когда ты в семье, когда у тебя есть, о ком заботиться. Знаю, я была для бабушки просто заменой моей сестре, ну и пусть, все равно хорошо было. Почему, Господи? Почему ты взял ее от меня? Что я такого уж ужасного натворила, что ты так меня наказал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74