Девушка выпрямилась во весь рост.
– Вы жалкое подобие христиан, – произнесла она, зная, что ее громкий голос услышат все присутствующие, однако не понизила его. Повернувшись к епископу, дочь Катарины встретилась с его глазами и отчетливо произнесла: – Как и вы.
Сначала Александра почувствовала хруст костей или плоти, затем ощутила жалящий укол Потрясенная этим, девушка дотронулась до щеки, до того места, где к ней приложилась Агнесса, затем перевела взгляд на ее надменное, презрительное лицо.
Странно, но выражение лица мачехи напомнило ей другую женщину, ту, которая выказала мало эмоций, наблюдая смерть Сабины, ту, чьи глаза бросили ей вызов, выдавая виновность. Кто мог быть доволен и счастлив, если бы дочь Сабины, а не она сама съела отравленный финик?
Александра заморгала, пытаясь убрать лицо женщины, более знакомой, чем Агнесса, стоявшее перед глазами, но оно упрямо не хотело исчезать, возвращая в ужасное прошлое.
Беспокойство девушки переросло в гнев, который она оказалась не в силах сдерживать. Бросившись вперед, она всем телом упала на ту, у которой было лицо Лейлы.
Хотя хриплый, изумленный возглас Агнессы дал понять падчерице, кто перед ней, девушка забыла обо всем, живя одной-единственной мыслью, – перед ней женщина, которая виновна в смерти ее матери. И на этот раз Лейла заплатит за все.
Стул, не выдержав двойного веса, треснул и разломился, и две разъяренные тигрицы оказались на полу. Не обращая внимания на суматоху, царившую вокруг них, Александра схватила Лейлу за белую нежную шею. Под своими ладонями она ощутила ее напряженные мускулы, а под пальцами – удары пульса, который скоро перестанет биться. Однако лицо, в ужасе глядевшее на нее, было вовсе не лицом Лейлы, а лицом ее мачехи, Агнессы. Девушка вернулась в действительность.
Она остановилась, руки ослабили хватку, в следующее мгновение кто-то подхватил ее под руки и поднял. Чувствуя себя очнувшейся от страшного сна, Александра бросила взгляд через плечо и встретилась с глазами Люсьена. Он поднялся на трибуны? А как же его сражение с отцом? Она повернулась к нему, пытаясь разобраться в своих чувствах и поведении в последние несколько минут.
– Я думала... Лейла... – девушка покачала головой, затем прижалась лицом к его груди.
Руки Люсьена обняли ее, и это было единственное чудесное ощущение, которое ей удалось испытать за последние несколько недель.
Будто издалека она слышала голос отца, дикие крики Агнессы, осуждающие слова епископа, ропот толпы, но тем не менее девушка не отпустила Люсьена. Испытывая непреодолимое желание заткнуть уши, Александра прижалась к нему, пытаясь не думать, что в любой момент де Готье может отстраниться.
– Успокойся, женщина, – слышала она требовательный голос отца.
Агнесса прекратила гневную тираду, в которой обвиняла Александру в беспричинном нападении на нее. Затем раздался уверенный голос епископа. Он объявил, что неверная – девушка поняла, что речь идет о ней, – оскорбила жену лорда и его самого, за что и была наказана, или, точнее сказать, поправлена пощечиной, на которую так бурно прореагировала.
– Лорд епископ, уверяю вас, что моя дочь христианка, – Джеймс пытался одновременно выразить голосом и почтение, и обиду, – мать воспитала ее в нашей вере без всякой примеси язычества. Просто английские обычаи и традиции непривычны Александре, некоторые из них совершенно незнакомы, но со временем она их узнает и привыкнет. Прошу вас принять извинения за ее поведение.
Девушка начала было протестовать, но Люсьен положил ей руку на затылок и крепко прижал к себе.
– Молчи, – зашипел он.
– Не.уверен, что она не подверглась влиянию ислама, – возразил епископ.– Мне кажется, что ее надо подвергнуть тщательному допросу, чтобы выяснить правду.
Александра почувствовала, как напряглось тело де Готье.
– Она чиста телом и душой, лорд епископ, – произнес Джеймс, – каждое утро дочь посещает мессу и усердно молится, хорошо знает Библию и цитирует Священное писание.
– Однако ваша девочка бесстыдно демонстрирует свое тело, как уличная шлюха, подводит глаза дьявольской краской, вступает в разговоры с мужчинами, не выказывает должного почтения ни к служителям церкви, ни к старшим, и только что напала на вашу достопочтенную жену.
– Лорд епископ, – проговорил Байярд, – если вы говорите о ее вчерашнем платье, то это обычная ошибка швеи, не сумевшей правильно его сшить. А к тому времени, как это обнаружилось, уже было поздно что-то менять. Что касается косметики, то ей уже сказали, что это неприлично, и дочь уже больше, как видите, ею не пользуется. Остальное... Остальному Александра научится позже.
На трибунах воцарилась выжидательная тишина, которую нарушил священник.
– Вы объясняете ее грехи простым незнанием, а ваша дочь повисла на мужчине, который не является се мужем.
– Она напугана, лорд епископ. Это первый турнир в ее жизни и, без сомнения, девушка просто потрясена.
– Мне кажется, что вы не понимаете серьезности ситуации, – упрекнул священник Байярда. – Ваша дочь может предстать перед судом церкви, как еретичка. Она...
– Несомненно, – непринужденно вмешался Люсьен, – вы также были потрясены зрелищем кровопролития, что в такой ситуации никак не может быть одобрено церковью. И только по этой причине вы не протестовали. Я прав?
Эти слова являлись не завуалированной угрозой, и священник мудро решил не возражать. Все напряженно молчали. Церковник попытался оправдаться:
– Но я... она...
– Ничего серьезного не произошло, – сделал заключение Люсьен. – Хотя мне кажется, что леди Александра больше не будет посещать турниры.
– Да, – согласился Джеймс, – и так будет лучше.
– Ладно, – неохотно согласился священник, – дело закончено.
– А как нападение на меня? – выкрикнула Агнесса. – Посмотрите на мою шею, к обеду на ней появятся синяки. Я требую наказания.
Что Джеймс шепнул ей на ухо, знали только он и она, тем не менее женщина замолчала.
Де Готье повернул Александру лицом к лестнице, вывел ее из шатра и повел к стенам замка.
Их нагнал лорд Байярд.
– Я отведу ее.
Подняв голову, девушка посмотрела на разбитое лицо и окровавленную фигуру отца. Он больше не походил на разъяренного воина, Джеймс выглядел усталым, изможденным и очень постаревшим.
Не говоря ни слова, Люсьен обошел его и повел Александру от ристалища. Он хотел как можно дальше увести ее, чтобы выполнить тот план, который наметил. Хотя де Готье верил, что она еще любит его, ему вовсе не хотелось, чтобы девушка видела, каким зверем он может стать через несколько дней, чтобы получить то, что ему нужно.
– Ты не слышал меня, де Готье?
С ристалища донесся громкий голос маршала-распорядителя, считавшего выигранные каждым участником поединки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108