Выйдя на улицу, мадам Елизавета заметила, что половина волос королевы поседела. Другой половине предстояло поседеть в тюрьме Консьержери во вторую предсмертную ночь тоски: она была, наверное, гораздо страшнее той, о которой мы рассказали.
Все сели в берлину; трое телохранителей забрались на козлы.
Господин де Гогела, надеясь привести какую-либо подмогу, скрылся в улочке, расположенной позади дома г-на Coca.
Господина де Шуазёля и г-на де Дама отвели в городскую тюрьму, куда г-н де Ромёф отправился вместе с ними, чтобы более действенно защищать пленников.
Наконец, когда поводов для отсрочек больше не осталось, карета тронулась с места и двинулась вперед под охраной отряда национальной гвардии, которым командовал г-н Синьмон, гусаров г-на де Шуазёля, посланных прикрывать бегство короля, и более четырех тысяч граждан из Варенна и его окрестностей, вооруженных ружьями, вилами и косами.
Вопреки утверждению отдельных историков, карета короля не продвинулась дальше дома бакалейщика Coca. Таков настоящий предел этого рокового путешествия.
В ту минуту, когда карета отъезжала, меня охватило сильное сомнение, вернее, щемящая тоска.
Великая катастрофа — арест короля — стала причиной одного события (для меня оно явилось лишь частичкой этой катастрофы), странным образом повлиявшего на всю мою жизнь. Ясно, что я говорю о ране г-на де Мальми, о впечатлении, произведенным ею на мадемуазель Софи, и ее невольном признании в любви к раненому, вырвавшемся при мне.
Я питал к Софи глубокую нежность. К этой отнюдь не братской нежности примешивалась ревность, хотя я должен отдать справедливость бедной девушке: с той минуты, как она почувствовала мою зарождающуюся любовь, ею было сделано все возможное, чтобы эта любовь угасла, чтобы я поверил, что для меня она, Софи, навеки останется лишь сестрой. Я всегда подозревал, что моим соперником, хотя о настоящем соперничестве вряд ли можно было говорить, был г-н де Мальми — тот человек, кого любила Софи. На сей раз я больше не мог сомневаться и не мог оставаться под одной крышей с этим молодым дворянином; но вовсе не потому, что он любил Софи, а Софи любила его, а потому, что чутье мне подсказывало: в нем заключается судьба всей жизни несчастной девушки и он принесет ей горе.
Увидев, что король готов к отъезду и карета вот-вот тронется с места, я попрощался с метром Жербо, не сказав ему, что больше не намерен возвращаться в Варенн. Я собрался было уходить, не имея храбрости снова увидеть Софи, как вдруг столкнулся с ней: она загораживала коридор. Тут, признаться, мужество окончательно меня покинуло, и я смог лишь выдавить из себя:
— Ах, это вы, мадемуазель Софи! Рыдая, она обхватила меня за шею.
— У каждого своя судьба, мой милый Рене, — шептала она. — Моя судьба в том, чтобы страдать, и я приму ее до конца.
— Но разве я не останусь навсегда вашим братом? — тоже плача, спросил я.
— О, Боже, конечно! Если когда-нибудь вы мне понадобитесь, я докажу вам, прибегнув к вашей помощи, что я навеки ваша сестра.
— Храни вас Господь, мадемуазель Софи! — воскликнул я, вырвавшись из ее объятий.
— Да благословит вас Бог, Рене!
И громкие рыдания, последовавшие за этим возгласом, провожали меня до наружной двери.
Я занял место у дверцы королевской кареты, обменявшись условным знаком с Друэ и Гийомом, ехавшими верхом; они должны были двигаться перед экипажами, освобождая дорогу и охраняя их.
Но что же все это время делал г-н де Буйе? Об этом мы и расскажем в следующей главе.
XXXIII. ГОСПОДИН ДЕ БУЙЕ
Господин де Буйе находился в Дёне, где провел ночь в смертельной тревоге. Это был передовой пункт его наблюдательной позиции. В три часа, не получив никаких известий, он снова вернулся в Стене. Там г-н де Буйе находился в расположении своих сил и мог действовать решительнее, располагая большим числом солдат.
От четырех до пять часов утра к нему один за другим прибыли г-н де Рёриг, г-н де Режкур, г-н де Буйе-сын. От них он узнал все.
Но г-н де Буйе не слишком был уверен в своих людях.
Его окружали дурные, как он говорил, города, то есть патриотически настроенные; ему угрожали Мец, Верден, Стене. Но Дён он покинул главным образом потому, что опасался за Стене. Немецкий королевский полк оставался единственным, на который можно было положиться, хотя и требовалось его «раскалить».
Господин де Буйе и его сын Луи от всей души взялись за дело. Бутылка вина и луидор каждому солдату сделали свое. Правда, полку потребовалось два часа, чтобы вооружиться и выступить.
Господин де Буйе вышел из Стене в семь часов утра, как раз в то время, когда король уже садился в карету.
За два часа полк проделал восемь льё, отделявших его от Варенна. По пути им встретился гусар.
— Что нового? — спросил его де Буйе.
— Король арестован.
— Мы это знаем. Что еще?
— Король уже выехал из Варенна.
— Куда он направляется?
— В Париж.
Де Буйе не стал продолжать разговор с гусаром. Он вонзил шпоры в бока коня; полк последовал за командиром.
Как сообщает протокол суда над королем, из Варенна видели, что полк, словно вихрь, промчался вниз с горы прямо через виноградники. Когда де Буйе прибыл на площадь Великого Монарха, король уже целый час был в пути.
Нельзя было терять ни секунды: Больничную улицу забаррикадировали, мост перегородили; им пришлось обойти город, в Бушерй перейти реку вброд и занять позицию на дороге в Клермон, чтобы остановить эскорт короля. Приказ был отдан; маневр выполнен; реку форсировали.
Еще триста шагов, и они выехали бы на дорогу. Но путь им преградил Мельничный канал: шесть футов глубины! неприступные склоны!
Нужно было остановиться и возвращаться назад.
На мгновение у де Буйе мелькнула мысль обойти город с другой стороны, перейти реку у брода Сен-Жангульф, выехать на улицу Сен-Жан, пересечь Варенн и атаковать эскорт королевских карет с тыла. Но драгуны выбились из сил, лошади еле шли, а ведь нужно было еще сражаться, чтобы пробиться через Варенн и добраться до короля.
Сообщили, что гарнизон Вердена выступил из города с одним орудием; веры в успех не было. Люди де Буйе поняли, что все потеряно.
Господин де Буйе, плача от бессильной ярости, вложил шпагу в ножны и приказал отходить. Жители верхнего города наблюдали, как он и его драгуны простояли на месте еще час, не в силах решиться отступить.
Наконец де Буйе двинулся со своими солдатами по дороге на Дён и скрылся из виду. С тех пор их больше не видели.
Король продолжал свой путь, крестный путь.
Я со всеми подробностями рассказал о событиях, коим был очевидцем, и буду таким образом продолжать свой рассказ до их завершения — возвращения короля в Париж, — во-первых, потому, что эти события, как мне представляется, имеют величайшее значение;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117