Немногие из слуг успели проснуться, а ему нужно очень быстро уезжать. Он беспокоился, чтобы их ничто не задержало.
Появился Тибальд и быстро приготовился, лошади были выведены во двор. Джон, с взъерошенными волосами и еще не до конца проснувшийся, вместе с Эдвиной вышел проводить их.
Молодая женщина бросилась к Тристану, когда тот уже залезал на лошадь.
– Пожалуйста, можно мне повидать Женевьеву? Только принести ей книг?
Он колебался, не зная, что ответить. И наконец посмотрел поверх головы Эдвины на Джона.
– С сегодняшнего дня выводи ежедневно на час на прогулку нашу пленницу. Пусть она гуляет и общается с Эдвиной, – и быстро перевел взгляд на голубоглазую любовь Джона. Она благодарно поцеловала руку графа, и Тристан нахмурился, смущенный таким проявлением ее чувств.
– Эдвина, ради Бога…
– Спасибо, Тристан, – в ее глазах были слезы.
– Смотри за своей племянницей, Эдвина, она весьма лукава и коварна.
– Не волнуйся, я присмотрю за ней! – радостно пообещала Эдвина.
Тристан внезапно ощутил раздражение. Он сдался из-за глаз Эдвины, таких огромных, таких невинных и беззлобных, таких благодарных и преданных за маленькую милость. Что за удивительная женщина! И, наверное, поэтому Джону так хорошо в ее обществе. Хотя Тристан вовсе не был уверен в том, что Женевьева заслужила снисхождение. Но он вспомнил прошедшую ночь, ее очарование, и…
Прежде чем отъехать, Тристан задержался. Он был зол на себя, но старался не показать этого.
– Джон, у меня есть небольшая просьба! – сказал он, сдерживая коня, нетерпеливо перебиравшего ногами.
– Слушаю тебя!
– Распорядись-ка, чтобы нашей леди Женевьеве принесли корзину нашего лучшего «Бордо», ладно?
– Корзину «Бордо»?
– Да!
– Как скажешь, – пожал плечами Джон.
Тристан улыбнулся Эдвине, поднесшей ему прощальный кубок. Он быстро осушил его, ласково распрощался со всеми, пришпорил коня, посылая его вперед. Сразу же за ним ехал Тибальд со своими людьми.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Женевьеве было так уютно, так хорошо. Ей снился замечательный сон, полный нежных шепотов, она вся была окутана лаской и негой.
Сквозь полудрему ей смутно слышался шум, доносившийся со двора, но преодолеть густую мягкую стену сна было очень трудно. Она чуть приподнялась и почувствовала, что голова у нее тяжелая, точно свинцовая, а когда приоткрыла глаза, в них больно ударил солнечный свет. Несколько секунд Женевьева лежала совершенно неподвижно, ругая себя за то, что выпила накануне так много «Бордо». Ведь каждый, даже маленькая Энни, прекрасно знает, что от красного вина, выпитого в больших количествах, начинает тошнить и потом жутко болит голова.
Она села, сжав виски ладонями, но не выдержала боли и, застонав, рухнула на матрас.
«Во дворе что-то происходит», – сказала она себе, но так и не смогла перебороть немощь и заставить себя встать.
Женевьева прикрыла глаза и задумалась над значением своего сна. Ее пальцы скользнули по постели, и она тут же вскочила, устремив взор на камин, теперь уже погасший и холодный.
Это был не сон. Кто-то приходил к ней ночью, раздел ее и перенес на постель.
«О»!
Женевьева громко застонала от новой волны головной боли. «Как он посмел! Будь он проклят тысячу раз! Игнорировать ее в течение нескольких дней для того чтобы прийти, когда она находится в ступоре. Черт бы все это побрал! Это же просто невыносимо!»
Из-за двери донесся громкий металлический звук отодвигаемого засова. Женевьева быстро скользнула под одеяло и натянула его почти на нос. «Если это он… если только он, она клянется всеми святыми, что не будет больше унижаться перед ним! Она выцарапает эти дьявольские глаза или…»
Раздавшийся следом стук прозвучал для Женевьевы неожиданнее грома или грохота, с которым обрушились бы стены. Это не Тристан, Тристан не стучится.
«Ага… вдобавок ко всем ее мукам еще и оскорбление». Это загорелая, грудастая, розовощекая пампушка Тесс ввалилась в комнату, очевидно в прекрасном расположении духа, раздражающе громко болтая.
– Доброе утро, миледи! Я принесла ваш завтрак… – служанка кивнула на поднос, который держала в руках. – Может быть, вы хотите искупаться, может быть вам нужно вымыть ваши прекрасные волосы? Солнце высушит их.
От этих слов Женевьева совершенно забыла про свою злость на всех и все.
– Солнце, – резко перебила она.
– Да, когда вы выйдете…
– Выйду? – Женевьева чуть было не вскочила с кровати, но во время вспомнила, что не одета. – Тесс, и куда меня поведут?
Ее сердце начало биться неровными толчками. «Неужели он собирается отпустить ее? А может, он решил куда-то отправить ее?»
– На прогулку, миледи. Леди Эдвина сказала, что ей разрешили находиться с вами в течение часа ежедневно, и что вы, должно быть, очень соскучились по солнцу и свежему воздуху. А…
Тесс подошла к туалетному столику, чтобы поставить поднос. Женевьева озадаченно и подозрительно нахмурилась, недоумевая о причинах такой снисходительности.
Служанка повернулась к ней.
– Так послать за водой?
Женевьева секунду смотрела на нее невидящим взглядом, потом словно очнувшись, собралась ответить, но ее прервал новый стук в дверь, от звука которого у нее снова разболелась голова.
«Что бы это значило?» – подумала Женевьева. Ее маленькая обитель, где совсем недавно царила могильная тишина, теперь по оживленности напоминала лондонскую улицу.
– Да? – отрывисто произнесла Женевьева. Дверь распахнулась, и на пороге показался Роджер де Трейн, молодой ланкастерец, с сочувствием и симпатией, относившейся к ней во время долгого путешествия из Лондона в Эденби. За его спиной, в коридоре, стояло еще несколько людей Тристана. Они смеялись и болтали, но сразу замолчали, как только открылась дверь, и уставились на Женевьеву, все еще лежавшую в постели.
Она залилась румянцем под взглядом Роджера, который не проронил ни слова, просто стоял и смотрел, как завороженный.
– Что здесь происходит? – резко спросил кто-то. Женевьева узнала голос Джона Плизэнса, который вышел вперед, растолкав столпившихся солдат, но и он остановился у дверей, нахмурившись глядя, на Женевьеву, едва прикрытую одеялом.
Он прокашлялся и похлопал Роджера по плечу.
– Поставь же ее на пол, черт побери!
И только теперь Женевьева заметила, что Роджер держал в руках здоровенную корзину, накрытую крышкой. Она перевела взгляд на Джона.
– Что это?
– Это от Тристана, – просто ответил тот, – Роджер, поставь же, наконец, эту чертову корзину, вон туда в угол и проваливай отсюда!
Роджер подчинился. Он прошел в комнату, осторожно опустил свою ношу в угол и отвесил Женевьеве галантный поклон.
– Миледи, я безумно рад снова видеть вас! – произнес юноша.
– Доброе утро, – пробормотала в ответ Женевьева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Появился Тибальд и быстро приготовился, лошади были выведены во двор. Джон, с взъерошенными волосами и еще не до конца проснувшийся, вместе с Эдвиной вышел проводить их.
Молодая женщина бросилась к Тристану, когда тот уже залезал на лошадь.
– Пожалуйста, можно мне повидать Женевьеву? Только принести ей книг?
Он колебался, не зная, что ответить. И наконец посмотрел поверх головы Эдвины на Джона.
– С сегодняшнего дня выводи ежедневно на час на прогулку нашу пленницу. Пусть она гуляет и общается с Эдвиной, – и быстро перевел взгляд на голубоглазую любовь Джона. Она благодарно поцеловала руку графа, и Тристан нахмурился, смущенный таким проявлением ее чувств.
– Эдвина, ради Бога…
– Спасибо, Тристан, – в ее глазах были слезы.
– Смотри за своей племянницей, Эдвина, она весьма лукава и коварна.
– Не волнуйся, я присмотрю за ней! – радостно пообещала Эдвина.
Тристан внезапно ощутил раздражение. Он сдался из-за глаз Эдвины, таких огромных, таких невинных и беззлобных, таких благодарных и преданных за маленькую милость. Что за удивительная женщина! И, наверное, поэтому Джону так хорошо в ее обществе. Хотя Тристан вовсе не был уверен в том, что Женевьева заслужила снисхождение. Но он вспомнил прошедшую ночь, ее очарование, и…
Прежде чем отъехать, Тристан задержался. Он был зол на себя, но старался не показать этого.
– Джон, у меня есть небольшая просьба! – сказал он, сдерживая коня, нетерпеливо перебиравшего ногами.
– Слушаю тебя!
– Распорядись-ка, чтобы нашей леди Женевьеве принесли корзину нашего лучшего «Бордо», ладно?
– Корзину «Бордо»?
– Да!
– Как скажешь, – пожал плечами Джон.
Тристан улыбнулся Эдвине, поднесшей ему прощальный кубок. Он быстро осушил его, ласково распрощался со всеми, пришпорил коня, посылая его вперед. Сразу же за ним ехал Тибальд со своими людьми.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Женевьеве было так уютно, так хорошо. Ей снился замечательный сон, полный нежных шепотов, она вся была окутана лаской и негой.
Сквозь полудрему ей смутно слышался шум, доносившийся со двора, но преодолеть густую мягкую стену сна было очень трудно. Она чуть приподнялась и почувствовала, что голова у нее тяжелая, точно свинцовая, а когда приоткрыла глаза, в них больно ударил солнечный свет. Несколько секунд Женевьева лежала совершенно неподвижно, ругая себя за то, что выпила накануне так много «Бордо». Ведь каждый, даже маленькая Энни, прекрасно знает, что от красного вина, выпитого в больших количествах, начинает тошнить и потом жутко болит голова.
Она села, сжав виски ладонями, но не выдержала боли и, застонав, рухнула на матрас.
«Во дворе что-то происходит», – сказала она себе, но так и не смогла перебороть немощь и заставить себя встать.
Женевьева прикрыла глаза и задумалась над значением своего сна. Ее пальцы скользнули по постели, и она тут же вскочила, устремив взор на камин, теперь уже погасший и холодный.
Это был не сон. Кто-то приходил к ней ночью, раздел ее и перенес на постель.
«О»!
Женевьева громко застонала от новой волны головной боли. «Как он посмел! Будь он проклят тысячу раз! Игнорировать ее в течение нескольких дней для того чтобы прийти, когда она находится в ступоре. Черт бы все это побрал! Это же просто невыносимо!»
Из-за двери донесся громкий металлический звук отодвигаемого засова. Женевьева быстро скользнула под одеяло и натянула его почти на нос. «Если это он… если только он, она клянется всеми святыми, что не будет больше унижаться перед ним! Она выцарапает эти дьявольские глаза или…»
Раздавшийся следом стук прозвучал для Женевьевы неожиданнее грома или грохота, с которым обрушились бы стены. Это не Тристан, Тристан не стучится.
«Ага… вдобавок ко всем ее мукам еще и оскорбление». Это загорелая, грудастая, розовощекая пампушка Тесс ввалилась в комнату, очевидно в прекрасном расположении духа, раздражающе громко болтая.
– Доброе утро, миледи! Я принесла ваш завтрак… – служанка кивнула на поднос, который держала в руках. – Может быть, вы хотите искупаться, может быть вам нужно вымыть ваши прекрасные волосы? Солнце высушит их.
От этих слов Женевьева совершенно забыла про свою злость на всех и все.
– Солнце, – резко перебила она.
– Да, когда вы выйдете…
– Выйду? – Женевьева чуть было не вскочила с кровати, но во время вспомнила, что не одета. – Тесс, и куда меня поведут?
Ее сердце начало биться неровными толчками. «Неужели он собирается отпустить ее? А может, он решил куда-то отправить ее?»
– На прогулку, миледи. Леди Эдвина сказала, что ей разрешили находиться с вами в течение часа ежедневно, и что вы, должно быть, очень соскучились по солнцу и свежему воздуху. А…
Тесс подошла к туалетному столику, чтобы поставить поднос. Женевьева озадаченно и подозрительно нахмурилась, недоумевая о причинах такой снисходительности.
Служанка повернулась к ней.
– Так послать за водой?
Женевьева секунду смотрела на нее невидящим взглядом, потом словно очнувшись, собралась ответить, но ее прервал новый стук в дверь, от звука которого у нее снова разболелась голова.
«Что бы это значило?» – подумала Женевьева. Ее маленькая обитель, где совсем недавно царила могильная тишина, теперь по оживленности напоминала лондонскую улицу.
– Да? – отрывисто произнесла Женевьева. Дверь распахнулась, и на пороге показался Роджер де Трейн, молодой ланкастерец, с сочувствием и симпатией, относившейся к ней во время долгого путешествия из Лондона в Эденби. За его спиной, в коридоре, стояло еще несколько людей Тристана. Они смеялись и болтали, но сразу замолчали, как только открылась дверь, и уставились на Женевьеву, все еще лежавшую в постели.
Она залилась румянцем под взглядом Роджера, который не проронил ни слова, просто стоял и смотрел, как завороженный.
– Что здесь происходит? – резко спросил кто-то. Женевьева узнала голос Джона Плизэнса, который вышел вперед, растолкав столпившихся солдат, но и он остановился у дверей, нахмурившись глядя, на Женевьеву, едва прикрытую одеялом.
Он прокашлялся и похлопал Роджера по плечу.
– Поставь же ее на пол, черт побери!
И только теперь Женевьева заметила, что Роджер держал в руках здоровенную корзину, накрытую крышкой. Она перевела взгляд на Джона.
– Что это?
– Это от Тристана, – просто ответил тот, – Роджер, поставь же, наконец, эту чертову корзину, вон туда в угол и проваливай отсюда!
Роджер подчинился. Он прошел в комнату, осторожно опустил свою ношу в угол и отвесил Женевьеве галантный поклон.
– Миледи, я безумно рад снова видеть вас! – произнес юноша.
– Доброе утро, – пробормотала в ответ Женевьева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130