Силы Ричарда превосходили армию претендента! Как такое могло случиться?
– Один из наших людей вернулся в крепость. Он ранен, в тяжелом состоянии, но утверждает, что в этом нет никаких сомнений. Он сам видел тело короля Ричарда. Армия Йорка разбита и рассеяна. Генрих Тюдор победил и будет королем.
– О, Господи, – простонала Женевьева, опершись рукой на край стола, и опустив на него голову. – Может быть… может быть… это еще ничего не значит. Ведь есть же другие претенденты на корону. Может быть, этого Тюдора тоже убьют!
Она не видела, как в комнату вошла Эдвина. Тетя заговорила, взяв Женевьеву за руку и, глядя на нее умоляющими глазами.
– Женевьева! Мы должны принять все, как есть! Мы должны! Ибо, если мы не признаем этого человека королем, то он пошлет солдат для того, чтобы силой принудить нас сделать это, Женевьева! Ну, пожалуйста, подумай о том, что с нами будет! Если ты пойдешь к нему и присягнешь на верность, сложишь оружие и наше знамя с белой розой, возможно, что он простит!
Женевьева откинулась на спинку кресла и посмотрела в синие огромные, влажные глаза молодой женщины. Затем перевела взгляд на сэра Гэмфри.
– Ну и? – спросила она настороженно.
Тот с несчастным видом покачал головой.
– Я не вижу другого выхода, миледи. Эдвина права, мы должны присягнуть нашему новому королю. И молиться о том, чтобы он не приказал разорить наши земли.
– Пожалуйста! Прошу тебя, – снова взмолилась Эдвина.
У Женевьевы внезапно так сильно разболелась голова, что она изо всей силы сжала виски ладонями.
– Женевьева!
– Ты права. Я должна пойти и просить милости у этого выскочки-бастарда! – ей хотелось, чтобы боль оставила ее, чтобы мысли прояснились. – Если он и в самом деле станет королем, то добрая половина из нас попадет в Тауэр, или будет уничтожена. Но я пойду и поклянусь ему в верности.
Эдвина уже направлялась к выходу:
– Я начну собирать тебя в дорогу. Он молод, и если оденешь свои драгоценности и лучшие наряды, то он не сможет отказать тебе.
– Я слышала, что он хитрый, проницательный и холодный человек и что его гораздо больше привлекают фунты и шиллинги, нежели красивые женщины. Но, пожалуйста, делай то, что считаешь нужным, – Женевьева сделала паузу и печально добавила: – Если я буду вынуждена умолять его, то должна быть одета подобающим образом.
Но Эдвина уже вышла, а Женевьева медленно поднялась и посмотрела на сэра Гэмфри.
– Вы, сэр, будете сопровождать меня. С нами также поедет Мэри и эскорт из пяти стражников…
– Десяти, осмелюсь предложить вам, миледи, – перебил ее сэр Гэмфри. – По стране сейчас разбредутся солдаты разбитой армии, голодные и злые на весь мир. Мы должны быть готовы к нападению.
– Ну, что же, пусть будет десять, – согласилась Женевьева и вздохнула. – Мы можем выехать сегодня же, после полудня. Я бы хотела, чтобы все это закончилось, как можно скорее.
Менее, чем через два часа, Женевьева и ее эскорт были готовы в дорогу. Отец Томас и Эдвина находились во дворе, чтобы пожелать им счастливого пути и подать прощальный кубок.
– Когда вернуться оставшиеся в живых, наши люди, позаботьтесь о них. Они были верны Эденби и Дому Йорка.
Отец Томас серьезно кивнул.
– И, если прибудет сэр Гай, примите его как подобает, пусть устраивается со всеми удобствами.
– Хорошо, – озабоченно ответила Эдвина. Рядом с ней стояла маленькая Энни, широко раскрытыми глазами наблюдая за происходящим. Женевьева стремительно соскочила с коня, чтобы обнять свою кузину.
– Энни, я еду в город, будь умницей, и я привезу тебе замечательную куклу! Хочешь?
– Куклу?
– Да, чудесную красивую куклу!
Девочка радостно засмеялась и поцеловала Женевьеву, которая попыталась улыбнуться отцу Томасу и Эдвине.
– Не бойтесь, все будет хорошо. Я была вынуждена в последнее время усиленно тренироваться в умении умолять!
Эдвина улыбнулась, но священник сурово насупил брови.
– Женевьева! Следи за своими словами, чтобы они не выдали тебя!
Она вздохнула.
– Отец, я буду очень осторожна, я совсем не хочу расстаться с моим замком и с моей головой! Я вернусь, сразу же, как только смогу, если так будет угодно Богу. Не беспокойтесь.
– Храни тебя Господь, дитя мое, – сказал он, крепко пожимая ее руки. Она выглядела такой величественной и смелой. В ее словах не было покорности, они звучали гордо и уверенно. Но отец Томас чувствовал, как дрожат ее пальцы.
– Отец, вспомните – если бы мы дали Тристану де ла Теру фураж и провизию, мне не пришлось бы сейчас выступать в роли просительницы!
– Женевьева!
– Мы бы не были вынуждены сражаться, и не видели бы столько смертей, – она натянуто рассмеялась, – и на мне не было бы вины за предательство и убийство. Не было бы ничего, абсолютно ничего!
– Женевьева, ты не должна жить прошлым. Помни, что я сказал тебе – у тебя не было другого выхода. И это правда. Ты честна перед собой, своими людьми и своим сердцем.
– Спасибо, – улыбнулась она. Затем осторожно высвободила руки и подняла их в прощальном жесте. – Все будет хорошо!
Главные ворота открылись, и Женевьева вместе с эскортом выехала из Эденби.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Луна стояла высоко, но света давала немногим больше лучины. Скалы окутывал густой туман, через который едва пробивался серебристый свет, дающий загадочные тени в зарослях кустарника, росшего на каменистой почве.
Вода была ледяной. Граф де ла Тер и его двенадцать солдат, обогнув скалу по морю, дрожали от холода, направляясь к берегу. В сапогах хлюпала вода, но люди шли без жалоб и некоим образом не выражали своего неудовольствия, заранее готовые к тому, что придется карабкаться по скалам и утесам, через которые лежал их путь к тыловой башне замка Эденби.
Тристан, впереди своего небольшого отряда, указывал хорошо запомнившуюся дорогу. Весь путь с его лица не сходило мрачное выражение. Джон следовал за ним, что-то негромко ворча себе под нос, постоянно разыскивая опору для рук и ног, чтобы удержаться на крутом склоне утеса. Отряд шел в абсолютном молчании, нарушаемом лишь напряженным сопением и редким звуком падающего камня, вырвавшегося из-под ноги.
Наконец они достигли вершины, и у измученного Тристана, как рукой сняло усталость, когда он увидел яму, в которой его заживо похоронили люди Женевьевы. Джон стоял позади него. Граф поднял руку и указал на стену, еле видимую в неярком лунном свете.
– Теперь нам остается только перебраться через нее, – обратился он к рядом стоящему Джону, – мы с тобой идем первыми и разоружаем часовых, а затем подаем сигнал остальным.
Его товарищ кивнул головой. Расстояние между стеной и скалой казалось слишком большим, но Тристан уже пропал в темноте, остальные молча поспешили за ним. Граф коснулся ножен, проверяя, на месте ли меч, и начал спуск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
– Один из наших людей вернулся в крепость. Он ранен, в тяжелом состоянии, но утверждает, что в этом нет никаких сомнений. Он сам видел тело короля Ричарда. Армия Йорка разбита и рассеяна. Генрих Тюдор победил и будет королем.
– О, Господи, – простонала Женевьева, опершись рукой на край стола, и опустив на него голову. – Может быть… может быть… это еще ничего не значит. Ведь есть же другие претенденты на корону. Может быть, этого Тюдора тоже убьют!
Она не видела, как в комнату вошла Эдвина. Тетя заговорила, взяв Женевьеву за руку и, глядя на нее умоляющими глазами.
– Женевьева! Мы должны принять все, как есть! Мы должны! Ибо, если мы не признаем этого человека королем, то он пошлет солдат для того, чтобы силой принудить нас сделать это, Женевьева! Ну, пожалуйста, подумай о том, что с нами будет! Если ты пойдешь к нему и присягнешь на верность, сложишь оружие и наше знамя с белой розой, возможно, что он простит!
Женевьева откинулась на спинку кресла и посмотрела в синие огромные, влажные глаза молодой женщины. Затем перевела взгляд на сэра Гэмфри.
– Ну и? – спросила она настороженно.
Тот с несчастным видом покачал головой.
– Я не вижу другого выхода, миледи. Эдвина права, мы должны присягнуть нашему новому королю. И молиться о том, чтобы он не приказал разорить наши земли.
– Пожалуйста! Прошу тебя, – снова взмолилась Эдвина.
У Женевьевы внезапно так сильно разболелась голова, что она изо всей силы сжала виски ладонями.
– Женевьева!
– Ты права. Я должна пойти и просить милости у этого выскочки-бастарда! – ей хотелось, чтобы боль оставила ее, чтобы мысли прояснились. – Если он и в самом деле станет королем, то добрая половина из нас попадет в Тауэр, или будет уничтожена. Но я пойду и поклянусь ему в верности.
Эдвина уже направлялась к выходу:
– Я начну собирать тебя в дорогу. Он молод, и если оденешь свои драгоценности и лучшие наряды, то он не сможет отказать тебе.
– Я слышала, что он хитрый, проницательный и холодный человек и что его гораздо больше привлекают фунты и шиллинги, нежели красивые женщины. Но, пожалуйста, делай то, что считаешь нужным, – Женевьева сделала паузу и печально добавила: – Если я буду вынуждена умолять его, то должна быть одета подобающим образом.
Но Эдвина уже вышла, а Женевьева медленно поднялась и посмотрела на сэра Гэмфри.
– Вы, сэр, будете сопровождать меня. С нами также поедет Мэри и эскорт из пяти стражников…
– Десяти, осмелюсь предложить вам, миледи, – перебил ее сэр Гэмфри. – По стране сейчас разбредутся солдаты разбитой армии, голодные и злые на весь мир. Мы должны быть готовы к нападению.
– Ну, что же, пусть будет десять, – согласилась Женевьева и вздохнула. – Мы можем выехать сегодня же, после полудня. Я бы хотела, чтобы все это закончилось, как можно скорее.
Менее, чем через два часа, Женевьева и ее эскорт были готовы в дорогу. Отец Томас и Эдвина находились во дворе, чтобы пожелать им счастливого пути и подать прощальный кубок.
– Когда вернуться оставшиеся в живых, наши люди, позаботьтесь о них. Они были верны Эденби и Дому Йорка.
Отец Томас серьезно кивнул.
– И, если прибудет сэр Гай, примите его как подобает, пусть устраивается со всеми удобствами.
– Хорошо, – озабоченно ответила Эдвина. Рядом с ней стояла маленькая Энни, широко раскрытыми глазами наблюдая за происходящим. Женевьева стремительно соскочила с коня, чтобы обнять свою кузину.
– Энни, я еду в город, будь умницей, и я привезу тебе замечательную куклу! Хочешь?
– Куклу?
– Да, чудесную красивую куклу!
Девочка радостно засмеялась и поцеловала Женевьеву, которая попыталась улыбнуться отцу Томасу и Эдвине.
– Не бойтесь, все будет хорошо. Я была вынуждена в последнее время усиленно тренироваться в умении умолять!
Эдвина улыбнулась, но священник сурово насупил брови.
– Женевьева! Следи за своими словами, чтобы они не выдали тебя!
Она вздохнула.
– Отец, я буду очень осторожна, я совсем не хочу расстаться с моим замком и с моей головой! Я вернусь, сразу же, как только смогу, если так будет угодно Богу. Не беспокойтесь.
– Храни тебя Господь, дитя мое, – сказал он, крепко пожимая ее руки. Она выглядела такой величественной и смелой. В ее словах не было покорности, они звучали гордо и уверенно. Но отец Томас чувствовал, как дрожат ее пальцы.
– Отец, вспомните – если бы мы дали Тристану де ла Теру фураж и провизию, мне не пришлось бы сейчас выступать в роли просительницы!
– Женевьева!
– Мы бы не были вынуждены сражаться, и не видели бы столько смертей, – она натянуто рассмеялась, – и на мне не было бы вины за предательство и убийство. Не было бы ничего, абсолютно ничего!
– Женевьева, ты не должна жить прошлым. Помни, что я сказал тебе – у тебя не было другого выхода. И это правда. Ты честна перед собой, своими людьми и своим сердцем.
– Спасибо, – улыбнулась она. Затем осторожно высвободила руки и подняла их в прощальном жесте. – Все будет хорошо!
Главные ворота открылись, и Женевьева вместе с эскортом выехала из Эденби.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Луна стояла высоко, но света давала немногим больше лучины. Скалы окутывал густой туман, через который едва пробивался серебристый свет, дающий загадочные тени в зарослях кустарника, росшего на каменистой почве.
Вода была ледяной. Граф де ла Тер и его двенадцать солдат, обогнув скалу по морю, дрожали от холода, направляясь к берегу. В сапогах хлюпала вода, но люди шли без жалоб и некоим образом не выражали своего неудовольствия, заранее готовые к тому, что придется карабкаться по скалам и утесам, через которые лежал их путь к тыловой башне замка Эденби.
Тристан, впереди своего небольшого отряда, указывал хорошо запомнившуюся дорогу. Весь путь с его лица не сходило мрачное выражение. Джон следовал за ним, что-то негромко ворча себе под нос, постоянно разыскивая опору для рук и ног, чтобы удержаться на крутом склоне утеса. Отряд шел в абсолютном молчании, нарушаемом лишь напряженным сопением и редким звуком падающего камня, вырвавшегося из-под ноги.
Наконец они достигли вершины, и у измученного Тристана, как рукой сняло усталость, когда он увидел яму, в которой его заживо похоронили люди Женевьевы. Джон стоял позади него. Граф поднял руку и указал на стену, еле видимую в неярком лунном свете.
– Теперь нам остается только перебраться через нее, – обратился он к рядом стоящему Джону, – мы с тобой идем первыми и разоружаем часовых, а затем подаем сигнал остальным.
Его товарищ кивнул головой. Расстояние между стеной и скалой казалось слишком большим, но Тристан уже пропал в темноте, остальные молча поспешили за ним. Граф коснулся ножен, проверяя, на месте ли меч, и начал спуск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130