– Поставив колено на постель, ты очень просто сможешь лечь.
– Все же это унизительно, – проворчала Александра, подбирая юбки, чтобы поднять ногу.
Смеясь, де Готье, поместил одну руку под колено девушки, вторую под бедро и легко подбросил ее на постель.
Упав лицом на мягкий матрац, она вцепилась в него, совершенно уверенная, что качающийся гамак в ту же минуту сбросит ее на пол, если она пошевелит хоть пальцем. Однако этого не случилось, минутой позже постель перестала раскачиваться.
– А теперь повернись, – скомандовал Люсьен. Она немного помедлила, опасаясь разжать пальцы, но затем перевернулась на спину и прямо перед собой увидела улыбающееся лицо де Готье.
– Как я и говорил, все очень просто, – повторил он.
Александра поморщилась.
– Не думаю, что когда-нибудь смогу привыкнуть к этому.
– Нет, привыкнешь. Мужчина потянулся за сложенным у ее ног одеялом. – Впереди долгое путешествие и спать лучше в гамаке, чем на полу, особенно, когда судно тяжело нагружено. – Расправив одеяло и встряхнув его, он накрыл им лежащую девушку.
– А сейчас я ухожу, – произнес де Готье, отступив назад.
– Что? – воскликнула она. – Ты хочешь покинуть меня?
Даже не делая попытки скрыть свое отчаяние, Александра с трудом выпрямилась на качающейся постели, сглатывая слюну от появившегося неприятного чувства в животе, и заглянула ему в глаза.
– А я-то думала, что ты будешь жить со мной в одной каюте.
– Ну да, буду, – проговорил мужчина, остановив одной рукой постель, – но мне надо поговорить с Николасом.
– Но ты уже говорил с ним накануне. Зачем же снова?
Люсьен мгновенно стал серьезным.
– Есть кое-какие вопросы, которые невозможно обсуждать в присутствии леди. Запомни это, Александра.
«Что еще за вопросы?» – удивилась она, но не решилась пока выяснять.
– А не может ли мое превращение в леди немного подождать, пока мы не прибудем в Англию? Мне почему-то кажется, что быть леди – это очень унылое и скучное занятие, – предположила девушка.
– Нет. Нельзя поступать как леди, надо быть ею.
Конечно, Люсьен прав. Вздохнув, Александра улеглась обратно на матрац.
– Ну ладно, – опять проворчала она.
Строгое выражение исчезло с ее лица, и де Готье наклонился к ней и натянул одеяло до подбородка.
– Я долго не задержусь, – сказал он. Затем, к вящему изумлению Александры, он опустил голову и запечатлел нежный поцелуй на ее губах.
– Медленнее, Александра, – прошептал он, выдыхая прямо в зовущие губы девушки. – Именно так все и должно идти.
«Проклятие, он же прекрасно знает, что творится в моем сердце, – мысленно выругалась Александра, – и мучает нас обоих».
– Доброй ночи, – пожелал ей Люсьен, затем повернулся и вышел.
Александра знала, что часть ее существа никогда не станет английской, и именно эта часть ужасно болела. Девушка повернулась на бок и крепко сжала бедра. «Спокойной ночи», – пожелал он, если вообще можно уснуть в такую ночь.
Понимая, что в начале путешествия вполне возможно оставить дочь Байярда одну в каюте, Люсьен все же пошел на дополнительную меру предосторожности и запер ее. Ему не хотелось, чтобы какой-нибудь морской бродяга пробрался к ней и попытался взять то, что по праву принадлежит ему одному, Люсьену де Готье. К тому же еще одно убийство никак не облегчит душу.
Николаса он нашел на корме, где тот наблюдал за установкой паруса.
– Чудесно, – сказал Жиро, когда его кузен приблизился. – Как тебе нравится? Так спокойно, так хорошо.
Де Готье понимал, что Николас с таким обожанием говорит не о женщине, а о морской стихии.
– Она дуется, – добавил Жиро.
Подойдя к брату, Люсьен широко расставил ноги, чтобы удержаться на качающейся палубе.
– Дуется? Николас усмехнулся.
– Да, потому что не дует, а пыхает в паруса, сердясь на то, что я зашел в чужие воды.
– В Средиземном море, – закончил его мысль Люсьен.
Кузен кивнул.
– Можно подумать, что кроме этого океана нет других океанов, – он внезапно рассмеялся, сверкнув полоской ослепительно белых зубов.
– Представь себе жизнь с ревнивой бабой.
– Может следует поменять любовницу? – предложил Люсьен, в свою очередь ухмыльнувшийся.
– И найти такую, как твоя Александра, которая разобьет твое сердце, пока ты не поймешь, что она обычная женщина, затем выскользнет из рук и сразу же попадет в объятья другого. Может, Винцента?
Усмешка исчезла с лица Люсьена и только огромным усилием воли он сдержался, чтобы не ударить кузена.
Випцентом звали его родного брата, чье красивое лицо и очаровательная улыбка победителя привлекали к нему женщин, словно пчел на цветы. Раньше это не интересовало Люсьена, но смазливая физиономия брата и бессовестное заигрывание сначала с одной, а затем с другой невестой Люсьена расстроили ему обе помолвки. Жениться на женщине, которая открыто желает другого, старший де Готье счел за оскорбление, которое было тем болезненнее, что этим другим был его брат.
Раздувая ноздри, де Готье шумно вздохнул.
– Несмотря на это наваждение, страсть к этому проклятому трижды океану, ты намного мудрее, чем я.
Николас похлопал брата по плечу.
– Признаюсь честно, кузен, какое-то время я думал, что ты ударишь меня.
– Я и хотел, – процедил Люсьен сквозь зубы.
– Ну, мне повезло что ты передумал.
Решив, что пора сменить тему, де Готье обдумывал дальнейший разговор, ради которого он и пришел к Николасу.
Когда они встретились в Танжере, единственной мыслью его была тревога за Александру, а свои проблемы отступили на второй план.
– Я хочу знать все о Фальстаффе, – заговорил он о доме. – Какие перемены произошли там за время моего отсутствия?
Николас запустил пальцы в свои спутанные волосы, затем пожал плечами.
– Вот уже год я не был дальше Лондона, Люсьен. Я не осмеливаюсь далеко отходить от корабля, иначе церковь закует меня в кандалы за вероотступничество.
– Глупость.
Николаса явно не мучили угрызения совести.
– В свое время крещение сослужило мне хорошую службу.
– Я не собираюсь расспрашивать тебя ни о чем.
В глазах Николаса зажглись веселые огоньки.
– Мудро, – проговорил он, а затем вернулся к домашним делам.
– Когда я последний раз был в Фальстаффе, все шло своим чередом, за одним исключением – все думали, что ты мертв. – Его голос стал серьезен. – Твой отец очень переживал, что оставил тебя во Франции без отцовского благословения, послав тебе вдогонку лишь сердитое слово. Он считает самой большой ошибкой в жизни, самой большой виной то, что не смог уладить спор между вами.
Люсьен кивнул. Неделями они с отцом спорили о целесообразности отправки его на войну с Францией, которую старший де Готье считал бесполезной и глупой. Оба наговорили резких, нелицеприятных слов, после чего Люсьен уехал раздраженный и оскорбленный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
– Все же это унизительно, – проворчала Александра, подбирая юбки, чтобы поднять ногу.
Смеясь, де Готье, поместил одну руку под колено девушки, вторую под бедро и легко подбросил ее на постель.
Упав лицом на мягкий матрац, она вцепилась в него, совершенно уверенная, что качающийся гамак в ту же минуту сбросит ее на пол, если она пошевелит хоть пальцем. Однако этого не случилось, минутой позже постель перестала раскачиваться.
– А теперь повернись, – скомандовал Люсьен. Она немного помедлила, опасаясь разжать пальцы, но затем перевернулась на спину и прямо перед собой увидела улыбающееся лицо де Готье.
– Как я и говорил, все очень просто, – повторил он.
Александра поморщилась.
– Не думаю, что когда-нибудь смогу привыкнуть к этому.
– Нет, привыкнешь. Мужчина потянулся за сложенным у ее ног одеялом. – Впереди долгое путешествие и спать лучше в гамаке, чем на полу, особенно, когда судно тяжело нагружено. – Расправив одеяло и встряхнув его, он накрыл им лежащую девушку.
– А сейчас я ухожу, – произнес де Готье, отступив назад.
– Что? – воскликнула она. – Ты хочешь покинуть меня?
Даже не делая попытки скрыть свое отчаяние, Александра с трудом выпрямилась на качающейся постели, сглатывая слюну от появившегося неприятного чувства в животе, и заглянула ему в глаза.
– А я-то думала, что ты будешь жить со мной в одной каюте.
– Ну да, буду, – проговорил мужчина, остановив одной рукой постель, – но мне надо поговорить с Николасом.
– Но ты уже говорил с ним накануне. Зачем же снова?
Люсьен мгновенно стал серьезным.
– Есть кое-какие вопросы, которые невозможно обсуждать в присутствии леди. Запомни это, Александра.
«Что еще за вопросы?» – удивилась она, но не решилась пока выяснять.
– А не может ли мое превращение в леди немного подождать, пока мы не прибудем в Англию? Мне почему-то кажется, что быть леди – это очень унылое и скучное занятие, – предположила девушка.
– Нет. Нельзя поступать как леди, надо быть ею.
Конечно, Люсьен прав. Вздохнув, Александра улеглась обратно на матрац.
– Ну ладно, – опять проворчала она.
Строгое выражение исчезло с ее лица, и де Готье наклонился к ней и натянул одеяло до подбородка.
– Я долго не задержусь, – сказал он. Затем, к вящему изумлению Александры, он опустил голову и запечатлел нежный поцелуй на ее губах.
– Медленнее, Александра, – прошептал он, выдыхая прямо в зовущие губы девушки. – Именно так все и должно идти.
«Проклятие, он же прекрасно знает, что творится в моем сердце, – мысленно выругалась Александра, – и мучает нас обоих».
– Доброй ночи, – пожелал ей Люсьен, затем повернулся и вышел.
Александра знала, что часть ее существа никогда не станет английской, и именно эта часть ужасно болела. Девушка повернулась на бок и крепко сжала бедра. «Спокойной ночи», – пожелал он, если вообще можно уснуть в такую ночь.
Понимая, что в начале путешествия вполне возможно оставить дочь Байярда одну в каюте, Люсьен все же пошел на дополнительную меру предосторожности и запер ее. Ему не хотелось, чтобы какой-нибудь морской бродяга пробрался к ней и попытался взять то, что по праву принадлежит ему одному, Люсьену де Готье. К тому же еще одно убийство никак не облегчит душу.
Николаса он нашел на корме, где тот наблюдал за установкой паруса.
– Чудесно, – сказал Жиро, когда его кузен приблизился. – Как тебе нравится? Так спокойно, так хорошо.
Де Готье понимал, что Николас с таким обожанием говорит не о женщине, а о морской стихии.
– Она дуется, – добавил Жиро.
Подойдя к брату, Люсьен широко расставил ноги, чтобы удержаться на качающейся палубе.
– Дуется? Николас усмехнулся.
– Да, потому что не дует, а пыхает в паруса, сердясь на то, что я зашел в чужие воды.
– В Средиземном море, – закончил его мысль Люсьен.
Кузен кивнул.
– Можно подумать, что кроме этого океана нет других океанов, – он внезапно рассмеялся, сверкнув полоской ослепительно белых зубов.
– Представь себе жизнь с ревнивой бабой.
– Может следует поменять любовницу? – предложил Люсьен, в свою очередь ухмыльнувшийся.
– И найти такую, как твоя Александра, которая разобьет твое сердце, пока ты не поймешь, что она обычная женщина, затем выскользнет из рук и сразу же попадет в объятья другого. Может, Винцента?
Усмешка исчезла с лица Люсьена и только огромным усилием воли он сдержался, чтобы не ударить кузена.
Випцентом звали его родного брата, чье красивое лицо и очаровательная улыбка победителя привлекали к нему женщин, словно пчел на цветы. Раньше это не интересовало Люсьена, но смазливая физиономия брата и бессовестное заигрывание сначала с одной, а затем с другой невестой Люсьена расстроили ему обе помолвки. Жениться на женщине, которая открыто желает другого, старший де Готье счел за оскорбление, которое было тем болезненнее, что этим другим был его брат.
Раздувая ноздри, де Готье шумно вздохнул.
– Несмотря на это наваждение, страсть к этому проклятому трижды океану, ты намного мудрее, чем я.
Николас похлопал брата по плечу.
– Признаюсь честно, кузен, какое-то время я думал, что ты ударишь меня.
– Я и хотел, – процедил Люсьен сквозь зубы.
– Ну, мне повезло что ты передумал.
Решив, что пора сменить тему, де Готье обдумывал дальнейший разговор, ради которого он и пришел к Николасу.
Когда они встретились в Танжере, единственной мыслью его была тревога за Александру, а свои проблемы отступили на второй план.
– Я хочу знать все о Фальстаффе, – заговорил он о доме. – Какие перемены произошли там за время моего отсутствия?
Николас запустил пальцы в свои спутанные волосы, затем пожал плечами.
– Вот уже год я не был дальше Лондона, Люсьен. Я не осмеливаюсь далеко отходить от корабля, иначе церковь закует меня в кандалы за вероотступничество.
– Глупость.
Николаса явно не мучили угрызения совести.
– В свое время крещение сослужило мне хорошую службу.
– Я не собираюсь расспрашивать тебя ни о чем.
В глазах Николаса зажглись веселые огоньки.
– Мудро, – проговорил он, а затем вернулся к домашним делам.
– Когда я последний раз был в Фальстаффе, все шло своим чередом, за одним исключением – все думали, что ты мертв. – Его голос стал серьезен. – Твой отец очень переживал, что оставил тебя во Франции без отцовского благословения, послав тебе вдогонку лишь сердитое слово. Он считает самой большой ошибкой в жизни, самой большой виной то, что не смог уладить спор между вами.
Люсьен кивнул. Неделями они с отцом спорили о целесообразности отправки его на войну с Францией, которую старший де Готье считал бесполезной и глупой. Оба наговорили резких, нелицеприятных слов, после чего Люсьен уехал раздраженный и оскорбленный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108