Элиана не сразу узнала в нем своего зятя Поля де Ла Реньера.
Она замерла на пороге, ухватившись рукою за дверной косяк, и Поль слегка наклонился, чтобы лучше разглядеть ее напряженное осунувшееся лицо с расширенными глазами, под которыми залегли глубокие тени.
– Поль?
– Элиана! Как хорошо, что я тебя разыскал! Ты должна поехать со мной.
Женщина заметила, какой у него озабоченный и потерянный вид, и встревожилась.
– Что случилось?
– Меня прислала Шарлотта. – Он замялся – Она… тяжело больна и… Пожалуйста, Элиана, у нас мало времени, лучше поговорим по дороге!
Элиана кивнула и, быстро коснувшись его руки, побежала одеваться. Она выскочила из дома, едва успев предупредить прислугу и на ходу застегивая накидку.
Они сели в поджидавший экипаж, захлопнули дверцы, и кучер хлестнул лошадей.
– Что случилось? – повторила Элиана.
– Шарлотта… – Лицо Поля казалось застывшим. – Ей очень плохо. Вчера вечером она родила ребенка. И вот теперь умирает.
– Ребенка?! – прошептала Элиана, пораженная услышанным. – Да ведь ей почти сорок!
– Она скрывала от всех до последнего, никто ничего не замечал. А потом выяснилось, что ее положение очень серьезно. Врач сказал: нет никакой надежды.
Элиана до боли стиснула пальцы.
– А ребенок?
– Кажется, с ним все в порядке. Хотя девочка… она такая крошечная! Шарлотта просила, чтобы ты приехала. Она хочет с тобою поговорить.
Женщина не могла дождаться, когда они прибудут в Сите, хотя кучер что есть силы гнал лошадей. На город неожиданно наполз белый, как молоко, туман, и ближайшие дома казались черными, те, что стояли подальше – серыми, а от самых дальних остались только призрачные силуэты.
Элиана все еще до конца не верила в случившееся и не осмеливалась задавать Полю вопросы. Как же получилось, что Шарлотта родила ребенка? Ведь у нее никогда не было детей! Боже мой, неужели ей, Элиане, суждено потерять свою единственную сестру?!
Наконец карета остановилась. Женщина выскочила наружу и, обогнав Поля, устремилась в дом.
К своему изумлению, в гостиной она встретила Максимилиана де Месмей.
– Что вы здесь делаете? – спросила она с плохо скрываемой неприязнью в голосе, даже позабыв поздороваться.
– У моих друзей случилось несчастье, и я приехал, – спокойно отвечал Максимилиан. – Сестра ждет вас, Элиана. Хотя нет, постойте. Вы… с вами все хорошо?
Его взгляд выдавал нечто большее, чем желание узнать о ее самочувствии. Женщине показалось, что сквозь маску холодноватой отрешенности в лице Максимилиана проглядывают усталость и тревога.
– Да, – отвечала она. А после, о чем-то вспомнив, спросила: – С кем вас можно поздравить? Наверное, с сыном?
Элиана почувствовала, что в душе Максимилиана что-то дрогнуло.
– Софи родила мальчика. Но он умер.
– Прости, – на сей раз она говорила с неподдельным сочувствием. – Это как-то связано с той поездкой?
– Нет. Просто… так получилось.
Женщина не знала, что ему сказать (сейчас он казался ей таким чужим!), и поспешила к сестре.
Шарлотта лежала в затемненной спальне, по грудь укрытая одеялом. Элиана сразу заметила восковую бледность ее кожи, запавшие глаза, в которых уже виделся отсвет чего-то потустороннего. На мгновение женщине показалось, что от привычного облика сестры остались лишь какие-то контуры: белое лицо на белоснежной подушке, светлые волосы в обрамлении белого чепца.
Когда Элиана вошла в комнату, взгляд Шарлотты ожил. Она прошептала:
– Ты пришла! Садись. Я хочу поговорить с тобою, прежде чем умру.
– Дорогая! – Элиана бросилась к ней. – Пожалуйста, не произноси таких слов!
– Нет, ты должна меня выслушать, – перебила Шарлотта с той долей упрямства, какую еще позволяли проявить уходящие силы. – Это важно.
Элиана присела на край постели.
– Как же так? – тихо спросила она. – Что с тобою случилось?
Уголки губ Шарлотты приподнялись, и Элиана увидела нечто вроде торжествующей улыбки.
– Я не стану рассказывать. Скажу только, что считала, будто ты творишь глупости, но наибольшую глупость совершила сама. У меня – тайный роман! Кто бы мог подумать!
– А Поль? Он… знает?
– Конечно, ему известно, что это не его ребенок. Но он готов помочь мне… как друг. Никто не узнает правды. – Она перевела дыхание и продолжила: – Я позвала тебя затем, чтобы попросить позаботиться о моей дочери. – Шарлотта недоверчиво улыбнулась собственным словам. – «Моя дочь» – как странно это звучит! Возьми ее к себе!
Элиана вздрогнула.
– Я?
– Да. Я хочу, чтобы девочка воспитывалась в семье, чтобы ее любили.
Элиана опустила голову.
– Помню, ты говорила, что я плохая мать.
Шарлотта усмехнулась.
– Я не знаю, какая ты мать, но мне известно, что ты умеешь любить. Я же всегда завидовала тебе! Не твоему успеху у мужчин, нет! Я никогда не испытывала таких глубоких и сильных чувств, как ты. Я имею в виду именно светлые чувства: сострадание, любовь. Помнишь, ты сообщила мне о смерти наших родителей? Это перевернуло тебе душу, а я… я ощутила лишь легкое сожаление. Я умела притворяться перед другими, но ведь себя не обманешь! Я призналась тебе, что смеялась над окружающими людьми, но не понимала одного, самого главного: можно возвыситься и посмеяться над кем угодно, только не над своей собственной судьбой. Ты всегда была права, Элиана, потому что всю жизнь шла дорогой любви. Скажи, ты сможешь меня простить?
Элиана смахнула слезу и погладила сестру по исхудавшей руке.
– Я не сержусь, Шарлотта, честное слово, нет! Шарлотта улыбнулась. Ее кожа казалась прозрачной, а глаза были распахнуты навстречу чему-то неведомому земным существам. И одновременно в ее облике появилась женственная мягкость, какой никогда не было раньше.
– Ты счастлива, – сказала она, – счастливые люди легко прощают других.
– А ты? Ты стала счастливой хоть ненадолго?
Элиана услышала легкий вздох, похожий на шорох листьев в осеннем парке.
– Я попыталась. Но было слишком поздно. Так ты возьмешь мою девочку?
– Конечно. Как мне ее назвать?
– Каким-нибудь красивым именем! Ты сама решишь, рассказывать ей обо мне или нет, когда она подрастет. И еще я хочу попросить тебя: иногда навещай Поля! Возможно, ему будет тяжело одному.
– Разумеется. Я обещаю тебе.
– Элиана! – Шарлотта помедлила. – Особняк наших родителей в Маре… Мы смогли его выкупить. Переезжай туда. Отныне он принадлежит тебе и твоим детям.
Элиана закрыла глаза. Родительский особняк – оплот воспоминаний, обиталище странной, будто разлитой в атмосфере грусти, приют едва различимых, похожих на вздохи звуков и загадочных полутеней. Наверное, время в этом доме течет по-особому, там нет настоящего, зато прошлое не сходит со сцены; его присутствие чувствуется во всем: по комнатам скользят тени ушедших жизней, под потолком раздаются звуки произнесенных когда-то слов, и даже свет кажется необычным – обманчивым, приглушенным, исходящим из невидимого глазу источника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Она замерла на пороге, ухватившись рукою за дверной косяк, и Поль слегка наклонился, чтобы лучше разглядеть ее напряженное осунувшееся лицо с расширенными глазами, под которыми залегли глубокие тени.
– Поль?
– Элиана! Как хорошо, что я тебя разыскал! Ты должна поехать со мной.
Женщина заметила, какой у него озабоченный и потерянный вид, и встревожилась.
– Что случилось?
– Меня прислала Шарлотта. – Он замялся – Она… тяжело больна и… Пожалуйста, Элиана, у нас мало времени, лучше поговорим по дороге!
Элиана кивнула и, быстро коснувшись его руки, побежала одеваться. Она выскочила из дома, едва успев предупредить прислугу и на ходу застегивая накидку.
Они сели в поджидавший экипаж, захлопнули дверцы, и кучер хлестнул лошадей.
– Что случилось? – повторила Элиана.
– Шарлотта… – Лицо Поля казалось застывшим. – Ей очень плохо. Вчера вечером она родила ребенка. И вот теперь умирает.
– Ребенка?! – прошептала Элиана, пораженная услышанным. – Да ведь ей почти сорок!
– Она скрывала от всех до последнего, никто ничего не замечал. А потом выяснилось, что ее положение очень серьезно. Врач сказал: нет никакой надежды.
Элиана до боли стиснула пальцы.
– А ребенок?
– Кажется, с ним все в порядке. Хотя девочка… она такая крошечная! Шарлотта просила, чтобы ты приехала. Она хочет с тобою поговорить.
Женщина не могла дождаться, когда они прибудут в Сите, хотя кучер что есть силы гнал лошадей. На город неожиданно наполз белый, как молоко, туман, и ближайшие дома казались черными, те, что стояли подальше – серыми, а от самых дальних остались только призрачные силуэты.
Элиана все еще до конца не верила в случившееся и не осмеливалась задавать Полю вопросы. Как же получилось, что Шарлотта родила ребенка? Ведь у нее никогда не было детей! Боже мой, неужели ей, Элиане, суждено потерять свою единственную сестру?!
Наконец карета остановилась. Женщина выскочила наружу и, обогнав Поля, устремилась в дом.
К своему изумлению, в гостиной она встретила Максимилиана де Месмей.
– Что вы здесь делаете? – спросила она с плохо скрываемой неприязнью в голосе, даже позабыв поздороваться.
– У моих друзей случилось несчастье, и я приехал, – спокойно отвечал Максимилиан. – Сестра ждет вас, Элиана. Хотя нет, постойте. Вы… с вами все хорошо?
Его взгляд выдавал нечто большее, чем желание узнать о ее самочувствии. Женщине показалось, что сквозь маску холодноватой отрешенности в лице Максимилиана проглядывают усталость и тревога.
– Да, – отвечала она. А после, о чем-то вспомнив, спросила: – С кем вас можно поздравить? Наверное, с сыном?
Элиана почувствовала, что в душе Максимилиана что-то дрогнуло.
– Софи родила мальчика. Но он умер.
– Прости, – на сей раз она говорила с неподдельным сочувствием. – Это как-то связано с той поездкой?
– Нет. Просто… так получилось.
Женщина не знала, что ему сказать (сейчас он казался ей таким чужим!), и поспешила к сестре.
Шарлотта лежала в затемненной спальне, по грудь укрытая одеялом. Элиана сразу заметила восковую бледность ее кожи, запавшие глаза, в которых уже виделся отсвет чего-то потустороннего. На мгновение женщине показалось, что от привычного облика сестры остались лишь какие-то контуры: белое лицо на белоснежной подушке, светлые волосы в обрамлении белого чепца.
Когда Элиана вошла в комнату, взгляд Шарлотты ожил. Она прошептала:
– Ты пришла! Садись. Я хочу поговорить с тобою, прежде чем умру.
– Дорогая! – Элиана бросилась к ней. – Пожалуйста, не произноси таких слов!
– Нет, ты должна меня выслушать, – перебила Шарлотта с той долей упрямства, какую еще позволяли проявить уходящие силы. – Это важно.
Элиана присела на край постели.
– Как же так? – тихо спросила она. – Что с тобою случилось?
Уголки губ Шарлотты приподнялись, и Элиана увидела нечто вроде торжествующей улыбки.
– Я не стану рассказывать. Скажу только, что считала, будто ты творишь глупости, но наибольшую глупость совершила сама. У меня – тайный роман! Кто бы мог подумать!
– А Поль? Он… знает?
– Конечно, ему известно, что это не его ребенок. Но он готов помочь мне… как друг. Никто не узнает правды. – Она перевела дыхание и продолжила: – Я позвала тебя затем, чтобы попросить позаботиться о моей дочери. – Шарлотта недоверчиво улыбнулась собственным словам. – «Моя дочь» – как странно это звучит! Возьми ее к себе!
Элиана вздрогнула.
– Я?
– Да. Я хочу, чтобы девочка воспитывалась в семье, чтобы ее любили.
Элиана опустила голову.
– Помню, ты говорила, что я плохая мать.
Шарлотта усмехнулась.
– Я не знаю, какая ты мать, но мне известно, что ты умеешь любить. Я же всегда завидовала тебе! Не твоему успеху у мужчин, нет! Я никогда не испытывала таких глубоких и сильных чувств, как ты. Я имею в виду именно светлые чувства: сострадание, любовь. Помнишь, ты сообщила мне о смерти наших родителей? Это перевернуло тебе душу, а я… я ощутила лишь легкое сожаление. Я умела притворяться перед другими, но ведь себя не обманешь! Я призналась тебе, что смеялась над окружающими людьми, но не понимала одного, самого главного: можно возвыситься и посмеяться над кем угодно, только не над своей собственной судьбой. Ты всегда была права, Элиана, потому что всю жизнь шла дорогой любви. Скажи, ты сможешь меня простить?
Элиана смахнула слезу и погладила сестру по исхудавшей руке.
– Я не сержусь, Шарлотта, честное слово, нет! Шарлотта улыбнулась. Ее кожа казалась прозрачной, а глаза были распахнуты навстречу чему-то неведомому земным существам. И одновременно в ее облике появилась женственная мягкость, какой никогда не было раньше.
– Ты счастлива, – сказала она, – счастливые люди легко прощают других.
– А ты? Ты стала счастливой хоть ненадолго?
Элиана услышала легкий вздох, похожий на шорох листьев в осеннем парке.
– Я попыталась. Но было слишком поздно. Так ты возьмешь мою девочку?
– Конечно. Как мне ее назвать?
– Каким-нибудь красивым именем! Ты сама решишь, рассказывать ей обо мне или нет, когда она подрастет. И еще я хочу попросить тебя: иногда навещай Поля! Возможно, ему будет тяжело одному.
– Разумеется. Я обещаю тебе.
– Элиана! – Шарлотта помедлила. – Особняк наших родителей в Маре… Мы смогли его выкупить. Переезжай туда. Отныне он принадлежит тебе и твоим детям.
Элиана закрыла глаза. Родительский особняк – оплот воспоминаний, обиталище странной, будто разлитой в атмосфере грусти, приют едва различимых, похожих на вздохи звуков и загадочных полутеней. Наверное, время в этом доме течет по-особому, там нет настоящего, зато прошлое не сходит со сцены; его присутствие чувствуется во всем: по комнатам скользят тени ушедших жизней, под потолком раздаются звуки произнесенных когда-то слов, и даже свет кажется необычным – обманчивым, приглушенным, исходящим из невидимого глазу источника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130