В то время графом Бэдфорд Хит был не Тристан, а его отец, это как раз было при короле Эдуарде. Письма эти, безусловно, могли принести Тристану непоправимый вред. В коридоре послышались шаги, и Женевьева быстро свернула письма, засунув их за лиф платья. Она побросала валявшуюся одежду обратно в сундук и захлопнув крышку, поспешила к двери. Выйдя из комнаты, Женевьева быстрым шагом направилась прочь.
Неожиданно позади себя она услышала окрик – «Стой!» Испугавшись, что это вернулся Гай, она побежала, прежде чем сообразила, что это был совершенно незнакомый голос.
– Стой! – снова послышался голос, и Женевьева, поняв свою оплошность, остановилась и обернулась. Стражник, погнавшийся за ней, на полном ходу врезался в нее и повалил на пол. С холодеющим сердцем Женевьева услышала тихий шелест. Сверток выпал из лифа ее платья.
Рядом раздались шаги, вокруг начали собираться стражники, кто-то поднял письма.
– Что это?
Ей помогли встать. Пытаясь взять себя в руки, Женевьева произнесла самым повелительным тоном, на какой была способна:
– Как вы осмелились? Я – графиня Бэдфорд Хит, герцогиня Эденби.
– Посмотри-ка, Энтони, эти письма свидетельствуют о заговоре.
– Она участница заговора! Его Величество должен видеть это!
– Эта дама, леди Эденби – йоркистка. Она всегда была врагом нашего короля Генриха!
Обвинение было столь неожиданным, что Женевьева не нашлась, что ответить, в глазах у нее потемнело. Вокруг нее стояло примерно с десяток солдат и рыцарей.
– Нет! Эти письма имеют более глубокий смысл. Они…
– Они изобличают Тристана де ла Тера! – раздался чей-то голос.
Один из рыцарей выступил вперед. Женевьева знала, что он принадлежит к семье сэра Невилла, стремившегося усилить свое влияние и потому пользующегося любой возможностью для осуществления этого.
– Сэр… – начала Женевьева, но он прервал ее.
– Я обвиняю вас в участии в заговоре против короля. Отведите ее в Тауэр, я должен немедленно повидать Тристана де ла Тера!
Сэр Невилл развернулся и пошел прочь. Двое стражников подступили к ней с обеих сторон, но Женевьева гневно повела плечом.
– Я пойду сама! Не прикасайтесь ко мне!
Она пошла вперед, в Тауэр. Сердце ее бешено стучало, ноги стали ватными и плохо слушались. Мысли лихорадочно метались: «Она не выйдет из темницы до конца дней своих! Сэр Невилл идет за Тристаном, они схватят его и… Кэтрин! Она, наверное, проснулась, может быть, она мокренькая и плачет, зовет ее. Она будет тосковать по ней! Господи! Что станет с их невинной дочерью, если они оба будут заключены в Тауэр?»
Женевьева неожиданно остановилась. Один из стражников с неожиданной почтительностью попытался взять ее за руку, но она гневно вырвала ее. Слезы застилали ей глаза, но леди Эденби старалась держать голову высоко поднятой.
– Не могли бы вы… – начала она, но ее голос прервался, и Женевьева попыталась взять себя в руки. – Не могли бы вы послать к Эдвине и Джону Плизэнс и передать им, чтобы они позаботились о моей дочери?
– Миледи! – стражник вежливо поклонился и посмотрел на нее сочувствующим взглядом. Тут же кто-то отправился к Эдвине и Джону.
Коридоры казались бесконечными, но вот они вышли из дворца и ее подвели к Темзе. Они сели в лодку. Было полнолуние, и Женевьева слышала плеск воды за бортом, стараясь не смотреть вперед.
Она пыталась не думать о будущем, не поддаваться панике. Ей так или иначе нужно было обязательно уничтожить эти письма, ибо в одном случае ее мужа обвинили бы в измене, а в другом сэра Гая ожидала бы смерть и Тристана обвинили бы уже в убийстве… Где он сейчас, ее Тристан, ее любимый?
* * *
Граф де ла Тер с холодной яростью смотрел на сэра Невилла, стоявшего в другом конце королевской опочивальни, ни словом не отвечая на выдвинутые против него обвинения. Сэр Невилл отхлебывал из хрустального бокала вино и говорил, указывая пальцем на письма.
– Как вы можете видеть, Ваше Величество, эти письма являются неопровержимым и бесспорным доказательством…
– Того, что мой отец и моя семья сражались на стороне Эдуарда при Тьюскберри, – наконец, не выдержав, бесцеремонно перебил его Тристан.
Генрих сидел за столом, перед ним лежал только что подписанный документ о даровании Эденби привилегий города.
Тристан не сводил с Невилла пронзительного взгляда. Он подошел к Генриху и указал на письмо:
– Посмотрите сюда, Ваше Величество, граф Варвик – юноша, а это почерк взрослого человека!
– Вздор! – перебил его Невилл, – письмо мог написать его секретарь!
– Вот это письмо… Если вы присмотритесь, Ваше Величество, то увидите, что почерк принадлежит Эдуарду III!
Генрих оттолкнул от себя письма:
– Сэр Невилл, даже слепой может заметить, что пергамент этих писем пожелтел, чернила выцвели, кроме того, я узнаю почерк Эдуарда III! Где вы нашли их?
Невилл смешался, но на прямо поставленный королем вопрос он должен был дать прямой ответ.
– Они были у герцогини Эденби, – Невилл склонился в поклоне Тристану. – Жены милорда Тристана де ла Тер.
Тристан почувствовал, как кровь закипает в его жилах. Гнев застилал его глаза. Он почти ничего не видел перед собой.
«Женевьева! Она специально приехала в Бэдфорд Хит. Она говорила ему ласковые слова, и он поддался пламени своей страсти… Она говорила ему о своей любви и все ради того, чтобы погубить его, она снова предала его, вот уже в который раз! Она соблазняла его, изображая страсть и нежность!» Горечь и боль почувствовал Тристан. Но он не мог позволить себе ничего лишнего на глазах у Невилла. Она была его женой.
Их война была его личным делом. Женевьева мать его дочери… Нет, он не имеет права сейчас, здесь проявлять слабость!
Лицо его оставалось холодным и надменным:
– Где моя жена?
– На пути в Тауэр.
– Я не подписывал никакого указа! – сказал Генрих.
– Ваше Величество! Я понял, что зреет заговор, она йоркистка.
Тристан, не обращая внимания на Невилла, обратился к королю:
– Ваше Величество, прошу вашего разрешения взять то, что принадлежит мне. Прошу вашего позволения оставить двор и отправиться в Эденби. Я буду поступать со своей женой, так как сочту необходимым.
Генрих вздохнул и внимательно посмотрел на Тристана.
– Вполне вероятно, что ты слишком строго судишь, – ответил он.
– Нет, – с горечью ответил Тристан. – Она снова предала меня. Я возьму ее с собой и заточу в собственной башне, если вы позволите мне покинуть вас, Ваше Величество.
Король кивнул, и Тристан вышел из комнаты.
* * *
– Господи, – прошептала Женевьева, глядя на возвышавшиеся перед ней зубцы стен Тауэра. Лодка причалила к берегу, на ступеньках их ожидал констебль, но как только Женевьева ступила на камень, раздался окрик:
– Именем короля, оставайтесь на месте!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Неожиданно позади себя она услышала окрик – «Стой!» Испугавшись, что это вернулся Гай, она побежала, прежде чем сообразила, что это был совершенно незнакомый голос.
– Стой! – снова послышался голос, и Женевьева, поняв свою оплошность, остановилась и обернулась. Стражник, погнавшийся за ней, на полном ходу врезался в нее и повалил на пол. С холодеющим сердцем Женевьева услышала тихий шелест. Сверток выпал из лифа ее платья.
Рядом раздались шаги, вокруг начали собираться стражники, кто-то поднял письма.
– Что это?
Ей помогли встать. Пытаясь взять себя в руки, Женевьева произнесла самым повелительным тоном, на какой была способна:
– Как вы осмелились? Я – графиня Бэдфорд Хит, герцогиня Эденби.
– Посмотри-ка, Энтони, эти письма свидетельствуют о заговоре.
– Она участница заговора! Его Величество должен видеть это!
– Эта дама, леди Эденби – йоркистка. Она всегда была врагом нашего короля Генриха!
Обвинение было столь неожиданным, что Женевьева не нашлась, что ответить, в глазах у нее потемнело. Вокруг нее стояло примерно с десяток солдат и рыцарей.
– Нет! Эти письма имеют более глубокий смысл. Они…
– Они изобличают Тристана де ла Тера! – раздался чей-то голос.
Один из рыцарей выступил вперед. Женевьева знала, что он принадлежит к семье сэра Невилла, стремившегося усилить свое влияние и потому пользующегося любой возможностью для осуществления этого.
– Сэр… – начала Женевьева, но он прервал ее.
– Я обвиняю вас в участии в заговоре против короля. Отведите ее в Тауэр, я должен немедленно повидать Тристана де ла Тера!
Сэр Невилл развернулся и пошел прочь. Двое стражников подступили к ней с обеих сторон, но Женевьева гневно повела плечом.
– Я пойду сама! Не прикасайтесь ко мне!
Она пошла вперед, в Тауэр. Сердце ее бешено стучало, ноги стали ватными и плохо слушались. Мысли лихорадочно метались: «Она не выйдет из темницы до конца дней своих! Сэр Невилл идет за Тристаном, они схватят его и… Кэтрин! Она, наверное, проснулась, может быть, она мокренькая и плачет, зовет ее. Она будет тосковать по ней! Господи! Что станет с их невинной дочерью, если они оба будут заключены в Тауэр?»
Женевьева неожиданно остановилась. Один из стражников с неожиданной почтительностью попытался взять ее за руку, но она гневно вырвала ее. Слезы застилали ей глаза, но леди Эденби старалась держать голову высоко поднятой.
– Не могли бы вы… – начала она, но ее голос прервался, и Женевьева попыталась взять себя в руки. – Не могли бы вы послать к Эдвине и Джону Плизэнс и передать им, чтобы они позаботились о моей дочери?
– Миледи! – стражник вежливо поклонился и посмотрел на нее сочувствующим взглядом. Тут же кто-то отправился к Эдвине и Джону.
Коридоры казались бесконечными, но вот они вышли из дворца и ее подвели к Темзе. Они сели в лодку. Было полнолуние, и Женевьева слышала плеск воды за бортом, стараясь не смотреть вперед.
Она пыталась не думать о будущем, не поддаваться панике. Ей так или иначе нужно было обязательно уничтожить эти письма, ибо в одном случае ее мужа обвинили бы в измене, а в другом сэра Гая ожидала бы смерть и Тристана обвинили бы уже в убийстве… Где он сейчас, ее Тристан, ее любимый?
* * *
Граф де ла Тер с холодной яростью смотрел на сэра Невилла, стоявшего в другом конце королевской опочивальни, ни словом не отвечая на выдвинутые против него обвинения. Сэр Невилл отхлебывал из хрустального бокала вино и говорил, указывая пальцем на письма.
– Как вы можете видеть, Ваше Величество, эти письма являются неопровержимым и бесспорным доказательством…
– Того, что мой отец и моя семья сражались на стороне Эдуарда при Тьюскберри, – наконец, не выдержав, бесцеремонно перебил его Тристан.
Генрих сидел за столом, перед ним лежал только что подписанный документ о даровании Эденби привилегий города.
Тристан не сводил с Невилла пронзительного взгляда. Он подошел к Генриху и указал на письмо:
– Посмотрите сюда, Ваше Величество, граф Варвик – юноша, а это почерк взрослого человека!
– Вздор! – перебил его Невилл, – письмо мог написать его секретарь!
– Вот это письмо… Если вы присмотритесь, Ваше Величество, то увидите, что почерк принадлежит Эдуарду III!
Генрих оттолкнул от себя письма:
– Сэр Невилл, даже слепой может заметить, что пергамент этих писем пожелтел, чернила выцвели, кроме того, я узнаю почерк Эдуарда III! Где вы нашли их?
Невилл смешался, но на прямо поставленный королем вопрос он должен был дать прямой ответ.
– Они были у герцогини Эденби, – Невилл склонился в поклоне Тристану. – Жены милорда Тристана де ла Тер.
Тристан почувствовал, как кровь закипает в его жилах. Гнев застилал его глаза. Он почти ничего не видел перед собой.
«Женевьева! Она специально приехала в Бэдфорд Хит. Она говорила ему ласковые слова, и он поддался пламени своей страсти… Она говорила ему о своей любви и все ради того, чтобы погубить его, она снова предала его, вот уже в который раз! Она соблазняла его, изображая страсть и нежность!» Горечь и боль почувствовал Тристан. Но он не мог позволить себе ничего лишнего на глазах у Невилла. Она была его женой.
Их война была его личным делом. Женевьева мать его дочери… Нет, он не имеет права сейчас, здесь проявлять слабость!
Лицо его оставалось холодным и надменным:
– Где моя жена?
– На пути в Тауэр.
– Я не подписывал никакого указа! – сказал Генрих.
– Ваше Величество! Я понял, что зреет заговор, она йоркистка.
Тристан, не обращая внимания на Невилла, обратился к королю:
– Ваше Величество, прошу вашего разрешения взять то, что принадлежит мне. Прошу вашего позволения оставить двор и отправиться в Эденби. Я буду поступать со своей женой, так как сочту необходимым.
Генрих вздохнул и внимательно посмотрел на Тристана.
– Вполне вероятно, что ты слишком строго судишь, – ответил он.
– Нет, – с горечью ответил Тристан. – Она снова предала меня. Я возьму ее с собой и заточу в собственной башне, если вы позволите мне покинуть вас, Ваше Величество.
Король кивнул, и Тристан вышел из комнаты.
* * *
– Господи, – прошептала Женевьева, глядя на возвышавшиеся перед ней зубцы стен Тауэра. Лодка причалила к берегу, на ступеньках их ожидал констебль, но как только Женевьева ступила на камень, раздался окрик:
– Именем короля, оставайтесь на месте!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130