— Король! Король! Ответом им был один голос:
— Если хотите освободить короля, получите его мертвецом!
Узнав голос г-на Друэ и решив, что ему может понадобиться моя помощь, я побежал в его сторону. В те минуты, пока я пробивался к нему сквозь толпу, шли переговоры сторон; г-н Друэ и его друзья вели спор, сжимая в руках ружья, гусарские офицеры — взявшись за рукоятки сабель.
Между офицерами я заметил г-на де Мальми; он сидел верхом на коне и, подобно им, был с ног до головы покрыт пылью. Похоже, он служил гусарам проводником.
XXVII. ЧТО ПРОИСХОДИЛО В ПАРИЖЕ ПЕРЕД ОТЪЕЗДОМ
Мой рассказ был бы неполным, если бы я не проследил путь королевского семейства от дворца Тюильри до верхней площадки улицы Монахинь, где оно предстало перед нами, и если бы я не сказал, в силу какого стечения обстоятельств появился неожиданно г-н Друэ, изменивший ход событий и нанесший трону Бурбонов страшный удар, который привел не только к падению короны, но и к тому, что Людовик XVI лишился головы.
Мы уже писали, что умирающий Мирабо в своей гордыне не видел другой возможности спасти монархию, лишившуюся его поддержки, кроме бегства королевской семьи. С того времени Людовика XVI преследовала единственная мысль: покинуть Париж, Францию, бежать за границу.
Одно странное обстоятельство — одна из тех материальных оказывающих огромное влияние на человеческие судьбы причин, которые, к нашему великому сожалению, историки не исследуют достаточно глубоко, ибо эти причины представляют собой образную сторону Провидения, — способствовало тому, что в мозгу короля пустила ростки и созрела мысль о бегстве.
Сей материальной причиной стал прекрасный портрет Карла I, написанный Ван-Дейком (сегодня его можно видеть в галерее Лувра).
История портрета — это целый роман (действие его происходит в Англии и во Франции одновременно), затрагивающий Стюартов и Бурбонов, напоминает об окне Уайтхолла и площади Революции. Вряд ли найдется любитель живописи, кто не видел или не помнит этого великолепного портрета, изображающего Карла I в костюме наездника: длинноволосый король в широкополой фетровой шляпе грустным взглядом вопрошающе взирает на море, словно в то время, когда портрет был исполнен, то есть за семь лет до его казни на эшафоте, Карл I, в предчувствии страшной катастрофы, уже смотрел на берег Франции и как бы просил у нее убежища.
За спиной короля виден конь — его держит юный белокурый паж, разделяющий, похоже, мучительную тревогу своего повелителя. Этого пажа звали Барри.
Когда при дворе Людовика XV решили, что вместо его гарема в Оленьем парке королю следует дать одну-единственную любовницу; когда врач Людовика XV, знаменитый Кенэ, еще не сказал ему, что речь идет не о том, чтобы остепениться, а о том, чтобы уйти на покой; когда, наконец, серьезно возник вопрос склонить Людовика XV к разгону парламента, — г-ну де Ришелье, большому знатоку любовной политики, поручили подыскать женщину, которая сумела бы заставить самого забывчивого короля на свете даже не вспоминать о несчастной маркизе де Помпадур.
Господин де Ришелье устремил взор отнюдь не на ряды дочерей, сестер, жен принцев, графов и маркизов: со времен трех девиц де Нель довольно часто Людовик XV опробовал это сословие общества, чтобы надеяться найти в нем нечто новенькое, но гризетки были для него, если и не вполне, то хотя бы отчасти, в новинку.
Господин де Ришелье вытянул руку и «выловил» мадемуазель Ланж Вобернье, более известную под именем г-жи Дюбарри.
Правда, прежде чем отдать королю подобную особу, как тогда выражались, нужно было подыскать какого-нибудь плута из хорошей семьи, чтобы он передал ей свой титул. Претендентов оказалось в избытке, но предпочтение отдали г-ну графу Гийому дю Барри, и, женившись на мадемуазель Ланж Вобернье, он дал ей возможность быть представленной ко двору.
Именно тогда, пытаясь сделать гения пособником разврата, г-ну де Ришелье пришла мысль купить в Англии этот чудесный портрет работы Ван-Дейка и преподнести в дар г-же графине Дюбарри под тем малоправдоподобным предлогом, будто паж, держащий под уздцы королевского коня и носящий имя Барри, был предком ее супруга. Госпожа Дюбарри приняла картину, не сознавая ее истинной ценности. Графиню заставили запомнить то, что она должна говорить по поводу этого портрета; Дюбарри велела повесить его в мансардах Версальского дворца, где она проживала, прямо напротив канапе, на котором Людовик XV любил сидеть с нею.
В первый же день Людовик XV, оказавшись перед портретом, недавно доставленным из Англии, спросил куртизанку, кто этот человек с печальным и благородным взором, с задумчивым и озабоченным чем-то челом.
— Это портрет человека, потерявшего голову из-за того, что он, как и ты, не посмел разогнать свой парламент. Ты понял, Франция? — спросила г-жа Дюбарри.
Но король никак не мог набраться решительности в отношении собственного парламента, и тогда она подвела его к портрету, воскликнув:
— Франция, береги свою голову!
И под влиянием этой странной тайной советчицы парламент разогнали. Людовик XV умер; г-жу Дюбарри прогнали; портрет спустили с мансарды и, учитывая его художественную ценность, повесили в апартаментах молодого короля Людовика XVI (он прекрасно говорил по-английски и в основном читал историю Англии, а не других стран), и в созерцании этого портрета он нашел серьезную пищу для раздумий.
Карл I был казнен за то, что поднял меч на свой народ. Но разве поддерживать переписку с эмигрантами и лелеять мысль призвать во Францию австрийцев не означало поднимать меч против собственного народа?
Пятого и шестого октября или, точнее, после этих дней, король, привезенный народом из Версаля в Тюильри, нашел покои, где целый век никто не жил (в них почти не было мебели). Он повелел забрать обстановку из Версаля и доставить в Париж.
Однако, войдя в спальню, Людовик XVI обнаружил портрет Карла I, повешенный напротив королевского ложа во исполнение отданного им же самим приказа. Это показалось ему предупреждением Неба. Каждый день портрет словно нашептывал: «Бурбон, не забывай о Стюарте!»
Ведь последним словом Карла I на эшафоте было «Remember!» note 8.
Итак, Людовик XVI не забывал обо всем и даже слишком хорошо помнил. Он читал Юма, что мы уже отмечали, и историк говорил ему то же, что куртизанка твердила Людовику XV: «Перед тобой король, которому отрубили голову за то, что он уступил своему парламенту».
Людовик XVI, в отличие от Карла I, не хотел уступать своему парламенту, но и не желал, подобно Людовику XV, бороться с ним. Он выбрал среднее решение — бежать. Совет Мирабо лишь напоминал о примере Карла I.
Одно событие, кажется, возвестило, что время тому пришло. Мы уже называли эту дату: 18 апреля 1791.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117