Может, ты… ты что-то вспоминаешь?
— Да.
Сердце Эмбер мучительно сжалось от страха. Еще не время. Если он вспомнит сейчас, то все пропало! И я тоже.
— Что же ты вспоминаешь? — тихим голосом спросила она.
— Вид твоей крови у меня на теле. — Облегчение было таким сильным, что у Эмбер закружилась голова.
— Ах, вот что, — проговорила она. — Но это же безделица.
— То была кровь твоей девственности!
— Пиявке случалось высасывать из меня больше крови, — сказала Эмбер с улыбкой, вспомнив, как Дункан отмахнулся тогда от своей раны. — И из тебя тоже, мой темный воин. Ты сам мне так сказал.
Дункан против воли улыбнулся в ответ. Ничего не сказав, он обвел взглядом комнату, но его глаза снова и снова возвращались к брачному ложу.
Оно было достаточно велико для мужчины ростом с Дункана — или с Эрика. Полог над ним и драпировки были из дорогой материи в золотых, зеленых и индиговых тонах. Роскошное меховое одеяло лежало поверх простыней из такого тонкого полотна, что они казались мягче пуха, которым была набита перина. Кружево, окаймлявшее простыни, было изумительной красоты — словно бесчисленные снежинки сплелись в узор, который не смог бы растопить даже самый жаркий огонь в очаге.
— Ты видел когда-нибудь такую красоту? — спросила Эмбер, заметив, что Дункан смотрит на постель.
Как только эти слова вылетели у нее изо рта, ей захотелось взять их обратно. Меньше всего она желала сейчас говорить о памяти Дункана. Или об ее отсутствии.
— Убранство очень богатое, — согласился Дункан. — Эрик — щедрый лорд. Эта комната больше приличествует покоям самого лорда, чем его сенешаля.
— Эрик доволен нашим браком.
— Что ж, тем лучше.
— Почему? — спросила она с тревогой, уловив стальную нотку в голосе Дункана.
— Потому что я женился бы на тебе и без его согласия, и без своей клятвы, касающейся твоей девственности. И он знал это. Ему оставалось либо сразиться со мной, либо отдать тебя мне.
Отвернувшись от ложа, Дункан заметил, с каким убитым видом смотрела на него Эмбер. Ее лицо покрывала такая бледность, которую не мог скрыть даже золотистый свет светильников.
— Ты и думать не смей сражаться с Эриком, — выговорила она дрожащими губами.
— Значит, ты считаешь меня таким плохим воином? — Нет!
Прищурившись, Дункан молча ждал.
— Я люблю вас обоих, — сказала Эмбер. — И чтобы вы сражались друг с другом? Нет, этого никогда не должно случиться!
С поразительной быстротой Дункан оказался рядом со своей молодой женой. Он стоял так близко к ней, что ощущал единственный в своем роде аромат смолы и роз — запах, присущий ей одной.
— Что ты сказала? — спросил он.
— Чтобы вам сражаться…
— Не то, — перебил Дункан. — Перед этим.
— Я люблю вас обоих.
— Уже ближе, но не совсем то.
На мгновение Эмбер смешалась. Потом она поняла.
— Я люблю Эрика, — сказала она, пряча улыбку. Дункан хмыкнул.
— А еще, — прошептала она, — я люблю тебя, темный воин. Так сильно тебя люблю, что любовь переполняет меня до краев.
От улыбки, которой улыбнулся ей Дункан, у Эмбер подогнулись колени. Он подхватил ее на руки, крепко прижал к себе. В нахлынувшем на нее чувстве облегчения слились ощущения их обоих.
Но вызванное ее словами удивление принадлежало одному Дункану.
Эмбер отстранилась так, чтобы видеть его глаза.
— Чему ты удивляешься?
— Я не думал, что невинная девушка может любить мужлана, который был так неловок с ее телом, — ответил Дункан.
— Ты не был неловок.
— Я не знаю, что…
Он не договорил того, что собирался сказать, потому что внезапно губы Эмбер крепко прижались к его губам.
Этот яростный, безыскусный поцелуй открыл дорогу потоку огня, захлестнувшего тело Дункана. Уступив своей жажде, на какое-то мгновение он позволил своим чувствам впитывать сладостный вкус Эмбер. Потом с ласковой неумолимостью оторвал свои губы от ее губ.
— Дункан? — спросила Эмбер. — Разве ты не хочешь меня?
Он с трудом перевел дыхание.
— Ты же прикасаешься ко мне. Вот и скажи сама, хочу я тебя или нет.
Эмбер закрыла глаза, ощутив, как его желание пронизывает ее, растекается по всему телу.
— Да, — прошептала она. — Словно огненная река течет через меня.
Глаза Дункана закрылись, когда ответная дрожь сотрясла все его могучее тело.
— Да, — хрипло проговорил он. — Огненная река. Его глаза открылись, но Эмбер, даже не успев еще заглянуть в наполнившую их темноту, почувствовала, как ледяные оковы воли сдерживают жаркое пламя желания.
— А ты, — продолжал Дункан, — ты… нежная янтарная фея, у которой еще не зажила рана с того первого раза, когда я повалил тебя и порвал плеву твоей девственности.
— Все было совсем не так! — возразила Эмбер. — Ты меня не заставлял силой…
— Я сам знаю, что сделал и чего не сделал, — резко перебил ее Дункан. — Кровь Господня, да у меня ладони до сих пор ощущают теплоту и мягкость твоих бедер, когда я раздвинул их и вломился в тебя так, словно ты была врагом, которого следовало убить.
— Остановись! Я так же сильно хотела тебя, как и ты меня. Почему ты не можешь в это поверить?
Смех Дункана прозвучал грубо, а глаза оставались во мраке.
— Почему? Потому что я никогда раньше так не желал женщину. Я даже не знал, что способен на такую страсть! Не может быть, чтобы невинная девушка чувствовала что-нибудь подобное!
— Дункан, — сказала Эмбер, целуя его в подбородок. — Когда я прикасаюсь к тебе, я чувствую то, что чувствуешь ты.
Ее зубы нежно укусили его за шею.
— Боже милостивый, да, — прошептала она. — Я чувствую, как прерывается твое дыхание, и сразу же слышу это. Я чувствую, как твое сердце начинает биться быстрее. Я чувствую, как бурно приливает твоя кровь и возбуждает твою плоть и делает тебя готовым войти в меня.
Застонав, Дункан сдвинул назад тонкий капюшон, обрамлявший лицо Эмбер. Взял в ладони это лицо, упиваясь гладкостью и мягкой теплотой ее щек.
Прилив его желания подействовал на Эмбер подобно вину. Сладко вздрагивая от прикосновений его рук, она тихими и нежными словами распаляла его, лила на него огонь и сама изнемогала от льющегося на нее страстного желания Дункана.
— Я чувствую, как твое желание собирается, словно гроза, — шептала она. — Я не могу чувствовать, как меч покидает свои ножны, зато ощущаю, как ты чувствуешь, что твое мужское начало пронизывает и заполняет тебя.
— Эмбер, — охрипшим голосом произнес Дункан.
— Я чувствую, как мое собственное тело молит о том, чтобы вкусить сладость движения меча, входящего в ножны.
— Ни слова больше, колдунья, — с усилием сказал Дункан. — По твоей милости я уже переполнен и вот-вот прорвусь.
— Я знаю.
Увидев золотой огонь, пляшущий в глазах Эмбер, Дункан понял, что она на самом деле знает, какое действие производят на него ее слова.
И что ей это нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Да.
Сердце Эмбер мучительно сжалось от страха. Еще не время. Если он вспомнит сейчас, то все пропало! И я тоже.
— Что же ты вспоминаешь? — тихим голосом спросила она.
— Вид твоей крови у меня на теле. — Облегчение было таким сильным, что у Эмбер закружилась голова.
— Ах, вот что, — проговорила она. — Но это же безделица.
— То была кровь твоей девственности!
— Пиявке случалось высасывать из меня больше крови, — сказала Эмбер с улыбкой, вспомнив, как Дункан отмахнулся тогда от своей раны. — И из тебя тоже, мой темный воин. Ты сам мне так сказал.
Дункан против воли улыбнулся в ответ. Ничего не сказав, он обвел взглядом комнату, но его глаза снова и снова возвращались к брачному ложу.
Оно было достаточно велико для мужчины ростом с Дункана — или с Эрика. Полог над ним и драпировки были из дорогой материи в золотых, зеленых и индиговых тонах. Роскошное меховое одеяло лежало поверх простыней из такого тонкого полотна, что они казались мягче пуха, которым была набита перина. Кружево, окаймлявшее простыни, было изумительной красоты — словно бесчисленные снежинки сплелись в узор, который не смог бы растопить даже самый жаркий огонь в очаге.
— Ты видел когда-нибудь такую красоту? — спросила Эмбер, заметив, что Дункан смотрит на постель.
Как только эти слова вылетели у нее изо рта, ей захотелось взять их обратно. Меньше всего она желала сейчас говорить о памяти Дункана. Или об ее отсутствии.
— Убранство очень богатое, — согласился Дункан. — Эрик — щедрый лорд. Эта комната больше приличествует покоям самого лорда, чем его сенешаля.
— Эрик доволен нашим браком.
— Что ж, тем лучше.
— Почему? — спросила она с тревогой, уловив стальную нотку в голосе Дункана.
— Потому что я женился бы на тебе и без его согласия, и без своей клятвы, касающейся твоей девственности. И он знал это. Ему оставалось либо сразиться со мной, либо отдать тебя мне.
Отвернувшись от ложа, Дункан заметил, с каким убитым видом смотрела на него Эмбер. Ее лицо покрывала такая бледность, которую не мог скрыть даже золотистый свет светильников.
— Ты и думать не смей сражаться с Эриком, — выговорила она дрожащими губами.
— Значит, ты считаешь меня таким плохим воином? — Нет!
Прищурившись, Дункан молча ждал.
— Я люблю вас обоих, — сказала Эмбер. — И чтобы вы сражались друг с другом? Нет, этого никогда не должно случиться!
С поразительной быстротой Дункан оказался рядом со своей молодой женой. Он стоял так близко к ней, что ощущал единственный в своем роде аромат смолы и роз — запах, присущий ей одной.
— Что ты сказала? — спросил он.
— Чтобы вам сражаться…
— Не то, — перебил Дункан. — Перед этим.
— Я люблю вас обоих.
— Уже ближе, но не совсем то.
На мгновение Эмбер смешалась. Потом она поняла.
— Я люблю Эрика, — сказала она, пряча улыбку. Дункан хмыкнул.
— А еще, — прошептала она, — я люблю тебя, темный воин. Так сильно тебя люблю, что любовь переполняет меня до краев.
От улыбки, которой улыбнулся ей Дункан, у Эмбер подогнулись колени. Он подхватил ее на руки, крепко прижал к себе. В нахлынувшем на нее чувстве облегчения слились ощущения их обоих.
Но вызванное ее словами удивление принадлежало одному Дункану.
Эмбер отстранилась так, чтобы видеть его глаза.
— Чему ты удивляешься?
— Я не думал, что невинная девушка может любить мужлана, который был так неловок с ее телом, — ответил Дункан.
— Ты не был неловок.
— Я не знаю, что…
Он не договорил того, что собирался сказать, потому что внезапно губы Эмбер крепко прижались к его губам.
Этот яростный, безыскусный поцелуй открыл дорогу потоку огня, захлестнувшего тело Дункана. Уступив своей жажде, на какое-то мгновение он позволил своим чувствам впитывать сладостный вкус Эмбер. Потом с ласковой неумолимостью оторвал свои губы от ее губ.
— Дункан? — спросила Эмбер. — Разве ты не хочешь меня?
Он с трудом перевел дыхание.
— Ты же прикасаешься ко мне. Вот и скажи сама, хочу я тебя или нет.
Эмбер закрыла глаза, ощутив, как его желание пронизывает ее, растекается по всему телу.
— Да, — прошептала она. — Словно огненная река течет через меня.
Глаза Дункана закрылись, когда ответная дрожь сотрясла все его могучее тело.
— Да, — хрипло проговорил он. — Огненная река. Его глаза открылись, но Эмбер, даже не успев еще заглянуть в наполнившую их темноту, почувствовала, как ледяные оковы воли сдерживают жаркое пламя желания.
— А ты, — продолжал Дункан, — ты… нежная янтарная фея, у которой еще не зажила рана с того первого раза, когда я повалил тебя и порвал плеву твоей девственности.
— Все было совсем не так! — возразила Эмбер. — Ты меня не заставлял силой…
— Я сам знаю, что сделал и чего не сделал, — резко перебил ее Дункан. — Кровь Господня, да у меня ладони до сих пор ощущают теплоту и мягкость твоих бедер, когда я раздвинул их и вломился в тебя так, словно ты была врагом, которого следовало убить.
— Остановись! Я так же сильно хотела тебя, как и ты меня. Почему ты не можешь в это поверить?
Смех Дункана прозвучал грубо, а глаза оставались во мраке.
— Почему? Потому что я никогда раньше так не желал женщину. Я даже не знал, что способен на такую страсть! Не может быть, чтобы невинная девушка чувствовала что-нибудь подобное!
— Дункан, — сказала Эмбер, целуя его в подбородок. — Когда я прикасаюсь к тебе, я чувствую то, что чувствуешь ты.
Ее зубы нежно укусили его за шею.
— Боже милостивый, да, — прошептала она. — Я чувствую, как прерывается твое дыхание, и сразу же слышу это. Я чувствую, как твое сердце начинает биться быстрее. Я чувствую, как бурно приливает твоя кровь и возбуждает твою плоть и делает тебя готовым войти в меня.
Застонав, Дункан сдвинул назад тонкий капюшон, обрамлявший лицо Эмбер. Взял в ладони это лицо, упиваясь гладкостью и мягкой теплотой ее щек.
Прилив его желания подействовал на Эмбер подобно вину. Сладко вздрагивая от прикосновений его рук, она тихими и нежными словами распаляла его, лила на него огонь и сама изнемогала от льющегося на нее страстного желания Дункана.
— Я чувствую, как твое желание собирается, словно гроза, — шептала она. — Я не могу чувствовать, как меч покидает свои ножны, зато ощущаю, как ты чувствуешь, что твое мужское начало пронизывает и заполняет тебя.
— Эмбер, — охрипшим голосом произнес Дункан.
— Я чувствую, как мое собственное тело молит о том, чтобы вкусить сладость движения меча, входящего в ножны.
— Ни слова больше, колдунья, — с усилием сказал Дункан. — По твоей милости я уже переполнен и вот-вот прорвусь.
— Я знаю.
Увидев золотой огонь, пляшущий в глазах Эмбер, Дункан понял, что она на самом деле знает, какое действие производят на него ее слова.
И что ей это нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96