Мои преследователи, войдя в азарт или не
заметив предупреждения коллеги-водителя (впрочем, ему, возможно, надоело
оказывать дружеские услуги, раз их все равно игнорируют), с таким шиком
подлетели к посту, что полицейский у обочины замахал белыми перчатками,
как ветряная мельница, а его напарник угрожающе выдвинулся на своем
мотоцикле на проезжую часть шоссе. Белый "мерседес" был вынужден
остановиться. Оставшиеся до Гронга двадцать километров я проехал без
почетного конвоя. Въехав в городок, я свернул направо и укрыл машину за
длинным зданием какого-то склада, расположенного у самой железнодорожной
насыпи. Заметив, что на пути показался поезд, я осторожно, крадучись,
выехал из своего укрытия и успел пересечь железнодорожный переезд на
окраине Гронга в последний момент перед его закрытием. Очевидно,
преследователи обнаружили мою "тойоту" только тогда, когда я уже подъезжал
к переезду, потому что, пытаясь не упустить меня, чуть не уткнулись
радиатором "мерседеса" в полосатый металлический шлагбаум. Я услыхал
пронзительную трель полицейского свистка, дальнейшее от меня скрыл длинный
состав. Два нарушения за такое короткое время... Бывают же такие лихачи!
На месте полицейского я отобрал бы у водителя удостоверение на право
вождения автомобиля.
Возможно, он так и сделал, потому что Намсскуган и Национальный парк
Бёргфьелль я миновал в печальном одиночестве. Сразу же за железнодорожным
переездом после парка я заметил идущее вправо ответвление шоссе. Правда, у
въезда на него висела запрещающая надпись, но дурной пример заразителен, и
я решил, что хватит мне быть дисциплинированным водителем. Дух
независимости взыграл в моем сердце.
Проехав по новому пути примерно десять километров и не встретив ни
единой машины, я стал подозревать, что совершил ошибку. Дорога становилась
все уже, справа был глубокий каньон, поросший по склонам кустарником и
редкими соснами, слева поднималась отвесная стена скал. Еще через два
километра я уткнулся бампером в груду строительного материала и мусора.
Дальше дороги не было.
Я понимал, что мои преследователи вскоре догадаются, куда я свернул с
магистрального шоссе, и появятся здесь. Худшего для себя положения я не
мог и представить. Пустынная местность, на несколько километров вокруг ни
души... Я сам влез в ловушку, как мышь в мышеловку. Возвращаться назад
было поздно.
Чувствуя себя затравленным, я огляделся. Противоположная сторона
каньона в этом месте подходила совсем близко к дороге, на которой я стоял.
Собственно говоря, это был не настоящий каньон, промытый в скалах рекой, а
скорее узкая трещина, разлом, возникший когда-то, может миллионы лет
назад, в результате тектонического сдвига. В самом узком месте трещина
была не более пяти метров, и за ней шел довольно широкий карниз, плавным
изгибом спускающийся в долину. Если бы удалось пересечь трещину, я мог бы
продолжать путь даже в "тойоте". Будь здесь достаточная площадка для
разгона, я рискнул бы перелететь трещину на машине. Перелетают же трюкачи
через десятки поставленных рядом автомобилей. Но места для разбега не
было. Бросить машину и попытаться перепрыгнуть трещину? Я не был уверен,
что сумею это сделать. Я еще раз огляделся.
Это был сосновый брус прямоугольного сечения, примерно 25х20 см2. Он
стоял, прислоненный к скале, рядом с кучей мусора и бордюрных камней. Я
прикинул на глаз его длину. Должно хватить. Поставив брус торчком и
переваливая его с угла на угол, как, по предположению одного чешского
инженера, делали жители острова Пасхи, когда передвигали свои каменные
изваяния, я дотащил его до края обрыва и повалил так, чтобы второй его
конец прочно улегся на противоположную сторону трещины. Затем укрепил
конец на моей стороне, привалив к нему с двух сторон бордюрные камни. Труд
этот был, как мне кажется, ничуть не легче перетаскивания каменных идолов,
к тому же некому даже было подбодрить меня криком: "Раз-два, взяли!" Но
зато в результате я мог теперь почти безопасно перейти на противоположную
сторону, свалить бревно в пропасть и скрыться в долине.
Однако сейчас, когда наметился реальный путь к спасению, я
заколебался, представив, как придется блуждать ночью без еды и глотка воды
по диким горам... Ночами здесь очень холодно даже в разгар лета, а я легко
одет... Но делать было нечего, следовало поторапливаться, и я направился к
своему самодельному мосту.
Когда я уже занес ногу на брус, взгляд мой упал на сиротливо стоящую
"тойоту". Ее рифленые фары, казалось, смотрели на меня с немым укором.
"Следовало бы сбросить машину в пропасть, имитируя аварию", - пришла мне в
голову очередная идея. Я сел за руль и отогнал "тойоту" метров на десять
назад. Выйдя из машины, нашел несколько подходящих камней и доску и
соорудил из них нечто вроде подъема на эстакаду или на трамплин высотой
сантиметров тридцать. Один конец доски лежал на земле, а второй, опираясь
на камни, поднимался наклонно вверх. Я снова сел в машину, завел
двигатель, включил первую передачу и, резко нажав на акселератор, направил
правое колесо на "трамплин". Машина, наехав на него, накренилась и
катилась вперед теперь уже только на двух левых колесах. Дверца с моей
стороны была распахнута, и я уже готов был вывалиться из нее на землю,
направив мою верную "тойоту" в каньон.
Но в последний момент что-то как будто толкнуло меня под локоть, и я
повернул руль не так, как намеревался секунду назад. Сильно газуя, работая
с пробуксовкой сцепления, я направил катящуюся на двух колесах машину на
брус, перекинутый через трещину. Переднее колесо осторожно вползло на
торец бруса, потом пошло дальше... Вот уже весь капот над пропастью, вот
легкий толчок засвидетельствовал, что и заднее колесо на брусе... Машина,
накренившись, страшно медленно, как мне казалось, двигалась по узкому
бревну на двух левых колесах. Сквозь распахнутую дверцу я видел боковым
зрением черный провал и в метрах восьмидесяти под собой острые верхушки
растущих на дне елей. Когда машина была уже на середине бруса, я
почувствовал порыв прохладного ветра. Несмотря на его прохладу, он вызвал
у меня испарину. Что, если сейчас налетит шквал, какие часто бывают в
ущельях, даже не очень сильный? Я с трудом подавил в себе желание
отпустить сцепление и газануть, как следует. Это могло привести к тому,
что ведущее колесо сдернуло бы брус с карниза или пробуксовало бы на его
струганой поверхности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
заметив предупреждения коллеги-водителя (впрочем, ему, возможно, надоело
оказывать дружеские услуги, раз их все равно игнорируют), с таким шиком
подлетели к посту, что полицейский у обочины замахал белыми перчатками,
как ветряная мельница, а его напарник угрожающе выдвинулся на своем
мотоцикле на проезжую часть шоссе. Белый "мерседес" был вынужден
остановиться. Оставшиеся до Гронга двадцать километров я проехал без
почетного конвоя. Въехав в городок, я свернул направо и укрыл машину за
длинным зданием какого-то склада, расположенного у самой железнодорожной
насыпи. Заметив, что на пути показался поезд, я осторожно, крадучись,
выехал из своего укрытия и успел пересечь железнодорожный переезд на
окраине Гронга в последний момент перед его закрытием. Очевидно,
преследователи обнаружили мою "тойоту" только тогда, когда я уже подъезжал
к переезду, потому что, пытаясь не упустить меня, чуть не уткнулись
радиатором "мерседеса" в полосатый металлический шлагбаум. Я услыхал
пронзительную трель полицейского свистка, дальнейшее от меня скрыл длинный
состав. Два нарушения за такое короткое время... Бывают же такие лихачи!
На месте полицейского я отобрал бы у водителя удостоверение на право
вождения автомобиля.
Возможно, он так и сделал, потому что Намсскуган и Национальный парк
Бёргфьелль я миновал в печальном одиночестве. Сразу же за железнодорожным
переездом после парка я заметил идущее вправо ответвление шоссе. Правда, у
въезда на него висела запрещающая надпись, но дурной пример заразителен, и
я решил, что хватит мне быть дисциплинированным водителем. Дух
независимости взыграл в моем сердце.
Проехав по новому пути примерно десять километров и не встретив ни
единой машины, я стал подозревать, что совершил ошибку. Дорога становилась
все уже, справа был глубокий каньон, поросший по склонам кустарником и
редкими соснами, слева поднималась отвесная стена скал. Еще через два
километра я уткнулся бампером в груду строительного материала и мусора.
Дальше дороги не было.
Я понимал, что мои преследователи вскоре догадаются, куда я свернул с
магистрального шоссе, и появятся здесь. Худшего для себя положения я не
мог и представить. Пустынная местность, на несколько километров вокруг ни
души... Я сам влез в ловушку, как мышь в мышеловку. Возвращаться назад
было поздно.
Чувствуя себя затравленным, я огляделся. Противоположная сторона
каньона в этом месте подходила совсем близко к дороге, на которой я стоял.
Собственно говоря, это был не настоящий каньон, промытый в скалах рекой, а
скорее узкая трещина, разлом, возникший когда-то, может миллионы лет
назад, в результате тектонического сдвига. В самом узком месте трещина
была не более пяти метров, и за ней шел довольно широкий карниз, плавным
изгибом спускающийся в долину. Если бы удалось пересечь трещину, я мог бы
продолжать путь даже в "тойоте". Будь здесь достаточная площадка для
разгона, я рискнул бы перелететь трещину на машине. Перелетают же трюкачи
через десятки поставленных рядом автомобилей. Но места для разбега не
было. Бросить машину и попытаться перепрыгнуть трещину? Я не был уверен,
что сумею это сделать. Я еще раз огляделся.
Это был сосновый брус прямоугольного сечения, примерно 25х20 см2. Он
стоял, прислоненный к скале, рядом с кучей мусора и бордюрных камней. Я
прикинул на глаз его длину. Должно хватить. Поставив брус торчком и
переваливая его с угла на угол, как, по предположению одного чешского
инженера, делали жители острова Пасхи, когда передвигали свои каменные
изваяния, я дотащил его до края обрыва и повалил так, чтобы второй его
конец прочно улегся на противоположную сторону трещины. Затем укрепил
конец на моей стороне, привалив к нему с двух сторон бордюрные камни. Труд
этот был, как мне кажется, ничуть не легче перетаскивания каменных идолов,
к тому же некому даже было подбодрить меня криком: "Раз-два, взяли!" Но
зато в результате я мог теперь почти безопасно перейти на противоположную
сторону, свалить бревно в пропасть и скрыться в долине.
Однако сейчас, когда наметился реальный путь к спасению, я
заколебался, представив, как придется блуждать ночью без еды и глотка воды
по диким горам... Ночами здесь очень холодно даже в разгар лета, а я легко
одет... Но делать было нечего, следовало поторапливаться, и я направился к
своему самодельному мосту.
Когда я уже занес ногу на брус, взгляд мой упал на сиротливо стоящую
"тойоту". Ее рифленые фары, казалось, смотрели на меня с немым укором.
"Следовало бы сбросить машину в пропасть, имитируя аварию", - пришла мне в
голову очередная идея. Я сел за руль и отогнал "тойоту" метров на десять
назад. Выйдя из машины, нашел несколько подходящих камней и доску и
соорудил из них нечто вроде подъема на эстакаду или на трамплин высотой
сантиметров тридцать. Один конец доски лежал на земле, а второй, опираясь
на камни, поднимался наклонно вверх. Я снова сел в машину, завел
двигатель, включил первую передачу и, резко нажав на акселератор, направил
правое колесо на "трамплин". Машина, наехав на него, накренилась и
катилась вперед теперь уже только на двух левых колесах. Дверца с моей
стороны была распахнута, и я уже готов был вывалиться из нее на землю,
направив мою верную "тойоту" в каньон.
Но в последний момент что-то как будто толкнуло меня под локоть, и я
повернул руль не так, как намеревался секунду назад. Сильно газуя, работая
с пробуксовкой сцепления, я направил катящуюся на двух колесах машину на
брус, перекинутый через трещину. Переднее колесо осторожно вползло на
торец бруса, потом пошло дальше... Вот уже весь капот над пропастью, вот
легкий толчок засвидетельствовал, что и заднее колесо на брусе... Машина,
накренившись, страшно медленно, как мне казалось, двигалась по узкому
бревну на двух левых колесах. Сквозь распахнутую дверцу я видел боковым
зрением черный провал и в метрах восьмидесяти под собой острые верхушки
растущих на дне елей. Когда машина была уже на середине бруса, я
почувствовал порыв прохладного ветра. Несмотря на его прохладу, он вызвал
у меня испарину. Что, если сейчас налетит шквал, какие часто бывают в
ущельях, даже не очень сильный? Я с трудом подавил в себе желание
отпустить сцепление и газануть, как следует. Это могло привести к тому,
что ведущее колесо сдернуло бы брус с карниза или пробуксовало бы на его
струганой поверхности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74