Особенно с таким мужчиной, как я.
– По виду вы настоящий повеса, – согласилась монашка.
– Тогда зачем ехать со мной?
– Леди Содуэрт. – Она отвела глаза.
– Надеюсь, урок пошел вам на пользу. Она, без сомнения, наслаждается вкусным ужином, прежде чем улечься в теплую сухую постель, а нас в лучшем случае ждут солома и похлебка. Подумайте о том, что я мог бы наслаждаться таким же комфортом. Если бы не вы, я бы остался в Аббевиле.
Она удивленно округлила глаза:
– Хотите сказать, что это я во всем виновата?
Робин обратился к быстро приходящей в себя собачке:
– Она безрассудная, вздорная женщина, не так ли?
– Я не такая! – запротестовала монашка.
– Факты есть факты. – Прежде чем она смогла пожаловаться на это, карета резко дернулась и остановилась. – Опустите окно и скажите мне, что вы видите.
Бормоча что-то себе под нос, монашка послушалась, впустив внутрь холодный сырой воздух.
– Мы на дорожке, ведущей к задней двери дома. Ваш слуга разговаривает с кем-то у парадной двери. Все вокруг залито водой.
Робин наклонился над ней, чтобы крикнуть в окно:
– Фонтейн!
– Да, сэр, – отозвался камердинер.
– Сейчас, когда мы стоим, колеса в воде?
– Не больше чем раньше, сэр. А я вымок до нитки.
– Это точно. – Робин опустил окно и сел.
– Твой хозяин, – сказала монашка Кокетке, сидевшей на коленях у Робина, – жестокий и бессердечный.
– Разве это не ее вина, Кокетка, что моему бедному камердинеру пришлось ехать под дождем?
Кокетка согласно взвизгнула.
– Подхалимка, – укорила ее монашка.
– Мегера, – парировал он. – И я имею в виду не собаку.
– Конечно, нет. Она никогда не противоречит вам.
– Она не всегда слушается. Будь проклят этот бесконечный дождь. Наша легенда, – напомнил он. – Вот мы путешествуем, несмотря на плохую погоду, монахиня и трое мужчин. Подозрительно. Могут подумать, что мы сбежали, чтобы пожениться. Страшно подумать о возможном наказании за изнасилование монахини.
– Как Абеляр, – сказала она, глаза ее блеснули.
– Хотите увидеть меня кастрированным, сестра?
– Пока нет, – ответила она.
– Ужасная женщина. Вижу, Пауик возвращается. Молитесь, чтобы он принес хорошие новости.
Монашка повернулась, чтобы выглянуть в окно.
– Даже если эти люди что-то подумают, они ничего не сделают.
– Лучше не рисковать. Мы будем братом и сестрой.
– Но мы совсем не похожи.
– Тогда сводные брат и сестра. Ваша мать была итальянкой, ваш отец – англичанином, как и мой. Видите мою преданность правде?
– До известной степени, – сухо заметила Петра. – Почему тогда мы так отчаянно спешим?
Да, почему? Робин задумался.
– Я мог бы быть более изобретательным, но давайте скажем, что мы спешим к смертному одру вашей дорогой матушки. Мы крепкая католическая семья. Вы обнаружили склонность к святой жизни и ушли в монастырь в родном городе вашей матери, Милане.
Петра нахмурилась, однако сказала:
– Разумно.
– Да это просто блестяще.
– Не должно гордиться тем, что вы блестящий лжец.
– Тогда считайте это театральной выдумкой. Я напишу пьесу о наших приключениях и назову ее… «Повеса и монахиня»
В этот момент к карете подошел Пауик.
– Мы оба Бончерчи? – быстро спросила она.
– У нас общий отец, так что да. Имя вашей матушки?
– Амалия.
– А ваше имя? Поспешите. Иммакулата звучит неубедительно для английской леди.
– Даже с итальянской матерью?
– Отец-англичанин возражал бы.
Поколебавшись, она сказала:
– Мария.
Робин спросил:
– Правда?
– Мы все еще играем в ту глупую игру?
– Да.
– Мое имя все равно Мария. – Однако ее вздернутый подбородок говорил, что в лучшем случае это полуправда.
Робин повернулся, чтобы опустить окно и выслушать отчет Пауика.
– Они дадут нам приют, сэр, но сейчас в доме только женщины, поэтому они не впустят нас в дом.
– Женщины? Надо было мне пойти поговорить с ними.
– Более чем вероятно, сэр, – ответил Пауик. – Единственно, чего я смог добиться, это сарай на заднем дворе.
– Нищим не приходится привередничать. Карета может проехать, или придется идти пешком?
– Тут есть проселочная дорога, но она ухабистая.
– Лучше все же опробовать ее. А что ты им сказал?
– Только то, что мы англичане, сэр. Ничего другого я не мог сказать, по-французски изъясняюсь плохо.
– Проклятие, мне и правда надо было пойти самому. Слушай, сестра Иммакулата моя сводная сестра Мария. Моя мать умерла, а мой отец снова женился на итальянке. – Он скорее увидел, чем услышал вздох Пауика. – У нас нет выбора. У них возникнут вопросы о монахине, путешествующей с четырьмя мужчинами. Скажи Фонтейну.
– Очень хорошо, но будем надеяться, что они не захотят сплетничать, иначе такое напридумывают.
– Бесстыдный мошенник, – сказал Робин, опуская окно.
– Но он прав.
– Он почти всегда прав. Прошу прощения за наше жилище, сестра.
– Полагаю, я более привычна к спартанским условиям, чем вы, сэр.
– Тогда с нетерпением жду вашей помощи ночью.
Когда она вздохнула и отвернулась, он почувствовал слабый укол совести. Предстоящая ночь может оказаться весьма интересной.
В этот момент карета нырнула в яму по меньшей мере на фут.
– Чума ее побери! Молитесь горячо, сестра, за нашу ось.
– Если бы Господь услышал мои молитвы, – уныло ответила Петра, – меня бы тут вообще не было.
Глава 4
Петра сразу пожалела о сказанном, но как мог Господь допустить, чтобы она дошла до такого ужасного состояния?
Присоединившись к мистеру Бончерчу, Петра ожидала, что с ним легко будет справиться. Однако ошиблась. Она также надеялась, что опередит Варци, но карета ночью застряла в грязи. Завтра Варци с легкостью догонит их, особенно если карета сломалась. Она скрипела и трещала, продвигаясь по ухабистой дороге.
На каждом повороте – на каждом! – рука Господа как будто поднималась против нее. Неужели ее борьба так грешна? Неужели он хочет, чтобы она была шлюхой Лудовико?
– Пауик прав, – сказал Робин. – Нам нужно определить еще несколько деталей. Сколько вам лет?
Она не видела причин лгать.
– Двадцать один. А вам сколько?
– Двадцать пять.
Она нахмурилась:
– Правда?
– Вы думали, я старше или моложе?
– Старше.
– Год во главе семьи может заставить мужчину поседеть.
– Ваш отец умер? Мои соболезнования, – сказала Петра, недавно пережившая смерть матери.
Тут карета с резким скрипом нырнула в яму, и Робин поморщился.
– Только подумайте, завтра нам придется опять выбираться наружу.
– Возможно, нам все-таки следовало ехать дальше? – предположила Петра.
– Мы бы застряли не дальше чем в лиге отсюда.
Он смотрел на нее так, что ей стало неловко.
– Что? – В замешательстве она произнесла это слово по-итальянски. – Che?
– Мария – это ваше второе имя, не так ли?
Карета, похоже, начала поворачиваться в обнесенном стеной заднем дворе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– По виду вы настоящий повеса, – согласилась монашка.
– Тогда зачем ехать со мной?
– Леди Содуэрт. – Она отвела глаза.
– Надеюсь, урок пошел вам на пользу. Она, без сомнения, наслаждается вкусным ужином, прежде чем улечься в теплую сухую постель, а нас в лучшем случае ждут солома и похлебка. Подумайте о том, что я мог бы наслаждаться таким же комфортом. Если бы не вы, я бы остался в Аббевиле.
Она удивленно округлила глаза:
– Хотите сказать, что это я во всем виновата?
Робин обратился к быстро приходящей в себя собачке:
– Она безрассудная, вздорная женщина, не так ли?
– Я не такая! – запротестовала монашка.
– Факты есть факты. – Прежде чем она смогла пожаловаться на это, карета резко дернулась и остановилась. – Опустите окно и скажите мне, что вы видите.
Бормоча что-то себе под нос, монашка послушалась, впустив внутрь холодный сырой воздух.
– Мы на дорожке, ведущей к задней двери дома. Ваш слуга разговаривает с кем-то у парадной двери. Все вокруг залито водой.
Робин наклонился над ней, чтобы крикнуть в окно:
– Фонтейн!
– Да, сэр, – отозвался камердинер.
– Сейчас, когда мы стоим, колеса в воде?
– Не больше чем раньше, сэр. А я вымок до нитки.
– Это точно. – Робин опустил окно и сел.
– Твой хозяин, – сказала монашка Кокетке, сидевшей на коленях у Робина, – жестокий и бессердечный.
– Разве это не ее вина, Кокетка, что моему бедному камердинеру пришлось ехать под дождем?
Кокетка согласно взвизгнула.
– Подхалимка, – укорила ее монашка.
– Мегера, – парировал он. – И я имею в виду не собаку.
– Конечно, нет. Она никогда не противоречит вам.
– Она не всегда слушается. Будь проклят этот бесконечный дождь. Наша легенда, – напомнил он. – Вот мы путешествуем, несмотря на плохую погоду, монахиня и трое мужчин. Подозрительно. Могут подумать, что мы сбежали, чтобы пожениться. Страшно подумать о возможном наказании за изнасилование монахини.
– Как Абеляр, – сказала она, глаза ее блеснули.
– Хотите увидеть меня кастрированным, сестра?
– Пока нет, – ответила она.
– Ужасная женщина. Вижу, Пауик возвращается. Молитесь, чтобы он принес хорошие новости.
Монашка повернулась, чтобы выглянуть в окно.
– Даже если эти люди что-то подумают, они ничего не сделают.
– Лучше не рисковать. Мы будем братом и сестрой.
– Но мы совсем не похожи.
– Тогда сводные брат и сестра. Ваша мать была итальянкой, ваш отец – англичанином, как и мой. Видите мою преданность правде?
– До известной степени, – сухо заметила Петра. – Почему тогда мы так отчаянно спешим?
Да, почему? Робин задумался.
– Я мог бы быть более изобретательным, но давайте скажем, что мы спешим к смертному одру вашей дорогой матушки. Мы крепкая католическая семья. Вы обнаружили склонность к святой жизни и ушли в монастырь в родном городе вашей матери, Милане.
Петра нахмурилась, однако сказала:
– Разумно.
– Да это просто блестяще.
– Не должно гордиться тем, что вы блестящий лжец.
– Тогда считайте это театральной выдумкой. Я напишу пьесу о наших приключениях и назову ее… «Повеса и монахиня»
В этот момент к карете подошел Пауик.
– Мы оба Бончерчи? – быстро спросила она.
– У нас общий отец, так что да. Имя вашей матушки?
– Амалия.
– А ваше имя? Поспешите. Иммакулата звучит неубедительно для английской леди.
– Даже с итальянской матерью?
– Отец-англичанин возражал бы.
Поколебавшись, она сказала:
– Мария.
Робин спросил:
– Правда?
– Мы все еще играем в ту глупую игру?
– Да.
– Мое имя все равно Мария. – Однако ее вздернутый подбородок говорил, что в лучшем случае это полуправда.
Робин повернулся, чтобы опустить окно и выслушать отчет Пауика.
– Они дадут нам приют, сэр, но сейчас в доме только женщины, поэтому они не впустят нас в дом.
– Женщины? Надо было мне пойти поговорить с ними.
– Более чем вероятно, сэр, – ответил Пауик. – Единственно, чего я смог добиться, это сарай на заднем дворе.
– Нищим не приходится привередничать. Карета может проехать, или придется идти пешком?
– Тут есть проселочная дорога, но она ухабистая.
– Лучше все же опробовать ее. А что ты им сказал?
– Только то, что мы англичане, сэр. Ничего другого я не мог сказать, по-французски изъясняюсь плохо.
– Проклятие, мне и правда надо было пойти самому. Слушай, сестра Иммакулата моя сводная сестра Мария. Моя мать умерла, а мой отец снова женился на итальянке. – Он скорее увидел, чем услышал вздох Пауика. – У нас нет выбора. У них возникнут вопросы о монахине, путешествующей с четырьмя мужчинами. Скажи Фонтейну.
– Очень хорошо, но будем надеяться, что они не захотят сплетничать, иначе такое напридумывают.
– Бесстыдный мошенник, – сказал Робин, опуская окно.
– Но он прав.
– Он почти всегда прав. Прошу прощения за наше жилище, сестра.
– Полагаю, я более привычна к спартанским условиям, чем вы, сэр.
– Тогда с нетерпением жду вашей помощи ночью.
Когда она вздохнула и отвернулась, он почувствовал слабый укол совести. Предстоящая ночь может оказаться весьма интересной.
В этот момент карета нырнула в яму по меньшей мере на фут.
– Чума ее побери! Молитесь горячо, сестра, за нашу ось.
– Если бы Господь услышал мои молитвы, – уныло ответила Петра, – меня бы тут вообще не было.
Глава 4
Петра сразу пожалела о сказанном, но как мог Господь допустить, чтобы она дошла до такого ужасного состояния?
Присоединившись к мистеру Бончерчу, Петра ожидала, что с ним легко будет справиться. Однако ошиблась. Она также надеялась, что опередит Варци, но карета ночью застряла в грязи. Завтра Варци с легкостью догонит их, особенно если карета сломалась. Она скрипела и трещала, продвигаясь по ухабистой дороге.
На каждом повороте – на каждом! – рука Господа как будто поднималась против нее. Неужели ее борьба так грешна? Неужели он хочет, чтобы она была шлюхой Лудовико?
– Пауик прав, – сказал Робин. – Нам нужно определить еще несколько деталей. Сколько вам лет?
Она не видела причин лгать.
– Двадцать один. А вам сколько?
– Двадцать пять.
Она нахмурилась:
– Правда?
– Вы думали, я старше или моложе?
– Старше.
– Год во главе семьи может заставить мужчину поседеть.
– Ваш отец умер? Мои соболезнования, – сказала Петра, недавно пережившая смерть матери.
Тут карета с резким скрипом нырнула в яму, и Робин поморщился.
– Только подумайте, завтра нам придется опять выбираться наружу.
– Возможно, нам все-таки следовало ехать дальше? – предположила Петра.
– Мы бы застряли не дальше чем в лиге отсюда.
Он смотрел на нее так, что ей стало неловко.
– Что? – В замешательстве она произнесла это слово по-итальянски. – Che?
– Мария – это ваше второе имя, не так ли?
Карета, похоже, начала поворачиваться в обнесенном стеной заднем дворе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78