Петра вошла в комнату, закрыла дверь перед его носом и прислонилась к ней спиной. Ей не следовало поддаваться слабости и признаваться в преследовании и опасности. Но она должна была предотвратить задержку и попытаться предостеречь его. Она подвергала невинного, очаровательного Робина Бончерча опасности…
– Мадам? – напомнила озадаченная горничная. Петра выпрямилась, ванна влекла ее, как сирена. Она пошла вперед, снимая чепец и развязывая корсаж.
– Луиза пошла искать вам одежду получше, мадам, – сказала горничная, с любопытством глядя на волосы Петры. – С разрешения месье Белмартена, конечно.
– Это очень мило с ее стороны. – Петра сбросила корсаж и развязала юбку. – А вы?
Девушка еще раз поклонилась.
– Нанетт, мадам.
Ванны в монастыре были редким удовольствием, и их принимали в рубашке. Петра д'Аверио наслаждалась роскошными ваннами, и всегда нагишом. Но к бедру у нее был привязан нож.
– Пожалуйста, – сказала она, – уберите эту одежду.
Горничная собрала юбку, корсаж и чепец.
– Что я должна сделать с ними, мадам?
– Все, что хотите.
Горничная вышла. Петра быстро отвязала нож, потом сняла рубашку и завернула в нее нож. Она надеялась, что горничная принесет чистое нижнее белье, потому что она вряд ли сможет снова надеть эту рубашку.
Петра вошла в ванну. Не очень горячая вода слабо пахла успокаивающим розмарином. Петра со вздохом откинулась на спину. Какое это было наслаждение!
Так же как и он, предположила Петра, лежит обнаженный в ванне в соседней комнате. Как он без одежды? Петра думала о нем как об Аполлоне, стоявшем в лоджии их дома. Лудовико был красивым, но холеным. У него уже появился животик. У Робина его наверняка нет. Петра видела его в действии прошлой ночью, часть его груди сегодня утром. Особенно после того, как он сражался с тем колесом, закатав рукава.
Он напоминал статую святого Михаила. Широкие плечи, узкие бедра, выпуклые мускулы на животе. Святой был одет в римские военные доспехи, облегающие каждый контур, но скрывающие неуказанные места. Но все равно шли религиозные дебаты о том, имеют ли ангелы эти места или эти потребности.
Что только доказывало, что Робин Бончерч совсем не ангел.
– Мыло, сестра?
Петра вздрогнула и села. Она даже не слышала, как горничная вернулась.
– Я что, заснула? Вы правы, на это нет времени.
Она взяла мочалку и мыло и принялась скрести каждый дюйм, избавляясь от грязи Гуларов. Вода скоро стала грязной и покрылась пеной, но она сможет ополоснуться. Во всяком случае, грязи на ней больше нет. Она попросила служанку потереть ей спину, а потом вымыть ей голову в тазу с чистой водой. Когда Петра легла на спину, она вспомнила, как ее горничная, Мария-Роза, это делала. Тогда это занимало много времени, когда ее густые длинные волосы доставали до бедер.
Милая Мария-Роза. Она была не только служанкой, но и подругой. Как они болтали и смеялись. Она действовала как подруга или думала, что действует, когда устраивала ее встречи с Лудовико.
Восхитительное тайное ухаживание, как тогда на это смотрела Петра. Умное тайное соблазнение с его точки зрения. Предупреждения ее матери оказались правдой – мужчины все обманщики и как только добьются своего, бросают женщину. Она должна помнить об этом. Даже ее английский отец, который, как считала ее матушка, поможет своей незаконнорожденной дочери, был соблазнителем и дезертиром.
Горничная замотала голову Петры полотенцем.
– Вот, мадам. Если вы встанете, я ополосну вас.
Петра поднялась, служанка взяла большой кувшин и встала на табурет, чтобы вылить тепловатую воду и смыть оставшуюся пену. После чего Петра вышла из ванны и завернулась в большое полотенце. Она вытиралась, когда кто-то постучал в дверь. Она не могла не вздрогнуть от тревоги и не бросить взгляд на свою рубашку и завернутый в нее нож.
Перед входной дверью была поставлена ширма, и Нанетт исчезла за ней. Она быстро и тихо переговорила с кем-то, потом вернулась, улыбаясь, со свертком в руках.
– Одежда, мадам. Я волновалась, что вам придется есть, завернувшись в простыню!
Она разложила чистую рубашку, бледную нижнюю юбку и платье из зеленой ткани, украшенной цветочками. Петра сразу же подумала, что все слишком красиво. Было ли это чувство вины, что она бросила монашеское одеяние, или тревога о реакции Робина? Как бы то ни было, у нее нет выбора.
Она надела рубашку и нижнюю юбку.
– О, мадам, мы забыли про корсет!
– Не важно, – сказала Петра, беря платье. В нем были два кармана, в которые можно было проникать сквозь прорези. Это хорошо, очень хорошо. Она сможет носить в них ее драгоценный молитвенник. Петра сожалела, что оставила его в карете.
Петра быстро оделась. Платье плотно облегало грудь, но это компенсировалось отсутствием корсета. Оно сидело достаточно хорошо и было почти нужной длины.
Но когда Петра повернулась к зеркалу, то поняла, что не зря беспокоилась. Платье было слишком красиво, с довольно низким корсажем. Цвет ей очень шел. Прошло много лет с тех пор, когда она носила что-то, кроме монашеского платья, – если не считать одежду Гулар. К своему удивлению, она почувствовала себя уязвимой.
– Что-то не так, мадам? – спросила горничная.
– Мои волосы. – Петра использовала это как отговорку, касаясь их.
Они действительно выглядели своеобразно. Короткие, они после мытья превратились в буйство кудряшек. На херувиме это было бы очаровательно; на взрослой женщине выглядело нелепо.
– Это необычно, мадам, но красиво. Так модно там, откуда вы приехали?
Петра ответила, что модно. Другого объяснения она не могла придумать.
– Вместе с платьем принесли чепчик, мэм.
Петра схватила его, удивленная, какой действующей на нервы оказалась эта смена одежды. Чепец был похож на тот, что она носила с монашеским платьем, но свободнее и более легкомысленный. Оборка впереди была широкой, кружевной, без вдовьего выступа. Он завязывался под подбородком, но широкой шелковой лентой. Петра увидела и шляпку, если диск из соломы заслуживал такого названия. Ленты в тон платью образовывали узел на верху шляпки, а в добавление к ним сзади свисал еще целый ярд ткани.
– Это, наверное, был чей-то любимый наряд, – сказала Петра, гадая, не стоит ли за этим трагедия.
– Луизиной сестры, мадам. Она очень гордилась им, но сейчас она носит второго ребенка, так что вряд ли он ей понадобится после родов, не беспокойтесь, мадам. Ваш брат хорошо заплатил.
– И тем не менее я благодарна. – Петра нервно разгладила платье на бедрах. Никаких обручей или крахмальных нижних юбок. – Я пока не надену шляпку, но есть ли у меня туфли?
– О! Простите. Луиза взяла те странные сандалии, чтобы знать размер. Пойду посмотрю, что она нашла. И чулки тоже. Как она могла забыть о них?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78