— Дункан, — прерывающимся голосом прошептала Эмбер, — ты как огонь, который сжигает меня.
— Нет, это ты меня сжигаешь.
— Мы не должны больше… касаться друг друга. Дункан как-то загадочно усмехнулся.
— В свое время, — согласился он. — Но сначала я потушу тот огонь, что в тебе. А ты потушишь тот, что во мне.
Охваченная дрожью Эмбер представила себя нагой в объятиях Дункана, когда одежда не притупляет пронзительности ощущений, когда между ними нет ничего, кроме страстного жара их слившегося дыхания, и она отдает свое тело своему темному воину.
Вдруг безымянного воина ты пожелаешь всем сердцем, душою и телом.
— Нет! — внезапно крикнула она. — Это грозит нам бедой!
Сильные руки сжали ее еще крепче и не дали ей вырваться, когда она попробовала это сделать.
— Отпусти меня! — воскликнула она.
— Не могу.
— Ты должен!
Дункан заглянул в широко открытые золотистые глаза Эмбер. То, что он в них увидел, ошеломило его и заставило отпустить ее. В тот же миг она отступила на такое расстояние, чтобы он не мог до нее дотянуться.
— Ты боишься, — сказал он, сам почти не веря этому.
— Да.
— Я не сделаю тебе больно, милая Эмбер. Ты ведь должна это знать. Разве ты не знаешь?
Эмбер отступила еще дальше от протянутой руки Дункана.
С яростным проклятием Дункан резко повернулся и бросился прочь из хижины.
Глава 5
— Малыш Эгберт сказал мне, что ты хочешь поехать со мной в Морской Дом и посмотреть, как мои люди обучаются военному искусству, — сказал Эрик.
— Да, — в один голос ответили Эмбер и Дункан. Все трое стояли в хижине перед открытой дверью. В нескольких шагах от них, за порогом, с видом терпеливого ожидания стоял под моросящим дождем Эгберт, держа под уздцы лошадей для Эмбер и Дункана. Одна из них ударила копытом о землю и фыркнула, раздраженная струйкой дождевой воды, сбегавшей у нее по ноге.
Эрик искоса бросил взгляд на Дункана, потом повернулся к Эмбер.
— Раньше тебе никогда не хотелось смотреть на учения, — мягко заметил он.
— Как и Дункану, мне тоже надоело сидеть в четырех стенах в хижине, — натянуто ответила Эмбер. — Осенние дожди нагоняют тоску.
Эрик повернулся теперь к Дункану. Тот попробовал улыбнуться, но его улыбке недоставало как веселья, так и непринужденности.
— Колдунья и я — о, прошу прощения, — насмешливым тоном заговорил Дункан, — это Наделенное Знанием существо женского пола и я устали от игры в прятки, от вопросов без ответов и от общества юного Эгберта.
Юный оруженосец, о котором шла речь, прочувствованно вздохнул. Ему и впрямь стало невмоготу ходить на цыпочках вокруг колдуньи неустойчивого нрава и воина, чей нрав был вполне устойчив — просто невыносим.
— В таком случае решено, — сказал Эрик, шагая за порог хижины, — едем в Морской Дом.
Эмбер натянула на голову капюшон своего плаща и ступила на траву, блестевшую крупными каплями воды. Дым от горевших в очагах поленьев и торфа змеился в утреннем воздухе, пробираясь между каплями влаги, которые были слишком мелки, чтобы стать дождем, и слишком крупны для тумана.
Когда Эмбер приблизилась, Эгберт сдернул защитное покрывало с седла грациозной гнедой кобылки. Он не пытался помочь Эмбер сесть в седло. Для этого ему нужно было бы прикоснуться к ней, но Эгберт знал, что никто не смел касаться Эмбер без ее особого соизволения.
Дункан ничего такого не знал. Бросив изумленный взгляд на юного оруженосца, он быстро шагнул вперед и подсадил Эмбер в седло, прежде чем остальные сообразили, что он собирается делать.
Эрик успел наполовину выхватить свой меч из ножен, но увидел, что Эмбер осталась спокойной. Прищурившись, он наблюдал за ними обоими.
Уже отпуская ее, Дункан позволил своим рукам со скрытой лаской провести от талии к бедрам, ощущая упругость ее тела.
— Благодарю тебя, — сказала Эмбер.
Она произнесла эти слова задыхающимся голосом, а ее щеки вспыхнули румянцем. Желание Дункана разгоралось все жарче с каждым прикосновением, с каждым взглядом — день ото дня вынужденной близости, на которую их обрекала жизнь в хижине, где была лишь одна комната.
Перестав сердиться на Эмбер за то, что она боится его как возлюбленного, Дункан принялся соблазнять ее с такой сосредоточенной настойчивостью, которая уже сама по себе была соблазнительной. Присутствие же Эгберта, вместо того чтобы умерять пыл взаимного влечения, лишь усилило воздействие на них той близости, которую они искали и находили в обыденности. Украдкой подаренная и принятая ласка, мимолетная улыбка, которую надо тут же спрятать, сильные пальцы, накрывшие более нежную руку, чтобы снять с огня горшок, — все это давало пищу страсти, пока от нее не начинал, казалось, дрожать сам воздух.
Эмбер в жизни не испытывала ничего подобного. Она казалась себе арфой, струны которой перебирают пальцы мастера. Каждое прикосновение Дункана вибрировало в ней, вызывая дивные аккорды в самых неожиданных местах. Бешеный стук ее сердца сочетался с каким-то странным ощущением, как будто что-то таяло глубоко у нее внутри. Дыхание становилось учащенным, а кожа приобретала тончайшую чувствительность.
Иногда ей было достаточно лишь посмотреть на Дункана, чтобы ею овладела сладкая истома, от которой кости таяли, словно мед. Это произошло и сейчас. Дункан вскочил в седло запасной лошади с грацией прыгнувшей на забор кошки. Его рука ободряюще потрепала крутую лошадиную шею.
Глубоко, до боли вздохнув, Эмбер попыталась подавить ропот своего тела, требующего именно этого единственного человека, которого ей было запрещено желать. Но она ничего не могла поделать со своей памятью, где жили и выражение глаз Дункана, когда он смотрел на нее, и движение его губ, когда они произносили слова, заставившие ее пылать.
Сколько раз я снимал с тебя одежду, целовал твои груди, твой живот, атласную гладкость твоих бедер?
— Эмбер, тебе дурно? — спросил Эрик.
— Нет, — слабым голосом ответила она.
— Что-то не верится.
Повернувшись к Дункану, Эрик внимательно посмотрел на него.
— Никто не смеет касаться Эмбер без ее разрешения, — сказал Эрик. — Понял?
— А почему? — спросил Дункан.
— Она запретная.
Удивленное выражение появилось на лице у Дункана, но он тут же прогнал его.
— Не понимаю, — осторожно произнес он.
— А тебе и не нужно ничего понимать, — ответил Эрик. — Просто не прикасайся к ней. Она этого не желает.
Дункан чуть заметно усмехнулся.
— Неужели?
— Да.
— В таком случае я буду делать так, как желает леди.
С загадочной, чувственной усмешкой Дункан заставил свою лошадь посторониться и подождать, пока Эрик займет свое место во главе и они тронутся в путь в неясном свете раннего утра.
Эрик повернулся к Эмбер.
— Разве ты не предупреждала его, чтобы он не прикасался к тебе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96