Но если вы скажете мне, почему так спешите…
– Кто-то может преследовать меня, – уклончиво произнесла Петра.
Глава 10
– Кто? – спросил он.
– Это не имеет значения. Я могу ошибаться.
– Тогда почему?
– Кое-кто в Милане не хотел, чтобы я уезжала.
– Монастырь?
– Почему все протестанты так думают? Нет, – сказала она и нехотя добавила: – Мужчина.
– А. Опасный мужчина?
– Да.
Он задумался на мгновение.
– Тогда нам лучше ехать как можно быстрее. Я могу написать письма и позаботиться, чтобы эти мерзавки в будущем никому не повредили. – Он повернулся, чтобы сказать форейтору привести почтовых лошадей, а своим людям помочь приготовить карету. Петре оставалось только молча смотреть на эту бурную деятельность.
Но у нее были свои дела. Она сложила свой плащ и положила его в багажное отделение. Было ли у нее время переодеться в чистое платье? Или уединение, чтобы сделать это?
Подошел Робин.
– Если вас преследуют, нам нужно изменить вашу внешность.
– Снять монашеский наряд? – Петра ощущала странное нежелание избавляться от него, но это действительно может запутать Варци. – Как?
– Мы можем поискать в доме.
– Красть?
– Мы оставим деньги.
– Там все будет грязным.
– Монахиню очень легко проследить.
Верно. Почему она не подумала об этом еще в Милане? Просто ей в голову не пришло, что кто-то будет преследовать ее дальше Альп.
– Там старуха, – предупредила она.
– Может у нее быть пистолет?
– Вряд ли. Разве они не использовали бы пистолет прошлой ночью, будь он у них?
– Тогда мы с ней справимся. – Он достал пистолет из кармана. – Как вы думаете, что она там делает?
– Напилась до безумия, если было чем.
– Очень хорошо. Идемте.
Они вошли внутрь, но старухи не увидели. Свеча догорела, и было темно.
– Она не могла убежать? – спросил Робин.
– Нет. – Петра отдернула занавеску в спальное помещение. – Она в кровати. – Робин и Петра подошли к старухе.
Она лежала, разинув рот. Петра пощупала пульс. Старуха была мертва.
Петра накинула край одеяла на тело.
– Нас могут обвинить в убийстве. А также в нападении и краже.
– Давайте-ка убираться отсюда. – Робин откинул крышки сундуков, чтобы просмотреть их содержимое. Вытащил юбку в зеленую и красную полоску и ярко-алый корсаж. – По крайней мере они чистые.
Петра поискала в сундуках, но ничего более подходящего не нашла.
– Потом мы купим вам что-нибудь поприличнее. А сейчас, если ваши преследователи ищут монашку, они не узнают вас в таком наряде.
– Подождите на кухне, – сказала Петра.
Ей не потребовалось много времени, чтобы переодеться.
Ей также пришлось избавиться от чепца и головной накидки. Она завернула их, свой пояс, кошель, распятие и четки в снятое платье. А что ей надеть на голову? Тут она увидела домашний чепец, висевший на крючке, и взяла его. Только бы в нем не было вшей. По крайней мере свисающая оборка скроет ее лицо. Петра чувствовала себя воровкой, но они за все заплатят. Точнее, Робин заплатит. Она не могла потратить свой небольшой запас монет, когда будущее так неопределенно и опасно.
Петра развернула свой сверток и вытащила из кошеля кинжал в кожаных ножнах, на которых были шнурки, чтобы привязывать его к ноге, что она и сделала. Ощущение было странное, но Петра хотела, чтобы кинжал был под рукой, а кошель совершенно не подходил к ее теперешнему наряду.
Петра надела бархатный камзол Робина, чтобы прикрыть свою одежду, и торопливо вернулась на кухню. Его брови насмешливо взметнулись вверх.
– Я готова.
– Я тоже, моя милая. – Он заключил ее в объятия и поцеловал.
Первый раз он поцеловал ее во время грозы. Сейчас, когда они были на волосок от смерти, страсть вспыхнула с новой силой. Они прильнули друг к другу.
Петра скользнула рукой в вырез его рубашки, чтобы прикоснуться к его плоти, твердой, сильной, горячей.
– Сэр? – донесся голос со двора.
Они отпрянули друг от друга, тяжело дыша.
– Ты в порядке, сынок? – Это был Пауик.
– Все в порядке, – крикнул Робин. – Мы просто хотим позаимствовать кое-какую одежду.
«Как быстро он опомнился. Он целовал сотню женщин, тысячу. Ты же целовала всего лишь второго мужчину».
– Не забудьте оставить деньги за одежду, – резко бросила она и вышла из дома. При виде ее у Пауика отвисла челюсть.
– По крайней мере я не выгляжу как монашка, – объяснила ему Петра.
– Это точно, девочка, но разве есть причина не выглядеть как монашка?
Явно Робин ничего не сказал ему, но ему нужно какое-то объяснение.
– Кто-то может разыскивать меня.
Он скривился:
– В таком случае что вы сделали?
– Ничего плохого, – заверила она его.
– Один человек влюбился в нее, – сказал Робин, – а она ему отказала.
– Так все-таки не монашка, да? – спросил грум.
– Монашка, но сейчас мне необходимо изменить свою внешность.
– Ваша правда, – сказал Пауик, – но не ходите в таком виде по улицам.
Лошади уже были на месте, и форейтор сидел верхом. Робин пошел поговорить с ним, а Петра направилась к карете. Камердинер Робина преградил ей путь:
– Камзол, мадам.
Его тон был более презрительным, чем обычно, но она сбросила камзол и отдала ему. Он схватил его так, будто это был краденый ребенок. Петра не хотела расставаться со своим молитвенником и его содержимым, поэтому взяла свой сверток с одеждой с собой. Робин взял на руки Кокетку и, посадив ее в карету, закрыл дверцу.
Петра смотрела, как он подошел к женщинам. Он сказал что-то, а потом разрезал веревки. Младшие поспешили встать, их тела явно онемели. Мамаша Гулар не попыталась подняться, а дрожание ее нижней губы свидетельствовало о том, что он рассказал ей о старухе.
Мать все-таки была матерью, решила Петра.
Робин вернулся к карете и позволил Фонтейну помочь ему надеть жилет и сюртук. Он застегнул пуговицы жилета, но отказался от галстука. Петра слышала, как он сказал:
– Нет смысла выглядеть респектабельно, когда наша спутница в таком виде.
Он подошел к экипажу, но, открыв дверцу, сказал:
– Я еду верхом. Здесь поедет Фонтейн.
Он ушел раньше, чем Петра успела возразить, и она подумала, что Робин поступил мудро. Меньше всего им сейчас нужно было ехать вдвоем в карете. Однако Петра с трудом сдержала слезы.
Вошел камердинер и сел на свое место с таким видом, словно желал быть где угодно, только не здесь. Может, ему вообще не нравятся женщины? Или он считает ее виноватой во всех их бедах?
Он захлопнул дверцу, и экипаж, покачиваясь, выехал за ворота, возвращаясь на булонскую дорогу.
Когда они добрались до нее, дорога стала ровнее, хотя следы грозы на ней еще оставались. Солнце поднялось над цветущими полями, и прошедшая ночь казалась кошмаром. Однако Петра думала о том, как избежать дальнейших несчастий.
Хорошо, если Варци ей привиделся. Но хватит ли у нее силы воли устоять перед Робином, не поддаться искушению?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Кто-то может преследовать меня, – уклончиво произнесла Петра.
Глава 10
– Кто? – спросил он.
– Это не имеет значения. Я могу ошибаться.
– Тогда почему?
– Кое-кто в Милане не хотел, чтобы я уезжала.
– Монастырь?
– Почему все протестанты так думают? Нет, – сказала она и нехотя добавила: – Мужчина.
– А. Опасный мужчина?
– Да.
Он задумался на мгновение.
– Тогда нам лучше ехать как можно быстрее. Я могу написать письма и позаботиться, чтобы эти мерзавки в будущем никому не повредили. – Он повернулся, чтобы сказать форейтору привести почтовых лошадей, а своим людям помочь приготовить карету. Петре оставалось только молча смотреть на эту бурную деятельность.
Но у нее были свои дела. Она сложила свой плащ и положила его в багажное отделение. Было ли у нее время переодеться в чистое платье? Или уединение, чтобы сделать это?
Подошел Робин.
– Если вас преследуют, нам нужно изменить вашу внешность.
– Снять монашеский наряд? – Петра ощущала странное нежелание избавляться от него, но это действительно может запутать Варци. – Как?
– Мы можем поискать в доме.
– Красть?
– Мы оставим деньги.
– Там все будет грязным.
– Монахиню очень легко проследить.
Верно. Почему она не подумала об этом еще в Милане? Просто ей в голову не пришло, что кто-то будет преследовать ее дальше Альп.
– Там старуха, – предупредила она.
– Может у нее быть пистолет?
– Вряд ли. Разве они не использовали бы пистолет прошлой ночью, будь он у них?
– Тогда мы с ней справимся. – Он достал пистолет из кармана. – Как вы думаете, что она там делает?
– Напилась до безумия, если было чем.
– Очень хорошо. Идемте.
Они вошли внутрь, но старухи не увидели. Свеча догорела, и было темно.
– Она не могла убежать? – спросил Робин.
– Нет. – Петра отдернула занавеску в спальное помещение. – Она в кровати. – Робин и Петра подошли к старухе.
Она лежала, разинув рот. Петра пощупала пульс. Старуха была мертва.
Петра накинула край одеяла на тело.
– Нас могут обвинить в убийстве. А также в нападении и краже.
– Давайте-ка убираться отсюда. – Робин откинул крышки сундуков, чтобы просмотреть их содержимое. Вытащил юбку в зеленую и красную полоску и ярко-алый корсаж. – По крайней мере они чистые.
Петра поискала в сундуках, но ничего более подходящего не нашла.
– Потом мы купим вам что-нибудь поприличнее. А сейчас, если ваши преследователи ищут монашку, они не узнают вас в таком наряде.
– Подождите на кухне, – сказала Петра.
Ей не потребовалось много времени, чтобы переодеться.
Ей также пришлось избавиться от чепца и головной накидки. Она завернула их, свой пояс, кошель, распятие и четки в снятое платье. А что ей надеть на голову? Тут она увидела домашний чепец, висевший на крючке, и взяла его. Только бы в нем не было вшей. По крайней мере свисающая оборка скроет ее лицо. Петра чувствовала себя воровкой, но они за все заплатят. Точнее, Робин заплатит. Она не могла потратить свой небольшой запас монет, когда будущее так неопределенно и опасно.
Петра развернула свой сверток и вытащила из кошеля кинжал в кожаных ножнах, на которых были шнурки, чтобы привязывать его к ноге, что она и сделала. Ощущение было странное, но Петра хотела, чтобы кинжал был под рукой, а кошель совершенно не подходил к ее теперешнему наряду.
Петра надела бархатный камзол Робина, чтобы прикрыть свою одежду, и торопливо вернулась на кухню. Его брови насмешливо взметнулись вверх.
– Я готова.
– Я тоже, моя милая. – Он заключил ее в объятия и поцеловал.
Первый раз он поцеловал ее во время грозы. Сейчас, когда они были на волосок от смерти, страсть вспыхнула с новой силой. Они прильнули друг к другу.
Петра скользнула рукой в вырез его рубашки, чтобы прикоснуться к его плоти, твердой, сильной, горячей.
– Сэр? – донесся голос со двора.
Они отпрянули друг от друга, тяжело дыша.
– Ты в порядке, сынок? – Это был Пауик.
– Все в порядке, – крикнул Робин. – Мы просто хотим позаимствовать кое-какую одежду.
«Как быстро он опомнился. Он целовал сотню женщин, тысячу. Ты же целовала всего лишь второго мужчину».
– Не забудьте оставить деньги за одежду, – резко бросила она и вышла из дома. При виде ее у Пауика отвисла челюсть.
– По крайней мере я не выгляжу как монашка, – объяснила ему Петра.
– Это точно, девочка, но разве есть причина не выглядеть как монашка?
Явно Робин ничего не сказал ему, но ему нужно какое-то объяснение.
– Кто-то может разыскивать меня.
Он скривился:
– В таком случае что вы сделали?
– Ничего плохого, – заверила она его.
– Один человек влюбился в нее, – сказал Робин, – а она ему отказала.
– Так все-таки не монашка, да? – спросил грум.
– Монашка, но сейчас мне необходимо изменить свою внешность.
– Ваша правда, – сказал Пауик, – но не ходите в таком виде по улицам.
Лошади уже были на месте, и форейтор сидел верхом. Робин пошел поговорить с ним, а Петра направилась к карете. Камердинер Робина преградил ей путь:
– Камзол, мадам.
Его тон был более презрительным, чем обычно, но она сбросила камзол и отдала ему. Он схватил его так, будто это был краденый ребенок. Петра не хотела расставаться со своим молитвенником и его содержимым, поэтому взяла свой сверток с одеждой с собой. Робин взял на руки Кокетку и, посадив ее в карету, закрыл дверцу.
Петра смотрела, как он подошел к женщинам. Он сказал что-то, а потом разрезал веревки. Младшие поспешили встать, их тела явно онемели. Мамаша Гулар не попыталась подняться, а дрожание ее нижней губы свидетельствовало о том, что он рассказал ей о старухе.
Мать все-таки была матерью, решила Петра.
Робин вернулся к карете и позволил Фонтейну помочь ему надеть жилет и сюртук. Он застегнул пуговицы жилета, но отказался от галстука. Петра слышала, как он сказал:
– Нет смысла выглядеть респектабельно, когда наша спутница в таком виде.
Он подошел к экипажу, но, открыв дверцу, сказал:
– Я еду верхом. Здесь поедет Фонтейн.
Он ушел раньше, чем Петра успела возразить, и она подумала, что Робин поступил мудро. Меньше всего им сейчас нужно было ехать вдвоем в карете. Однако Петра с трудом сдержала слезы.
Вошел камердинер и сел на свое место с таким видом, словно желал быть где угодно, только не здесь. Может, ему вообще не нравятся женщины? Или он считает ее виноватой во всех их бедах?
Он захлопнул дверцу, и экипаж, покачиваясь, выехал за ворота, возвращаясь на булонскую дорогу.
Когда они добрались до нее, дорога стала ровнее, хотя следы грозы на ней еще оставались. Солнце поднялось над цветущими полями, и прошедшая ночь казалась кошмаром. Однако Петра думала о том, как избежать дальнейших несчастий.
Хорошо, если Варци ей привиделся. Но хватит ли у нее силы воли устоять перед Робином, не поддаться искушению?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78