А когда ничего не подозревающий Грейсон, насвистывая, спустился вниз, опрокинула на него ведро ледяной мыльной воды. И все потому, что его уродливый мопс Джаспер изжевал ее туфельки, а Грейсон, узнав об этом, имел наглость рассмеяться.
– Хорошо, я поеду, поговорю с ней. Счастлива?
– Не стоит говорить таким похоронным тоном, словно тебе придется жениться на ней. Но знаешь, если хорошенько подумать, ты уже созрел, как говорит дядя Дуглас, чтобы стать порядочным мужем. Попросить его помочь тебе?
Грейсон дернулся, словно желая сбежать, но, что-то сообразив, задумался.
– Лорелея, – протянул он, разглядывая греческую вазу на каминной полке. – Имя звучит нежной мелодией, не находишь?
С этими словами он направился к выходу.
– Но ее поклонение просто омерзительно! Она настоящая дурочка, и от ее восторженных глаз меня тошнит! – крикнула она вслед.
Грейсон засмеялся и, не оборачиваясь, махнул ей рукой.
Королевский театр «Друри-Лейн»
– Кин делает слишком длинные паузы между фразами, – шепнула Розалинда тете Софи, прикрываясь веером, – так что трудно понять, закончил ли он монолог или будет читать дальше. Бедная Офелия посчитала, что закончил, и подала ему реплику. Даже отсюда я видела, как злобно он на нее смотрел. И перебил, не дав договорить.
– Но, дорогая, – тихо возразила тетя Софи, – в нем столько страсти. Он буквально излучает эту страсть. И каждый жест трогает женские сердца. Взгляни на эти чудесные декорации! Говорят, Кин настаивает, чтобы они в точности соответствовали эпохе.
– Тетя Софи, вы смеетесь надо мной?
– Разве что подсмеиваюсь. Не более того. Ему, конечно, далеко до отца. Но с ролью он вполне справляется.
Николас сидел неподвижно и, казалось, дремал. Розалинда ткнула его под ребра:
– Не смей засыпать, Николас. Твой храп все испортит. Медленно повернувшись, он улыбнулся ей. Розалинда едва не лишилась чувств. Сердце покатилось прямо в мыски белых атласных туфелек. Боже, она впервые увидела его всего две ночи назад, а сегодня утром он поцеловал ей руку, и мир перевернулся. Но это не важно. Она принадлежит ему.
– Нет, – прошептал он, обдавая ее щеку теплым дыханием. – Я слаб, Розалинда. Пощади меня.
– Слаб? Ха!
Она прижала кулак к губам, чтобы заглушить смешок, и оглядела Грейсона и Лорелею. Грейсон, кажется, всерьез заинтересован: все признаки налицо. К сожалению, заинтересован он не своей соседкой, а разворачивающейся на сцене драмой. Он подался вперед, положив руки на колени, и был полностью поглощен игрой актеров. А вот Лорелея смотрела не на Кина, а на Грейсона. При виде огромных обожающих глаз Розалинде захотелось ее толкнуть. Лорелея готова стелиться ковриком у его ног! Но погодите… неужели она, Розалинда де Лафонтен, точно так же смотрит на Николаса? Как влюбленная дурочка? О Господи. Возможно ли такое? Она возьмет себя в руки. У нее тоже есть достоинство!
– Лорелея прелестна, а Грейсон греется в лучах ее обожания, – тихо заметил Николас.
– А, по-моему, ты ошибаешься, – вздохнула Розалинда. – Слепой болван полностью поглощен происходящим на сцене.
– Вот уж нет. Кажущееся безразличие притягивает девушку, и Грейсон прекрасно это понимает.
– Она уже увлечена им. Еще немного притяжения – и ее расплющит о его грудь. Но если ты прав, значит, она ему нравится и, возможно, он сделает ее героиней следующей книги.
В этот момент Кин что-то завопил, прижал руку к груди, пошатнулся и, склонив голову, изящно упал в кресло. Очевидно, поза была идеально отработана и далась ему без труда. Зеленый занавес опустился. Раздались громкие аплодисменты.
Когда аплодисменты, свист и топот стихли, продавщицы апельсинов объявили антракт.
– Прекрасная ложа, – похвалила Розалинда. – Отсюда видно все и всех. Как же много народу сегодня собралось! Бьюсь об заклад, в театре заняты все места. Как чудесно, что твой отец забыл о том, что купил ее!
– Миранда в бешенстве, оттого что не может ее заполучить! – усмехнулся Николас и неожиданно повернул голову влево.
Розалинда проследила за его взглядом и заметила, что на них смотрят двое молодых людей.
– Твои братья, полагаю.
– Да, – кивнул Николас. – Старший, тот высокий брюнет, очень похожий на меня, – Ричард. Бледный молодой человек, который выглядит изголодавшимся поэтом, – Ланселот. Из них двоих, полагаю, он более опасен, поскольку крайне недоволен своей внешностью, своим именем и желает, чтобы я упал мертвым к его ногам.
– А самый младший?
– Обри. Ему всего восемнадцать. Учится в Оксфорде. Не знаю, какой у него характер.
– Эти двое даже не улыбнутся.
– Еще бы! Наверняка гадают, почему я сижу с Шербруками, влиятельной семьей, которую они не посмеют оскорбить. Возможно, они даже зайдут сюда во время антракта. Смотри. Они выходят из ложи своего друга.
– Только не сбрасывай их через перила ложи, – попросила Розалинда, – могут пострадать ни в чем не повинные люди.
Николас слегка улыбнулся.
Не прошло и пяти минут, как занавес ложи раздвинулся. Ричард Вейл подошел к чете Шербрук и поклонился:
– Сэр, мадам, я Ричард Вейл. Это мой брат Ланс. Мы не знали, что вы знакомы с нашим единокровным братом Николасом.
Райдер кивнул молодым людям, отчетливо ощущая исходившее от них напряжение.
– Очень рад. Позвольте представить вас остальным. Это моя воспитанница Розалинда де Лафонтен и мисс Лорелея Килборн. Мой сын Грейсон. И конечно, вы хорошо знаете своего брата.
– Единокровного брата, – поправил Ланселот.
Они с Ричардом коротко кивнули Николасу. Тот холодно улыбнулся. Поскольку Розалинда сидела рядом с Николасом, то и удостоилась пристальных взглядов. И нужно сказать, недобрых.
– Я читал ваши книги, мистер Шербрук, – обратился Ланс к Грейсону. – Я и сам подумывал начать писать, возможно, мемуары, поскольку я вел весьма интересную жизнь. Но, знаете ли, я так занят!
Грейсон кивнул:
– О, такое бывает весьма часто. Многие зачастую бывают слишком заняты, чтобы воплотить задуманный сюжет на бумаге. Должно быть, вы очень рады видеть брата после столь долгого его отсутствия.
– Единокровного брата, – подчеркнул Ланселот.
В ложе воцарилось неловкое молчание. Но хорошие манеры и боязнь оскорбить окружающих взяли верх, и Ричард наклонил голову:
– О да, мы очень рады видеть Николаса. Хотя, как упомянул Ланс, он всего лишь наш единокровный брат.
– Какая разница? – удивился Грейсон. – Брат есть брат, разве не так?
Ричард, выждав паузу, снова кивнул:
– Как скажете, мистер Шербрук.
Райдер не был слеп. Вполне ясно, что Розалинда по уши влюбилась в Николаса Вейла, хотя никто ничего о нем не знал. А эти двое готовы пристрелить своего брата. Значит, все слухи, ходившие о Вейле, скорее всего правдивы.
А его Розалинда влюбилась в этого чужака и уже приняла решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
– Хорошо, я поеду, поговорю с ней. Счастлива?
– Не стоит говорить таким похоронным тоном, словно тебе придется жениться на ней. Но знаешь, если хорошенько подумать, ты уже созрел, как говорит дядя Дуглас, чтобы стать порядочным мужем. Попросить его помочь тебе?
Грейсон дернулся, словно желая сбежать, но, что-то сообразив, задумался.
– Лорелея, – протянул он, разглядывая греческую вазу на каминной полке. – Имя звучит нежной мелодией, не находишь?
С этими словами он направился к выходу.
– Но ее поклонение просто омерзительно! Она настоящая дурочка, и от ее восторженных глаз меня тошнит! – крикнула она вслед.
Грейсон засмеялся и, не оборачиваясь, махнул ей рукой.
Королевский театр «Друри-Лейн»
– Кин делает слишком длинные паузы между фразами, – шепнула Розалинда тете Софи, прикрываясь веером, – так что трудно понять, закончил ли он монолог или будет читать дальше. Бедная Офелия посчитала, что закончил, и подала ему реплику. Даже отсюда я видела, как злобно он на нее смотрел. И перебил, не дав договорить.
– Но, дорогая, – тихо возразила тетя Софи, – в нем столько страсти. Он буквально излучает эту страсть. И каждый жест трогает женские сердца. Взгляни на эти чудесные декорации! Говорят, Кин настаивает, чтобы они в точности соответствовали эпохе.
– Тетя Софи, вы смеетесь надо мной?
– Разве что подсмеиваюсь. Не более того. Ему, конечно, далеко до отца. Но с ролью он вполне справляется.
Николас сидел неподвижно и, казалось, дремал. Розалинда ткнула его под ребра:
– Не смей засыпать, Николас. Твой храп все испортит. Медленно повернувшись, он улыбнулся ей. Розалинда едва не лишилась чувств. Сердце покатилось прямо в мыски белых атласных туфелек. Боже, она впервые увидела его всего две ночи назад, а сегодня утром он поцеловал ей руку, и мир перевернулся. Но это не важно. Она принадлежит ему.
– Нет, – прошептал он, обдавая ее щеку теплым дыханием. – Я слаб, Розалинда. Пощади меня.
– Слаб? Ха!
Она прижала кулак к губам, чтобы заглушить смешок, и оглядела Грейсона и Лорелею. Грейсон, кажется, всерьез заинтересован: все признаки налицо. К сожалению, заинтересован он не своей соседкой, а разворачивающейся на сцене драмой. Он подался вперед, положив руки на колени, и был полностью поглощен игрой актеров. А вот Лорелея смотрела не на Кина, а на Грейсона. При виде огромных обожающих глаз Розалинде захотелось ее толкнуть. Лорелея готова стелиться ковриком у его ног! Но погодите… неужели она, Розалинда де Лафонтен, точно так же смотрит на Николаса? Как влюбленная дурочка? О Господи. Возможно ли такое? Она возьмет себя в руки. У нее тоже есть достоинство!
– Лорелея прелестна, а Грейсон греется в лучах ее обожания, – тихо заметил Николас.
– А, по-моему, ты ошибаешься, – вздохнула Розалинда. – Слепой болван полностью поглощен происходящим на сцене.
– Вот уж нет. Кажущееся безразличие притягивает девушку, и Грейсон прекрасно это понимает.
– Она уже увлечена им. Еще немного притяжения – и ее расплющит о его грудь. Но если ты прав, значит, она ему нравится и, возможно, он сделает ее героиней следующей книги.
В этот момент Кин что-то завопил, прижал руку к груди, пошатнулся и, склонив голову, изящно упал в кресло. Очевидно, поза была идеально отработана и далась ему без труда. Зеленый занавес опустился. Раздались громкие аплодисменты.
Когда аплодисменты, свист и топот стихли, продавщицы апельсинов объявили антракт.
– Прекрасная ложа, – похвалила Розалинда. – Отсюда видно все и всех. Как же много народу сегодня собралось! Бьюсь об заклад, в театре заняты все места. Как чудесно, что твой отец забыл о том, что купил ее!
– Миранда в бешенстве, оттого что не может ее заполучить! – усмехнулся Николас и неожиданно повернул голову влево.
Розалинда проследила за его взглядом и заметила, что на них смотрят двое молодых людей.
– Твои братья, полагаю.
– Да, – кивнул Николас. – Старший, тот высокий брюнет, очень похожий на меня, – Ричард. Бледный молодой человек, который выглядит изголодавшимся поэтом, – Ланселот. Из них двоих, полагаю, он более опасен, поскольку крайне недоволен своей внешностью, своим именем и желает, чтобы я упал мертвым к его ногам.
– А самый младший?
– Обри. Ему всего восемнадцать. Учится в Оксфорде. Не знаю, какой у него характер.
– Эти двое даже не улыбнутся.
– Еще бы! Наверняка гадают, почему я сижу с Шербруками, влиятельной семьей, которую они не посмеют оскорбить. Возможно, они даже зайдут сюда во время антракта. Смотри. Они выходят из ложи своего друга.
– Только не сбрасывай их через перила ложи, – попросила Розалинда, – могут пострадать ни в чем не повинные люди.
Николас слегка улыбнулся.
Не прошло и пяти минут, как занавес ложи раздвинулся. Ричард Вейл подошел к чете Шербрук и поклонился:
– Сэр, мадам, я Ричард Вейл. Это мой брат Ланс. Мы не знали, что вы знакомы с нашим единокровным братом Николасом.
Райдер кивнул молодым людям, отчетливо ощущая исходившее от них напряжение.
– Очень рад. Позвольте представить вас остальным. Это моя воспитанница Розалинда де Лафонтен и мисс Лорелея Килборн. Мой сын Грейсон. И конечно, вы хорошо знаете своего брата.
– Единокровного брата, – поправил Ланселот.
Они с Ричардом коротко кивнули Николасу. Тот холодно улыбнулся. Поскольку Розалинда сидела рядом с Николасом, то и удостоилась пристальных взглядов. И нужно сказать, недобрых.
– Я читал ваши книги, мистер Шербрук, – обратился Ланс к Грейсону. – Я и сам подумывал начать писать, возможно, мемуары, поскольку я вел весьма интересную жизнь. Но, знаете ли, я так занят!
Грейсон кивнул:
– О, такое бывает весьма часто. Многие зачастую бывают слишком заняты, чтобы воплотить задуманный сюжет на бумаге. Должно быть, вы очень рады видеть брата после столь долгого его отсутствия.
– Единокровного брата, – подчеркнул Ланселот.
В ложе воцарилось неловкое молчание. Но хорошие манеры и боязнь оскорбить окружающих взяли верх, и Ричард наклонил голову:
– О да, мы очень рады видеть Николаса. Хотя, как упомянул Ланс, он всего лишь наш единокровный брат.
– Какая разница? – удивился Грейсон. – Брат есть брат, разве не так?
Ричард, выждав паузу, снова кивнул:
– Как скажете, мистер Шербрук.
Райдер не был слеп. Вполне ясно, что Розалинда по уши влюбилась в Николаса Вейла, хотя никто ничего о нем не знал. А эти двое готовы пристрелить своего брата. Значит, все слухи, ходившие о Вейле, скорее всего правдивы.
А его Розалинда влюбилась в этого чужака и уже приняла решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77